есть пропуски. Что, если она отключилась перед самым исчезновением Эли? Что, если ее память стерла события той ночи?
К тому времени, как Пух расставил на столе дымящиеся блюда, Спенсер уже трясло. Мама наклонила голову на бок.
– Спенсер? Что случилось? – Она повернулась к мужу. – Я чувствовала, что не надо было ей говорить.
– Спенсер? – Мистер Хастингс помахал рукой у дочери перед глазами. – Ты в порядке?
У Спенсер онемели губы, как если бы их накачали новокаином.
– Я боюсь.
– Боишься? – повторил отец, подавшись вперед. – Чего?
Спенсер моргнула. Девушке казалось, что она видит все тот же сон, в котором силится сказать что-то важное, но вместо слов у нее изо рта выплевывается ракушка. Или червь. Или шлейф фиолетового дыма. Спенсер плотнее сжала губы. До нее вдруг дошло: она знает ответ – знает, кого боится.
Себя.
22. Нет места краше, чем Роузвуд с высоты птичьего полета
В пятницу утром Ханна вышла из машины Лукаса. Солнце только взошло, когда тот припарковал свой бордовый «Фольксваген Джетта» у ворот национального парка Ридли Крик[71].
– Это и есть твой большой сюрприз, который должен поднять мне настроение? – Девушка огляделась вокруг. Парк Ридли Крик производил впечатление своими холмами, цветущими садами и пешеходными тропами. Ханна проводила взглядом пробегавшую мимо группу девчонок в шортиках и футболках с длинным рукавом. Следом за ними пронеслась на велосипедах компания парней в цветастых шортах из спандекса. На их фоне Ханна почувствовала себя ленивой и толстой. Подумать только: на часах еще и шести нет, а эти ребята уже активно сжигают калории. Впрочем, они, наверное, и не умяли целую коробку золотистых сырных крекеров вчера ночью.
– Пока не могу тебе сказать, – ответил Лукас. – Иначе это уже не будет сюрпризом.
Ханна застонала. В воздухе пахло горящими листьями, и этот запах всегда пугал Ханну. Она зашагала по хрустящему под ногами гравию, как вдруг ей показалось, что рядом раздались какие-то смешки. Насторожившись, девушка резко обернулась.
– Что-то не так? – спросил Лукас, останавливаясь в нескольких шагах от нее.
Ханна кивнула на деревья.
– Ты кого-нибудь видишь?
Лукас прикрыл глаза ладонью.
– Что, маньяк мерещится?
– Вроде того.
Беспокойство снова поселилось в животе. Пока они ехали сюда в предрассветном полумраке, Ханна не могла отделаться от ощущения, будто их преследует автомобиль. «Э»? Ханна все думала о вчерашнем загадочном послании с намеком на пластическую операцию, которую сделала Мона в клинике «Билл Бич». В некотором смысле это звучало правдоподобно – Мона никогда не носила слишком открытую одежду, хотя и была намного стройнее Ханны. Но пластическая операция – если только это не силиконовые сиськи – могла бы… здорово подпортить репутацию. Это означало бы, что с генетикой не все в порядке и одним фитнесом не добьешься идеального тела. Если бы Ханна распространила этот слух, коэффициент популярности Моны просел бы на несколько пунктов. С любой другой девчонкой Ханна проделала бы это, не моргнув глазом… но чтобы с Моной? Причинить боль близкой подруге – к этому она не готова.
– Думаю, нам ничего не угрожает, – сказал Лукас, направляясь в сторону галечной дорожки. – Говорят, что маньяк шпионит только за людьми в домах.
Ханна нервно потерла глаза. Впервые она не беспокоилась о том, что смажет тушь на ресницах. В то утро она решила обойтись без мейкапа. И оделась по-спортивному: велюровые брюки от «Джуси» и серая толстовка с капюшоном, в которой чаще всего нарезала круги на треке. Все это наглядно подтверждало, что у них с Лукасом не какое-то идиотское свидание спозаранку.
Когда Лукас объявился на пороге ее дома, Ханна с облегчением отметила, что он одет в потрепанные джинсы, неряшливую футболку и такую же убогую серую толстовку. По дороге к машине он плюхнулся в кучу листьев и извалялся в ней, как карликовый пинчер Ханны, Кроха. Это выглядело мило. Разумеется, мысли о том, что Лукас мил, у Ханны не возникло.
Они вышли на поляну, и Лукас обернулся.
– Готова к сюрпризу?
– Лучше ему оказаться хорошим. – Ханна закатила глаза. – Я могла бы еще быть в постели.
Лукас повел ее сквозь деревья. На поляне девушка увидела радужно-полосатый воздушный шар. Обмякший, он завалился набок вместе с корзиной. Рядом стояли двое ребят, и мощные вентиляторы наполняли воздухом медленно оживающий купол.
– Та-да-да-дааа! – закричал Лукас.
– Поня-я-ятно. – Ханна прикрыла глаза от солнца. – Я что же буду смотреть, как взрывается воздушный шар? – Она знала, что вся эта затея окажется пустым делом. Лукас все-таки придурок.
– Не совсем. – Лукас покачался на пятках. – Ты полетишь на нем.
– Что?! – вскрикнула Ханна. – Одна?
Лукас постучал ей по голове.
– Я с тобой, не боись. У меня есть лицензия на полеты на воздушном шаре. А еще я учусь управлять «Сессной»[72]. Но мое самое большое достижение – вот оно! – Он торжествующе потряс термосом из нержавейки. – Сегодня утром я приготовил нам смузи. Представляешь, впервые взял в руки блендер – вообще впервые пользовался кухонными приборами. Разве ты не гордишься мной?
Ханна ухмыльнулась. Шон всегда готовил для нее, отчего Ханна чувствовала себя скорее никчемной, чем обласканной заботой. Ей нравилось, что Лукас по-мальчишески бестолковый.
– Я горжусь. – Ханна улыбнулась. – И, конечно, я поднимусь с тобой в этой смертельной ловушке.
После того как шар стал огромным и упругим, Ханна и Лукас залезли в корзину, и Лукас открыл клапан горелки, выпуская длинную струю пламени в оболочку. В считанные секунды они оторвались от земли. Ханна с удивлением отметила, что в животе у нее не защекотало, как это иногда бывало в лифте, и, когда посмотрела вниз, изумилась тому, что двое парней, которые накачивали воздушный шар, стали крошечными точками на траве. Она увидела «Джетту» Лукаса на парковке… речку, извилистую тропу для бега, а потом и автостраду 352.
– Вон шпиль Холлиса! – взволнованно закричала Ханна, показывая вдаль.
– Круто, да? – Лукас улыбнулся.
– Еще как, – призналась Ханна. Здесь в небесной выси было так тихо и спокойно! Никакого шума городского трафика, раздражающего гомона птиц – только свист ветра. И, самое главное, здесь не было «Э». Ханна чувствовала себя такой свободной. Одна ее половинка хотела бы улететь на этом шаре навсегда, как Волшебник Изумрудного города.
Они пролетали над Старым Холлисом с его викторианскими домиками и неухоженными лужайками. Внизу показался молл «Кинг Джеймс» с еще пустующей парковкой. Ханна улыбнулась, завидев квакерскую[73] школу-интернат. В сквере перед главным зданием стоял авангардный обелиск, получивший прозвище «Пенис Уильяма Пенна»[74].
Они парили над бывшим домом Элисон ДиЛаурентис. С высоты он казался мирным и безмятежным. По соседству раскинулись владения Хастингсов с ветряной мельницей, конюшнями, амбаром, облицованным камнем бассейном. Чуть дальше показался дом Моны – красивый особняк из красного кирпича, утопающий в вишнях, с гаражом в углу двора. Однажды, вскоре после их преображения, они написали светоотражающей краской на крыше дома: ХМ + МВ = ЛПН («Ханна Марин + Мона Вондервол = Лучшие подруги навсегда»). Они даже не представляли себе, как это выглядит сверху. Ханна потянулась за «блэкберри», чтобы сфотографировать и отправить Моне снимок.
И тут она вспомнила. Они больше не подруги. Ханна судорожно вздохнула.
– Ты в порядке? – спросил Лукас.
Она отвела взгляд.
– Да. Все хорошо.
Лукас сделал брови домиком.
– Я состою в школьном клубе «Сверхъестественное». Мы практикуем чтение мыслей. Я могу узнать, что у тебя на уме, с помощью ЭСВ[75]. – Он закрыл глаза и прижал руки к вискам. – Ты расстроена из-за того… что Мона празднует свой день рождения без тебя.
Ханна сдержала презрительный смешок. Как будто трудно догадаться. Лукас утешал ее в туалете сразу после того, как все случилось. Она открутила крышку термоса со смузи.
– Такое впечатление, что ты состоишь во всех клубах, какие только есть у нас в школе. Почему? – В этом смысле Лукас было похож на Спенсер, только с приветом.
Лукас открыл глаза. Подумать только, они оказались ясные, ярко-голубые – как тот васильковый оттенок из 64-цветного набора карандашей «Крайола».
– Мне нравится быть постоянно занятым. Если я ничего не делаю, то начинаю думать.
– О чем?
Лукас сглотнул, отчего кадык заходил ходуном.
– Мой старший брат пытался покончить с собой год назад.
Ханна широко раскрыла глаза.
– У него биполярное расстройство. Он перестал принимать лекарства, и… что-то сдвинулось в голове. Он выпил целую кучу таблеток аспирина, и я нашел его без сознания в нашей гостиной. Сейчас он в психиатрической больнице. Его опять посадили на лекарства, и… он уже совсем не тот человек, так что…
– Он тоже учился в нашей школе? – спросила Ханна.
– Да, но он на шесть лет старше нас. Ты, наверное, и не помнишь его.
– Боже. Мне так жаль, – прошептала Ханна. – Это ужасно.
Лукас пожал плечами.
– Многие, вероятно, предпочли бы просто сидеть дома и укуриваться, но для меня лучше, когда я чем-то занят.
Ханна сложила руки на груди.
– А мне, чтобы не свихнуться, нужно слопать тонну сырных снеков, а потом сунуть два пальца в рот.
Девушка зажала рот рукой. Ей не верилось, что она сказала это вслух.
Лукас приподнял бровь.
– Сырных снеков? Вроде чипсов? «Доритос»?
– Ага. – Ханна уставилась на деревянное дно корзины воздушного шара.
Пальцы Лукаса нервно засуетились. Руки у него были сильные и крепкие – будто созданные для массажа спины. Ханна вдруг поймала себя на том, что ей хочется прикоснуться к ним.