Моя любимая Нимфа!
Богиня, Фея, Принцесса… Это всё она…
Агата замечает меня, недоверчиво всматривается и хмурит брови.
Снова не узнает?
— Это тебе! — протягиваю букет из нежно-белых пионов. Пришлось попотеть, что найти в это время года ее любимые цветы. — Выглядишь потрясающе! — Беру ее за тонкое запястье и невесомо притягиваю к себе.
Моя бывшая жена задирает голову, и мы долго внимательно разглядываем друг друга.
Нежная, бархатная, такая же утонченная, как эти великолепные цветы.
Моя Богиня. Только моя.
Наклоняюсь и целую свою бывшую любимую жену последний раз.
Потому что через пару минут я женюсь, и буду уже целовать свою настоящую законную жену. А сейчас мне хочется немного пошалить, пока я еще холост и свободен!
Утаскиваю за талию поплывшую Агату к противоположной стене, одной рукой придерживая ее затылок. Ее нетронутые химией губы блестят, а глаза сверкают ярче Полярной звезды. Большим пальцем поглаживаю тонкую шейку, а свободной рукой ныряю под короткое платье.
Агата вспыхивает точно новогодняя гирлянда и, мне кажется, что сейчас я отхвачу этим букетом по загривку, но моя беременная Богиня удивляет, расставляя ножки и предоставляя мне свободный доступ.
О-о-о…
А, может, ну ее, эту женитьбу?!
Че я там не видел? Уже бывал, потом вышел, и вот снова собираюсь войти.
Да я бы сейчас с превеликим удовольствием сгреб свою Богиню и утащил нас обоих на Олимп удовольствия.
Ее отчаянный стон тонет где-то у меня во рту, когда дверь напротив резко отворяется, и оттуда показывается немолодая женщина.
Мы с Агатой одновременно отскакиваем друг от друга, а следом, не сговариваясь, начинаем ржать!
Ну привет, старая знакомая!
— Леон и Агата! Вы? — уточняет женщина с медными волосами и оранжевой помадой на губах.
— Мы! — дружно отвечаем и смеемся.
Женщина непонимающе оглядывает нас и кивком головы призывает проходить.
Я пропускаю вперед пока еще бывшую жену, и мы вместе направляемся к большому столу в центре кабинета, того самого, в котором, по иронии судьбы, недавно разводились.
Переглядываемся с Агатой и прыскаем!
Две пары глаз смотрят на нас в недоумении.
Кажется, в их бюрократичных головах начинают усиленно ворочаться шестерёнки, пытаясь понять, где они могли видеть нас раньше. и почему наши лица им кажутся знакомыми.
Взгляд ржавогубой жалостливо проходится по мне, и я ее понимаю: я в том самом свадебном костюме от китайского Диор, в котором мне уже приходилось один раз жениться, один раз разводиться и вот настал очередной выход костюма в свет!
Я предусмотрительно приготовил костюм и оставил его в машине. Кое-как переоделся в брюки и пиджак, а рубашка, к счастью, была на мне.
Права была Агата, когда в день нашего развода, советовала его не выбрасывать! Ведь действительно пригодился! И я даже не смею предположить, везучий этот костюм или проклятый! Но я определенно больше не собираюсь его хранить, второй брак будет окончательным, последним и стопроцентно осознанным!
К тому же, в четвертый раз я в него точно не влезу: на пиджаке швы трещат по бокам, рукава стали практически три-четверти, а молнию на брюках и пуговицу я вообще не смог застегнуть. Прикрыл рубашкой навыпуск.
Уверен, у меня вид, будто этот костюм я одолжил у младшего брата-выпускника школы! Или у бомжа.
Агате тоже смешно и весело, хотя поначалу я заметил ее хмурый, недобрый взгляд.
— Присаживайтесь, — говорит вторая женщина. Прошлый раз она мне показалась более приятной, чем в этот. Всё-таки повод, по которому мы в очередной раз здесь собрались, чрезмерно влияет на восприятие! — Прошу ваши паспорта.
Мы с Агатой смиренно сидим и смотрим на женщину, которая что-то пишет, перекладывает с места на место документы, усердно всматривается в экран компьютера, а затем невозмутимо спрашивает:
— Быстро регистрируемся без торжественной речи?
Переглядываемся с Агатой, и я уже готов согласно кивнуть, как моя бывшая меня удивляет:
— Нет! — упрямо задирает подбородок и кладет букет на стол. — Я выхожу замуж и хочу всё по-настоящему.
О-о-о… ну окей…
Ржавогубая недовольно хмыкает, как будто у нее закончился рабочий день, а мы ее заставили работать сверх нормы.
Подходит к столу, выдвигает ящик и достает оттуда крохотное зеркальце и помаду.
Открывает колпачок, вытягивает губы овальной баранкой и жирно несколько раз обводит свой рот ядреной оранжевой помадой.
Агата морщится, хватает со стола букет и прикрывает им свое угорающее лицо. Мне прикрыться нечем, поэтому подношу ко рту кулак и тихо смеюсь в него.
Ржавогубая пару раз ударяет губы друг о друга, берет красную толстую папку, на которой изображены два переплетающихся золотых кольца, встает аккурат под фотографией нашего Президента и кивком головы приказывает нам тоже встать.
Беру Агату за руку, переплетаю наши пальцы.
Ее ручка холодная — нервничает моя Богиня.
Сжимаю ее пальчики и пытаюсь согреть.
Она смотрим благодарным, любящим взглядом, а в уголках глаз проступили слезинки.
Моя сентиментальная Агата!
Никогда не была такой: ранимой, тонкой, уязвимой.
Я понимаю, что это из-за беременности, но такая Агата мне нравится больше. Агата, которую хочется оберегать, защищать и лелеять! И я уже начинаю подумывать, как бы сделать так, чтобы беременной она ходила чаще и дольше!
— В этот прекрасный день гости собрались здесь для присутствия на важном событии — регистрации брака, — начинает свою торжественную заученную речь ржавогубая.
У нее такой командный громкий голос, что я с испуга дергаюсь, а шов сзади на брюках мерзко трещит.
Супер!
Мы с Агатой одновременно прыскаем, когда рассматриваем наших типа «присутствующих гостей»: сам Президент РФ, смотрящий на нас из фотографии, стол, шкаф и кактус на подоконнике.
— Так как событие это официальное, прошу каждого из брачующихся выразить согласие вслух. Согласна ли на этот шаг невеста? — продолжает регистраторша и впяливается взглядом в Агату.
— Согласна, — хохочет моя Богиня.
— Согласен ли жених?
А куда мне деваться?
Кто там в греческой мифологии получается от связи человека и бога? Полубоги?
Значит, у меня теперь есть одна полноценная Богиня, одна Полубогиня и один Полубог!
— Согласен! — воплю я так, что ржавогубая подскакивает на месте.
— Для окончания официальной части прошу каждого расписаться в вашем первом общем документе, — указывает на стол. Ну куда уж там, первом. Расписываемся. — Объявляю вас мужем и женой! Жених, можете поцеловать невесту, — с барского плеча позволяет ржавогубая и недовольно отводит глаза.
Прижимаю Агату тесно к себе и целую глубоко, властно и настойчиво. Нехотя отрываюсь под недовольное пыхтение регистраторши, и тихонько шепчу своей супруге:
— Жена, — целую ушко, рядом с ушком и в шейку. — Самая.
Агата смущается и уворачивается, а потом беззвучно шевелит пряными губами:
— Я люблю тебя, мой бывший настоящий муж! — краснеет.
— Теперь хочу вручить официальный документ главе семьи, ведь именно он стал только что опорой, плечом для поддержки в трудную минуту, — прерывает наши облизывания ржавогубая и сует мне в руки свидетельство, а я еле сдерживаюсь, чтобы откровенно не заржать. — Невесту же прошу показать любимому, что для него она стала верной и любящей женой, крепко взяв за руку, — беремся за руки. — Теперь ваши жизни, идущие параллельно, надолго объединились в одну линию, которая будет тянуться долгие годы. Пусть они будут беззаботными и счастливыми. А чтобы запомнить этот момент, пусть каждый из приглашенных скажет теплые слова и напутствия, которые помогут слышать друг друга.
Что?
Обвожу взглядом «присутствующих гостей».
Ну говори уже, кактус, че уж!!! Поздравляй, приятель!
Агата складывается пополам настолько, насколько позволяет ее очаровательный животик, а я прикрываю ладонью глаза и трясусь в судорожном припадке смеха!
Идеально женатые, ну!!!
Спустя 7 лет
— Пап, эту или эту? — Соня демонстрирует две, на мой взгляд, абсолютно одинаковые водолазки розового цвета.
— А чем они отличаются? — интересуюсь у дочери, показательно закатывающей глаза.
— Пап, ну ты че? Вот эта, — приподнимает одну, — фуксия, а эта, — выставляет вперед вторую, — цвет Барби. Они же ра-а-зные, — протягивает София таким поучительным тоном, что становится стыдно за то, что в свои 34 не могу различить фуксию от Барби.
— По-моему они одинаковые, — пожимаю плечами.
— Это называется возрастной дальтонизм. Когда с годами происходит изменения в сетчатке глаза. Ну ничего, это обратимый процесс, правда Принцессушка? — треплет за пухлые щеки младшую сестру и уходит.
Обреченно перевожу взгляд на королевский стульчик для кормления и громко выдыхаю:
— П-ф-ф…
Господи, дай мне сил!
— Пап, помоги этот уровень пройти, — в кухню залетает взъерошенный Степа с телефоном в руках, — а-а-а, Принцесса обедает, тогда я пошел, — торпедой уносится мой сын, и мне хочется последовать за ним.
А всё потому, что Диана, моя двухгодовалая дочь, трапезничает!
Ее стульчик для кормления, который, к слову, выглядит, как настоящий королевский трон, стоит прямо посередине нашей немаленькой кухни. Вокруг него мелом очерчен круг диаметром в полтора метра. Это та зона, переступать которую опасно для жизни.
Так мы все: Агата, я, Степа, Соня и наш шпиц Герман спасаемся от «нечистой силы» Дианы. Причем слово «нечистая» имеет самое прямое значение, потому что, когда ест Диана, под пищевой обстрел попадет всё и все.
Смотрю на дочь, которая руками ест суп с рыбными фрикадельками. Вернее, это месиво сначала было супом до того, как в него попали детское печенье, обслюнявленный мякиш хлеба, огурец и фруктовое пюре.
Открыв рот, моя младшая дочь сучит ножками, когда на экране телевизора начинают друг друга перебивать политические обозреватели.