Что я, черт возьми, делаю? Это же глупо! Тебе тридцать восемь лет, Оливия, как ты можешь позволить мужчине взять тебя на колени и отшлепать, как маленькую непослушную...
ШЛЕПОК!
Ладонь Джеймса соприкасается с моей голой задницей со звуком, который кажется таким же громким, как выстрел. Я дергаюсь, вскрикиваю, мои глаза открываются, а тело застывает.
Джеймс напевает: — Дыши, — и гладит рукой место удара на моей заднице.
Я дрожу. От сплошного ужаса или от неистового возбуждения, я не уверена. Наверное, и от того, и от другого. Звук был хуже удара, но ни то, ни другое не могло сравниться со страхом, который накопился в моей голове, насколько все может быть плохо. Я ожидала боли, но это... ну, это не боль, но это не так больно для моей задницы, как для моего самолюбия признать, что я почти уверена, что мне это понравилось.
Как только Джеймс чувствует, что напряжение покидает мое тело, он наносит еще пять жгучих ударов по моей голой заднице, чередуя ягодицы, пока я визжу и корчусь.
Затем он останавливается и гладит меня рукой, поглаживая мою горящую кожу и бормоча похвалы.
Между ног у меня все намокло.
Он приказывает: — Поговори со мной.
Я пытаюсь перестать задыхаться достаточно надолго, чтобы говорить. — Я бы поговорила, если бы могла... сформировать... какие-то слова.
Он протягивает руку между моих ног и нежно исследует мои складки, растирая пальцами туда-сюда мой набухший клитор.
— О, блядь, — дышит он. — Ты такая мокрая. Тебе это понравилось, не так ли?
Возможно, это из-за трепетного тона его голоса. А может, это волны наслаждения, которые поднимают его умелые пальцы. Какой бы ни была причина, логическая часть моего мозга отключается, оставляя меня чувствовать себя дикой, раскованной и ослепительно живой.
Слова вырываются из моей груди одним длинным порывом.
— Да, мне понравилось, и я хочу, чтобы ты отшлепал меня, пока я не кончу, а потом я хочу, чтобы ты трахнул меня, пока я снова не кончу, а потом я хочу отсосать у тебя, пока ты не кончишь, а потом я хочу сделать все это с самого начала.
Будто издалека, я слышу низкое, животное рычание, прорывающееся из его груди. Затем он переворачивает меня, устраивая между своими раздвинутыми бедрами. Он крепко целует меня, одной рукой сжимая мои волосы, а другой обхватывая мое горло, пока я дрожу и скулю от желания.
— Это была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышал, но сегодня я не собираюсь тебя трахать, — грубо говорит он, отрываясь от моих уст и тяжело дыша, глядя мне в глаза. — Ты сказала, что не хочешь прыгать со мной в постель, и я это уважаю.
Мои глаза расширяются от ужаса. — Нет, я этого не говорила. Кто бы это ни сказал, это глупый, глупый человек.
— У меня все равно нет презерватива.
И я не принимаю противозачаточные средства, так что это однозначно никуда не годится.
Я закрываю глаза и кладу голову ему на плечо, пряча лицо. Меня пронизывает разочарование. Голодная боль между ног ноет от потребности.
— Но мы еще не закончили, — шепчет он, работая над ремнем на моих запястьях.
Он снимает его и бросает на пол, потом дергает за подол моей футболки. Я поднимаю руки над головой, и он стягивает с меня футболку и отбрасывает ее в сторону. Он быстро расстегивает крючки моего бюстгальтера и тоже отбрасывает его в сторону, затем стягивает с меня джинсы и трусики, после того, как я сбрасываю туфли.
Затем я сижу голая у него на коленях, отдыхая в кругу его сильных рук.
Он начинает ласкать меня, мою грудь, руки и бедра, целует меня, гладит и сжимает во всех моих мягких, сокровенных местах, вздыхает мне в губы, когда я выгибаюсь назад и раздвигаю бедра.
Я в густом, сладком оцепенении от наслаждения.
Меня никогда так не ласкали. Уж точно не кто-то, кто выглядит так, как он, или тот, для кого сам акт исследования и оценки моего тела кажется таким священным. Он изучает мои изгибы руками, набрасывает холмы и долины моей плоти своими жадными глазами. Я никогда не видела, чтобы мужчина выглядел таким восторженным. Таким очарованным и соблазненным.
Проще говоря, это опьяняет.
— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — прошептала я, когда он зачарованно смотрел на свою руку, сжимавшую мою грудь. Любая застенчивость, которую я могла иметь относительно своего тела, испаряется от того, как его глаза впитывают меня в себя.
Он поднимает свой взгляд на меня. Интенсивность эмоций, отраженных в его глазах, ошеломляет. На одно мгновение у меня перехватывает дыхание.
— И я люблю смотреть на тебя, прекрасная Оливия, — шепчет он в ответ, его голос хриплый, — Это привилегия, которой я не заслуживаю, но за которую я очень благодарен.
В моем горле образуется комок. Что-то в груди сжимается. Я вдруг чувствую, что сейчас заплачу.
Он знает. Я знаю, что знает, потому что он обнимает меня и крепко прижимает к себе, целует в шею, плечо и нежно покачивает. Я не понимаю, что происходит, почему это вдруг должно ощущаться... так сильно.
Но это так. Что бы ни происходило между нами, это чувствуется большим.
Это чувствуется по-настоящему.
И это пугает.
Когда я вдыхаю с перебоями, он шепчет мое имя. Это звучит как молитва.
Затем он снова целует меня, страстно, издавая низкие звуки глубоко в горле. Я обнимаю его широкие плечи и прижимаюсь к нему, втягивая воздух через нос, когда его ловкие пальцы находят мой центр.
Он снимает подушку со спинки дивана и перекладывает ее на другое место. — Откинься назад.
Я откидываюсь на спину, вытягиваясь на подушке и поднимая руки над головой, чтобы вся я была доступна ему.
Голубые глаза горят, он бормочет: — Господи. Посмотри на себя.
Я никогда не чувствовала себя такой красивой. Красивой, женственной и сильной, и все потому, что этот прекрасный мужчина поклоняется мне своими собственническими руками и жадными глазами.
Он наклоняется надо мной, обхватывает мою грудь и втягивает один из моих сосков в свой голодный рот. Пока он кружит языком вокруг, время от времени останавливаясь, чтобы пососать, я погружаю пальцы в его волосы и выдыхаю прерывистый вздох, мое сердце бьется, как молот.
Стук усиливается, когда Джеймс шепчет мне под кожу: — Я хочу отшлепать твою киску.
Он поднимает голову и смотрит на меня, ожидая ответа.
Вместо слов я просто выдерживаю его взгляд и раздвигаю бедра.
Его веки дрожат. Он увлажняет губы. Пульс на его шее бешено бьется.
Я не уверена, кто из нас больше возбужден, он или я.
— Обещаю, я не сделаю тебе больно.
Я шепчу: — Я знаю.
Каким-то образом, я действительно имею это в виду.
Он целует меня, нежно, закрыв глаза. Когда он открывает их снова, все тепло, которое я чувствовала несколько минут назад, превратилось в нечто другое.
Что-то темнее... и гораздо опаснее.
Электричество потрескивает по моей коже, покрывая мою плоть мурашками. В тот же миг, когда Джеймс поднимает руку, я перестаю дышать, мои глаза расширяются, а сердце взрывается маленькой животной паникой.
Его рука молниеносно опускается вниз. Он ловко бьет меня между расставленными ногами.
Мощная ударная волна наслаждения пронизывает меня насквозь.
Я стону, выгибаясь, мои веки смыкаются, а бедра раздвигаются шире.
От моей реакции Джеймс тяжело вдыхает. Затем он выпускает поток самых горячих, самых грязных слов, которые я когда-либо слышала, произнесенных сквозь зубы, когда он снова шлепает меня. И еще раз.
И еще раз.
Обезумев, я кричу, извиваясь, как дикое животное, выпущенное из оков. Любой стыд, который я могла бы почувствовать, отсутствует. Есть только пульсирующее влажное тепло между моими ногами, непостижимое наслаждение от того, что его твердая рука соприкасается с моей нежной плотью, и гипнотический звук его голоса, когда он хвалит меня и рассказывает обо всем, что чувствует, в наиболее шокирующе непристойной и насквозь эротической речи.
— …так чертовски хороша, что я не могу дождаться, чтобы трахнуть эту сладкую киску...
Моя кульминация наступает в серии сильных сокращений, которые заставляют меня кричать.
— ...почувствовать, как мой твердый член входит глубоко в тебя...
— Джеймс! Джеймс!
— ...и кончить в эту прекрасную мокрую киску.
Я рыдаю, переполненная ощущениями, забыв обо всем, кроме его голоса и конвульсий, раздирающих мое тело, зная в скрытом темном уголке моего мозга, что каждый из нас высвободил что-то в другом. Что-то давно подавленное или забытое, какую-то безымянную, мощную силу, которая только время покажет, хорошая она или плохая.
Эта случайная летняя интрижка способна сжечь целый город и оставить после себя тропу дымящихся руин.
Потом все заканчивается, и он целует меня.
А я, заплаканная, дрожащая, лежу у него на коленях.
— Тише. Милая, с тобой все в порядке. Все хорошо. Обними меня руками.
Его слова сейчас такие нежные. Такие нежные. Контраст разрывает меня на куски еще больше. Он обнимает меня, прижимает к груди и начинает качать, проводя руками по моим волосам и спине.
— П-прости. Я не знаю, почему я плачу. — Я икаю, шмыгаю носом, уткнувшись лицом в его шею.
Он говорит тепло: — Потому что я бог секса. Очевидно.
Я начинаю смеяться сквозь слезы. — Я могла притворяться, ты, эгоманьяк.
Он поднимает мою голову пальцем под подбородок и заглядывает мне глубоко в глаза. Проводя большим пальцем по моей мокрой щеке, он шепчет: — Только ты не притворялась, дорогая.
То, как он продолжает называть меня дорогой, выводит из строя мой мозг.
Или мое сердце?
— Поговори со мной, — говорит он, касаясь своими губами моих. — Ты вся в своих мыслях. Как ты себя чувствуешь?
— Я чувствую себя... — Напуганной. Растерянной. Удовлетворенной.
Измотанной. И мне нужно пописать. — Хм... я чувствую себя хорошо.
Джеймс удивил меня, откинув голову назад и засмеявшись.