shabbily в письмах Фолкнера, но я не верю, что письмо придет вовремя, что посыльный застанет тебя дома. Поэтому отправлю его по электронной почте перед самой посадкой, а потом выключу телефон и не буду включать, пока не окажусь дома: я не хочу знать твою реакцию заранее, не видя тебя. Электронное письмо ты получишь перед сном, когда все вы будете в сборе. А еще я напишу тебе сообщение, чтобы предупредить об отправке электронного письма. Краткое, но настойчивое сообщение, получив его, ты забеспокоишься и побежишь открывать почту, иначе я не уверен, станешь ли ты читать такое длинное письмо, ведь тебе давно наскучила моя писанина. Напишу что-то вроде: “Настало время поговорить. Посмотри почту, там мое письмо”. Надеюсь, уловка сработает. Нет ничего страшнее слов “настало время поговорить”, я, признаться, несколько лет ждал момента, когда ты произнесешь их сама, и, возможно, твои слова будут намного тяжелее и обиднее, чем все то, что я в конечном итоге рассказал тебе в своем письме. Я вовсе не хочу сказать, что нам нужно расстаться, что я встретил другую, что устал от тебя. Не представляю, как ты отреагируешь – рассмешит тебя мое письмо, или заставит плакать, или тронет за живое. Если реакции не последует, это будет провал, но нельзя исключить, что за столько лет ты утратила восприимчивость к моему стилю излагать мысли письменно. В заключение мне бы хотелось сыграть в ту же игру, что и Билл. Я хочу, чтобы ты представила мой приезд вместе со мной.
Итак, сегодня субботнее утро, ты рано проснулась, чтобы приготовить Карлитосу завтрак, его вот-вот заберут на футбол. Серхио и Кармен еще спят, а ты возвращаешься в нашу комнату, ложишься в постель и пьешь чай. Ты знаешь, что я в любой момент позвоню в дверь, ты почти уверена, что я явлюсь в состоянии кататонического ступора и остаток дня захочу провести в постели, и тебе придется возиться с детьми всю субботу, пока сам я буду валяться без чувств. Но вот звонок в дверь, и это не я, а моя кузина Мария, которая согласилась в эту субботу присмотреть за детьми, приготовить им домашнюю пиццу и отвести в кино, после кино они отправятся ужинать в Vips, а потом она останется на ночь. Мария скажет, что я жду тебя в отеле “Орфила”, чтобы вместе позавтракать, что я прошу тебя нарядиться, надеть то зеленое платье в цветочек и шляпу. А звонить мне бесполезно – у меня выключен телефон, и я не включу его до понедельника, ты тоже, пожалуйста, оставь телефон дома. К этому времени ты уже прочтешь мое письмо и поймешь, что я решил устроить нам образцовый день. Запрещаю тебе думать о том, во что обойдется эта затея, сумма будет немалая, скупиться я не намерен, может быть, нам даже придется расплачиваться твоей картой – ну и ладно, если не дотянем до конца месяца, перейдем на консервы, детей из школы, надеюсь, не выгонят, в крайнем случае попросим денег у твоих родителей, там их полно, а если откажут, возьмем в долг у доходяги мужа твоей тети. Если притащишь мобильный, я немедленно его конфискую, а то и разобью, чтобы лишить тебя искушения в него заглядывать. После долгого и обильного завтрака с непременной бутылкой шампанского (а то и двумя) мы отправимся в Прадо. Наша цель – две картины: свою я уже выбрал, тебе предстоит выбрать другую. Мой вариант – “Портрет маркизы Санта-Крус” Гойи. Женщина в венке из листьев и гроздьев винограда и с лирой в руке будто бы приглашает тебя на ложе, покрытое алым покрывалом, дабы предложить свое тело. Из Прадо мы отправимся в Королевский ботанический сад, и я отведу тебя к липам, где никогда никого нет, а там, в тени лип, буду яростно тебя целовать и засуну руку понятно куда, но важно, чтобы на тебе было зеленое платье, в нем я смогу даже трахнуть тебя на одной из трех тамошних лавочек – в этом и состоит моя цель, главное, чтобы кроме нас там никого не было. Если никого не окажется, все пройдет супер, если же кто-нибудь нас застукает, наверняка убежит без оглядки, хотя нельзя исключить, что он вызовет охрану и нас прогонят из ботанического сада, как Адама и Еву. Ну и пусть. Затем мы пешком отправимся в “Каса Тони”, закажем знаменитые свиные ушки и по блюду торреснос[20], потому что роскошь всегда ощутимее в контрасте с низменным. Из ресторана, уже без сил, мы вернемся на такси в отель и запремся в номере. Примем ванну с обжигающе горячей водой, усядемся туда вдвоем – в номере обязательно будет джакузи с пузырьками. В ванне мы сможем поговорить обо всем, о чем настало время поговорить, просидим взаперти голые до воскресенья и постараемся найти ту невозможную позу, позволяющую спать в объятиях друг друга так, чтобы конечности не затекали из-за нарушенного кровообращения. В воскресенье пораньше утром мы купим чуррос и отправимся домой, чтобы позавтракать вместе с детьми, и, когда вернемся, Мария уйдет, мы будем сидеть на кухне и смотреть на детей, и радоваться тому, что нас пятеро, что мы создали большую семью, а после завтрака все утро проваляемся с газетами и закажем гамбургеры, потом все вместе посмотрим фильм, поспим и вернемся к обычной жизни, согретые воспоминаниями о том, какой у нас был чудесный день.
Сейчас ты ложишься спать, и тебя мучают сомнения, произойдет ли все то, что я нафантазировал, и когда завтра в девять зазвонит домофон, окажется ли это Мария, готовая позаботиться о наших детях, или это буду я, усталый, одуревший от джетлага, готовый весь день проваляться в трусах на первом попавшемся диване, пока ты обслуживаешь детей. И все-таки мне кажется, что не имеет смысла лечить дорогущим отелем и шампанским то, чему мы не способны даже поставить диагноз, к тому же мне приходит на ум, что тебя, вероятно, расстроил намек на то, что день бессмысленного мотовства, пьянства и сбагренных под чужую ответственность детей – лучший способ избавиться от этого смутного недомогания, в целом терпимого, как камушек в башмаке, по-настоящему болезненного только в воскресный день после обеда, когда всматриваешься в предстоящую неделю и понимаешь, насколько она похожа на ту, что исчезла навсегда, или иногда по утрам в тот час, когда мы просыпаемся вместе, не замечаем друг друга и обнаруживаем, что уже настолько близки к ничему, что не лучше ли выбрать боль и довольствоваться воспоминаниями? Возможно, будет честнее, если завтра домофон так и не зазвонит и я не вернусь, а в будущем буду только забирать детей на прогулку или куда-нибудь еще, а затем возвращать их домой.
Сама знаешь, я терпеть не могу что-либо исправлять, я не уверен, что есть нечто, подлежащее исправлению, я мечтаю лишь о том, чтобы нам изредка выпадал хороший день, большего я не прошу, мне этого достаточно. Дикий и расточительный день в “Орфиле”, который я описал тебе в письме, или не требующий особых трат, неожиданный и спонтанный, как в Тьерре-де-Кампос, который пробивается на свет сам собой, как одуванчик в трещине на асфальте. Быть может, было бы лучше не отправлять тебе это письмо, оставить все как есть и терпеливо дожидаться хорошего дня, не возлагая на тебя ответственность за его организацию: подозреваю, что это приведет только к разочарованию.
Нельзя исключить и того, что я вернусь, а тебя нет, наверняка у тебя накопилось много такого, о чем я даже не подозреваю, и вообще я тебя совсем не знаю и понятия не имею, что происходит у тебя в голове, а значит, не способен угадать твои желания, ведь ты, должно быть, тоже чего-то желаешь.
Коротко говоря, сегодня мы оба не представляем, что произойдет завтра, какой нас ожидает день, зато знаем одно: день этот будет не такой, как обычно, завтра с нами наконец что-то произойдет.
Люблю тебя. Целую.
Луис