— Простите мою невоспитанность, — спохватился Адам. — Нана, это Кей Эштон. Она недавно открыла в Лайме потрясающую гостиницу, и половина съемочной группы поселилась у нее. Кей, это Нана Крейг.
Они пожали друг другу руки, и Кей, увидев, как приветливо смотрит на нее бабушка Адама, улыбнулась ей.
— Пойдем, дорогая моя! Я очень тебе рада, несмотря на то что Адам пока не удосужился сделать тебя своей женой.
— Нана! Мы с Кей едва знакомы!
— Это никогда и никого не останавливало, — заметила бабушка. — Если честно, это даже на пользу делу.
— Не смейся над Кей! Она ведь не знает, что ты так шутишь!
Нана Крейг хихикнула — точь-в-точь как девчонка-озорница.
Они прошли через крохотный узкий коридорчик с красными стенами, вдоль которых выстроилась череда резиновых сапог разной расцветки и степени изношенности. В углу была старомодная стойка-вешалка, на которой висели яркие плащи.
— Нана неравнодушна к краскам, — пояснил Адам.
Они вошли в гостиную, расположенную по фасаду дома, и Кей поняла, что он имел в виду. Комната утопала в многоцветье — начиная с розовых обоев в цветочек и заканчивая двумя желто-красными диванами. На стенах висели красочные сельские пейзажи, в угловом застекленном шкафчике были во множестве выставлены милые статуэтки, а кофейный столик прикрывала салфетка невообразимого пунцового оттенка.
— Я заварю чаю!
И Нана заторопилась прочь из своей поразительной комнаты.
— Ого! — восхитилась Кей. — Никогда такого не видела!
Адам покачал головой:
— Для больной головы это настоящее испытание.
— Я все слышу! — крикнула из кухни Нана.
Кей улыбнулась.
— Вы еще не видели кухню, — понизив голос, продолжил Адам. — Это настоящая симфония в желтых тонах, а бабушкина спальня — сочетание всех мыслимых оттенков синего, впрочем и других тоже.
Они сели на диван.
— Кей, — начал Адам, — я не хотел переходить грань. Простите меня. Если я и сделал это, то не нарочно.
Кей взглянула на него — вид у Адама был и правда удрученный.
— Я понятия не имею, что вы себе вообразили. Я вовсе не собираюсь ни с кем крутить романы, — заявила она, стараясь отогнать навязчивый образ страстного объятия с Оли в марлкоумском садике.
— Ясно, — сказал Адам. — Я зря беспокоюсь…
— А почему вы обо мне беспокоитесь? — в недоумении взглянула на него Кей.
— Потому что вы мне небезразличны, — очень тихо ответил Адам.
Кей решила, что он сделал это нарочно — на тот случай, если бабушка подслушивает в кухне и уже выбирает цветы для свадебного букета.
— Вы, как мне кажется, слишком хороши, чтобы связаться с актером.
— Не собираюсь я связываться с актером, — нахмурилась Кей. — Просто меня восхищают фильмы с Оли. И если я восторгаюсь кинозвездами, то не моя в том вина. Не каждый день случается, что в моем доме останавливается один из моих любимых актеров.
— Понимаю, — вздохнул Адам. — Но все же будьте начеку.
Кей не нашлась что ответить, поэтому решила не усугублять ситуацию и промолчала. Она пока не знала, как следует воспринимать участие Адама. Приятно, конечно, когда кто-то о тебе заботится, но она не могла отделаться от ощущения, что Адам лезет не в свое дело и относится к ней, как к неразумному дитяти, которое без опеки непременно во что-нибудь вляпается.
В этот момент в гостиную вернулась Нана Крейг с чайным подносом. Адам вскочил и взял его у бабушки.
— Надо было позвать меня, Нана!
— Вот чепуха! Я, внучек, пока не настолько немощна.
Адам поставил поднос на столик. Кей поневоле залюбовалась кружками в цветную полоску и заварным чайником в горошек.
— В этом доме все вразнобой, — покачал головой Адам.
— А почему все непременно должно сочетаться? Вот уж носятся все с этими комплектами!
— Верно, — согласилась Кей. — К чему порядок, если беспорядок так очарователен?
Нана Крейг улыбнулась:
— Вот наконец-то я вижу разумную девицу! Совсем не то, что та, прошлая…
— Нана…
— В ужасном сером костюмчике. Кто в наши дни носит серое? Она была похожа на старую посудную тряпку!
— Нана!
Бабушка погрозила пальцем:
— А вот Кей — посмотри, как она прелестно одета.
— Спасибо, — поблагодарила Кей, расправляя на коленях розовое платье. — Цвету я всегда придаю большое значение.
Бабушка одобрительно кивнула, и тут только Кей обратила внимание на ее одежду. На ней был кардиган — по форме и фасону совершенно обычный, но, поскольку его обладательницей была Нана Крейг, он поражал воображение игрой всех цветов радуги. Пунцовые, желтоватые, лиловые и синие тона смешались в нем в веселый хоровод. Из-под кардигана выглядывала сиреневая юбка, а еще ниже полыхали алым меховые шлепанцы.
— Ты ведь не из тех актрисок, за которыми постоянно увивается мой внук? — спросила Нана.
— Нет, что вы! — ответила Кей.
— Рада это слышать. А от тех вертихвосток никакого проку. Перепархивают с одной съемки на другую — никогда не угомонятся, чтобы создать для мужчины нормальный семейный очаг.
Адам патетически закатил глаза:
— Кей держит в Лайме гостиницу. Я же говорил тебе, Нана…
— Я еще и рисую, — добавила Кей.
— Вы не сказали, что рисуете, — заметил Адам. — Я бы хотел взглянуть.
— А что ты рисуешь? — поинтересовалась Нана.
Кей сделала глоток чая.
— Я, знаете ли, люблю изображать все подряд. Небо, море, поля… Все что угодно. Но последние несколько лет иллюстрирую книги Джейн Остин.
Она нерешительно взглянула на Адама.
— Правда? — удивился тот.
Кей кивнула:
— В прошлом году закончила «Гордость и предубеждение». Ту серию назвала «Дарси в иллюстрациях».
— Поразительно! — воскликнула Нана Крейг. — Вот бы мне посмотреть!
— И мне, — подхватил Адам. — А вы уже пытались их опубликовать?
— Здесь-то и начинаются сомнения. Иллюстрировать я люблю — следовать за фантазией. Там на меня никто не давит, и я могу делать, что хочу и когда хочу. Но если речь заходит об издательских делах, я теряюсь, не знаю, с какой стороны подступиться.
— Возможно, в этом я смогу быть вам полезен, — предложил Адам. — У меня в Лондоне есть знакомые агенты. Так постепенно и начнете.
— Мой любимый внук занимается этим уже столько лет, что точно я и не припомню. Зато помню те давние годы, когда ты отсылал свои первые пьесы в большой свет.
— Сколько смелости, должно быть, на это понадобилось, — заметила Кей. — Вот, например, мои рисунки. В данный момент они только мои. Это мой тайный мир, и, хотя я очень хочу, чтобы их напечатали, мне безумно страшно выпускать их из рук.
— Абсолютно естественное чувство, — успокоил ее Адам. — Но вы непременно должны отослать их куда-нибудь, чтобы они где-нибудь пригодились.
— Знаю, — отозвалась Кей. — Но что, если мои рисунки никому не понравятся? Вдруг я окажусь единственным на свете человеком, кто их одобряет?
— Все люди искусства подобного мнения о своих работах, — сказал Адам. — Я сам так поначалу думал, да и теперь тоже.
— Он просто не знает, как талантлив, — вмешалась бабушка.
— Нана!
— И всегда отвергает похвалу! Могу поспорить, ты даже не рассказывал Кей про «Принцессу и пирата», я угадала?
— А что это? — с улыбкой спросила Кей.
Бабушка мгновенно воодушевилась:
— Это самая первая написанная Адамом пьеса, и я горжусь тем, что владею единственным ее экземпляром. Могу достать, если хотите.
— Нет, Нана! — запротестовал Адам. — Кей это совсем не интересно.
— Интересно! — возразила Кей с любопытством. — О чем же она?
Нана Крейг приняла мечтательный вид:
— Это замечательная баллада об океанских просторах. В общем, о бухте Лайма.
Кей прыснула, а Адам мучительно покраснел.
— Но Адам отказывается дать ей ход.
— Нана, я тебе сто раз объяснял, что она недоработана.
— Вполне доработана!
— Это же мое первое сочинение! Поверь мне, оно того не стоит.
Нана лишь безнадежно покачала головой.
— Послушай, нам уже пора, — спохватился Адам.
— Но вы же выпили всего по чашке! — возмутилась Нана.
— У Кей в гостинице много дел, а мне еще надо позвонить в сотню мест.
— Всегда эта молодежь куда-то торопится, — проворчала, вставая, Нана.
— Приятно было познакомиться с вами, — сказала Кей. — И спасибо за чай.
— Всегда рада. Теперь ты знаешь, где я живу?
Они с нежностью обнялись на прощание.
— Адам, эта мне понравилась, — сообщила внуку Нана. — Поскорее окольцуй ее, пока кто-нибудь не увел ее из-под носу.
Адам возвел глаза к потолку:
— Пока, Нана!
— Она просто прелесть, — заметила Кей уже в машине.
— Не представляю своей жизни без нее, — отозвался Адам. — Она одна всю жизнь стояла за меня горой. Мои родители — трудоголики, и, пока я рос, у них вечно не хватало на меня времени. Зато Нана была всегда рядом. Ходила на родительские собрания и помогала мне подготовиться к контрольным. Она же помогала выбрать мой первый костюм для собеседования.
— Она вас просто обожает.
— И вас. Мне показалось, вы стали ее любимицей.
— Тем более что я не актриса, — подхватила Кей.
— Да, актрисы ей не совсем по душе…
— Почему же?
— Возможно, потому, что однажды она сама была замужем за актером.
— Неужели?
Адам кивнул:
— Еще до того, как повстречаться с моим дедушкой, она вышла замуж за человека по имени Баз.
— И что было дальше?
— Он сбежал в Лондон с девицей, которая пообещала ему роль в кино. Больше Нана о нем ничего не слышала.
— Бедняжка!
— О, она скоро выбросила его из головы! — откликнулся Адам, сворачивая на главную дорогу, ведущую к Лайм-Реджису.
— Но не все же актеры такие бесчеловечные! Вот хотя бы Джемма! Ведь с ней Нана Крейг наверняка поладила бы?
— Думаю, у нас нет возможности это проверить, — сказал Адам.
— Но ведь рано или поздно ей придется с ней встретиться, — возразила Кей.
— Почему вы так решили? — свел брови Адам.