У Альбамарля хватило совести принять сконфуженный вид.
— Боюсь, что вы весьма точно описали ситуацию, — снова кивнул он.
Самым странным было то, что мне начало казаться, будто у меня все получится. Я хотел доказать Палгрейву, что справлюсь, какие бы трудности он мне ни создал. Я всего себя посвятил устранению красных галочек. Я приходил на работу очень рано и вгрызался в стодвадцативосьмитомный труд — «Официальные записи о Войне против мятежников». Я с головой зарывался в мемуары офицеров и рядовых, я отдельно исследовал историю генерал-майора Джона Д. Седжвика, самого высокопоставленного военачальника армии федералов, павшего на поле боя. Он стал жертвой снайпера во время битвы при Спотсильвании. Его последними словами было: «С этого расстояния они и в слона не способны попасть».
Брайан и Кейт наблюдали за мной с всевозрастающим ужасом.
— Десяти дней недостаточно, чтобы узнать все, что только можно узнать о гражданской войне, — убеждал меня Брайан. — На это необходимо не меньше трех недель.
Но остановить меня было невозможно. Я перестал выходить на перерыв, предпочитая бутерброд с тунцом и авокадо, не мешавший мне перелистывать историю очередного полка. Если зов природы вынуждал меня выбраться из-за стола, я шагал по коридору, напевая баллады времен гражданской войны. Спустя пять дней мне удалось вычеркнуть семь красных отметок. К восьмому дню у меня их осталось всего три. А к последнему дню я свел список к единственной красной галочке — той, с которой все началось. «Замки червей».
Вечером накануне установленного мне срока Брайан и Кейт вернулись в офис и застали меня дремлющим на «Наступлении и отступлении».
— Ясно, — вздохнул Брайан. — Это перешло всякие границы. Тебя срочно надо лечить.
Они почти силой выволокли меня из здания и затолкали в ирландский паб. Кейт наотрез отказывалась говорить, пока мы не расположились в углу зала с пивом и начос.
— Это пора прекращать! — заявила она. — Ты превращаешься в него.
— Послушайте, я в издательстве новичок. Я просто пытаюсь спасти свою работу. Если мне ради этого приходится немного перерабатывать, значит, так тому и быть.
— Немного перерабатывать? Да ты перестал выходить из кабинета. Ты перестал спать. Ты перестал обращать внимание на одежду и личную гигиену.
— Благодарю вас за заботу, но с гигиеной у меня полный порядок.
— Зачем тебе все это нужно?
— Я вам уже сказал. Я хочу…
— Нет! — отрезала Кейт. — Это не имеет никакого отношения к работе. Ты все это делаешь, потому что хочешь разгадать великую тайну.
— Какую тайну?
— Тайну Таддеуша Палгрейва. Ты уверен, что там, где заканчивается радуга, тебя ожидает нечто вроде горшка с золотом. Ты думаешь, что он возьмет тебя под свое крыло или что-нибудь в этом роде. Ты хочешь, чтобы он стал твоим поручителем при вступлении в Лигу Напыщенных Мудаков.
— Мистер Кларк, — произнес Брайан, копируя неуловимо британское произношение Палгрейва, — тот пакет вырезок и обрывков, который вы насобирали на тему укреплений армии федералов в Сити-Пойнт, заслужил высокую оценку нашего совета директоров. Он достоин помещения в задний проход, а посему позвольте вручить вам значок члена Лиги Напыщенных Мудаков.
— Asinus asinurn fricat, — добавила Кейт. — Жопа жопу трет.
Я сделал глоток пива.
— У вас проблемы, — сообщил им я.
— Ага, — согласился Брайан. — Мы воплощение твоих проблем.
— Послушайте, я очень ценю вашу заботу, но завтра срок сдачи работы, и мне необходимо вернуться в офис.
— Ни за что, Новый Сотрудник. Это вторжение. Программа перепрограммирования запущена.
— Но завтра…
Кейт наклонилась через стол и схватила меня за руки.
— Я расскажу тебе одну историю, — сказала она. — Три года назад я забрала к себе детишек сестры. На выходные. Чтобы дать ей возможность отдохнуть. В воскресенье днем я поняла, что схожу с ума. Я была в отчаянии. И тогда я решила повести их на ярмарку в Уитоне. Это была ярмарка в стиле эпохи Возрождения, и там все было таким мрачным! Я и передать тебе не могу. Шуты. Менестрели. Парни в странных шляпах, играющие на флейтах. И вот я стою, пью из кувшина диетическую колу и наблюдаю за происходящим. И кого, думаешь, я вижу? Таддеуша Палгрейва! Стоит в ожидании рыцарского поединка. В белой рубашке и галстуке-бабочке с кружкой медовухи в руке. И ты, наш Новый Сотрудник, уже ступил на эту дорожку. Однажды ты тоже превратишься в человека, который ходит на ярмарку в рабочей одежде.
Я немного подумал.
— Но у меня, знаете ли, есть жизнь помимо работы. У меня есть и другие планы. Может, я пока просто собираю материал.
Не успела вырваться последняя фраза, как я уже об этом пожалел.
— Ага! Роман! — Кейт стиснула руки. — Ну и как он продвигается? Есть ли в нем герой, недавно окончивший университет, а в настоящее время залечивающий сердечную рану? Я уверена, что он сдержанно и с достоинством старается заново выстроить свою разрушенную жизнь.
— Нет, — перебил ее Брайан. — Это роман о многообещающем молодом журналисте, осваивающем свое нелегкое искусство и сдержанно, но с достоинством прокладывающем себе путь в холодном и жестоком мире.
Я потянулся к кувшину и наполнил свой бокал.
— Чем вы вообще занимались, пока в вашей жизни не появился я?
Брайан откинулся на спинку стула.
— …В последующие годы часто вспоминали о том, что юный Джефф Кларк никогда не упоминал о своем романе. Никто даже не догадывался об эпического масштаба борьбе, свершающейся в огненном горниле его гения. Стоило заговорить об этом, и он тут же с простодушной мальчишеской улыбкой переводил разговор на другую тему.
— Сдержанно, но с достоинством, — добавила Кейт.
В тот вечер я так и не вернулся в офис. Мы заказали еще один кувшин пива и очень долго разговаривали. Брайан рассказывал о своей группе. Кейт рассказывала о своей семье. Я рассказывал о своих романтических горестях. У меня даже хватило духу немного над собой посмеяться. В какой-то момент Кейт потянулась к Брайану и провела пальцами по его руке, от плеча до кисти, тем самым ответив на давно уже крутившийся у меня в голове вопрос.
В два часа ночи мы последними ушли из бара. Я оставил их возле многоэтажной парковки на Кэмерон-стрит, сделав вид, что меня совершенно не интересует, уедут они на одной машине или на двух. Булыжники мостовой присыпал легкий снежок, и я сунул руки в карманы и побрел домой, изредка поднимая голову и подставляя лицо под падающие снежинки.
Я до сих пор не знаю, что заставило меня свернуть на Принс-стрит и пройти мимо здания «Лайфспэн». Но, подняв голову к окнам третьего этажа, я почти не удивился, увидев свет в окне кабинета Палгрейва. Подойдя поближе, я заметил промелькнувшую мимо окна тень.
Я пошел дальше. Я больше не имел с этим ничего общего. Я не работал до глубокой ночи. Я был просто молодым человеком, умеющим наслаждаться жизнью. У меня были друзья и честолюбивые планы, а также неоконченная рукопись. Я снова взглянул наверх. Тень снова прошла мимо окна, на мгновение заслонив свет.
Охранник на посту спал, и я приложил все усилия, чтобы его не разбудить. Я поднялся в лифте на третий этаж и с помощью пропуска вошел в свой отдел. В коридоре царила тишина и полумрак. Подошвы моих туфель громко поскрипывали на синтетическом покрытии пола.
Тут важно понять, что у меня и в мыслях не было беседовать с Палгрейвом. Я всего лишь хотел провести несколько минут в своем кабинете. Я уже знал, что мне не удастся удалить последнюю красную галочку. Возможно, я планировал написать объяснительную записку мистеру Альбамарлю. Если Палгрейв заметит меня и поймет, что я тружусь так же усердно, как и он, что ж, пускай. Я расположился за столом, снял чехол с пишущей машинки и откинулся на спинку стула, чтобы собраться с мыслями.
Когда тремя часами позже я проснулся, Палгрейв сидел напротив на складном стуле. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы осознать этот факт. Не могу сказать, что я испугался. Его присутствие показалось мне совершенно естественным и даже, в каком-то смысле, подбодрило меня. Но я сразу понял, что наши отношения приняли неожиданный оборот. Начать с того, что он улыбался.
Выждав, пока я окончательно приду в себя, он заговорил.
— Вы тут спите? — поинтересовался он.
— Нет, — ответил я. — Нет. Я просто зашел, чтобы кое-что доделать… Я не хотел…
Он отмахнулся от моих оправданий.
— Я здесь сплю, — сообщил мне он. — По большей части. У меня есть квартира, но это так, для вида.
— Для чего?
Он потер подбородок и окинул меня оценивающим взглядом, как будто пытаясь оценить мой возраст и вес.
— Вы очень настойчивы, мистер Кларк, — заметил он.
— Такая у меня работа.
— Да, работа, но не только. Вы любознательны. Вы постоянно расспрашиваете людей об их увлечениях и интересах.
— Послушайте, я не хочу, чтобы вы подумали, что я во все сую нос. Я просто…
— Да нет, это хорошо, — снова перебил меня он. — Я и сам должен уделять этому больше внимания. Я постоянно об этом забываю. Просто в нынешних обстоятельствах не вижу в этом особого смысла. Время летит так быстро. Люди, подобные вам, исчезают в считанные мгновения.
Я ощетинился.
— Тут вы ошибаетесь. Я серьезно настроен на эту работу. Я намерен отработать здесь не меньше пяти лет. Если вы вытесните меня из этой серии, я отработаю на «Вокзале чудес» и вернусь. Я здесь надолго.
— Надолго! — воскликнул он. — На пять лет! — Он захлопал в ладоши. Я впервые видел его таким оживленным. — На целых пять лет! Не может быть! А вы знаете, как давно я здесь?
— Тринадцать лет.
— A-а, ну да, вы правы. Тринадцать лет именно в этом здании. Но знаете ли вы, как давно я… здесь? В глобальном смысле.
— Я не совсем уверен, что я…
— Тысяча двести шестьдесят семь лет. Но мои взаимоотношения со временем не вполне линейные.
— Простите, не понял?
— Это вы простите, что на меня не произвели впечатления ваши пятилетние планы. Вы также должны извинить меня за то, что я не брал на себя труд близкого знакомства с вами, не стоял рядом с вами у кулера и не расспрашивал о вашей жизни, о ваших интересах и успехах любимой футбольной команды. Вы стали бы знакомиться с дрозофилой? Остановились бы, чтобы обменяться любезностями с порхающим осенним листом или скатывающейся по окну дождевой каплей?