А пока Адам сосредоточился на продюсировании и новом сценарии по не столь известному роману Томаса Харди, который с легкостью можно было переложить на язык кинематографа, а съемки организовать здесь же, в Дорсете. Все это время он старался не думать о Кей, и у него это неплохо получалось, — по крайней мере, после напряженного трудового дня он спал как убитый. В одну из таких ночей его разбудил телефонный звонок.
Это был Тони Гласс, его приятель из Калифорнии, тоже продюсер. Он подыскивал английскую актрису для своего нового фильма.
— Колоссальный проект, — стал объяснять Тони заспанному Адаму. — Представь себе, в Новой Англии ставят «Доктора Живаго»!
Адам сразу проснулся: идея показалась ему интересной, и он стал внимательно слушать.
— Но мы не можем никого найти на главную женскую роль. Нам нужна англичанка, а не американская актриска с наигранным оксбриджским акцентом. И она не должна быть слишком известной, понимаешь меня?
— Тони, у меня, кажется, есть на примете как раз такая, — сказал Адам.
После этой беседы он не смог уснуть — метался и ворочался в постели, так что сбил в кучу все простыни. Наконец он встал, распахнул окно и вдохнул полной грудью весенний воздух. Про Джемму нельзя ничего сказать заранее: Адам недостаточно ее знал. В одном он был уверен: Джемма из тех немногих, кто не будет прыгать до потолка от одной перспективы сняться в голливудском фильме.
«Что она скажет?» — шепотом спрашивал он ночную тьму, а в ответ где-то ухала сова.
Как ни крути, чтобы разрешить эту загадку, надо дождаться следующего дня.
Адам встал ни свет ни заря, сразу поехал в Лайм-Реджис и припарковал машину как можно ближе к Уэнтуорт-хаусу. Он подумал, что в такую рань вся съемочная группа еще в гостинице, и не спеша зашагал вдоль берега, любуясь безмятежной синевой неба и слушая пронзительные крики чаек. Тревожила его, впрочем, не только реакция Джеммы на его предложение, но и необходимость снова встретиться с Кей. Умом он мог сколько угодно понимать, что она влюблена в другого, но сердце не заставишь внять никаким уговорам.
Подойдя к ярко-синей двери Уэнтуорт-хауса, Адам перевел дух и постучал. Открыли почти сразу.
— А, это ты, — сказала вместо приветствия Кей, хмуро и неприветливо глядя на него.
Адам удивился такой встрече. Он, конечно, не рассчитывал, что его заключат в объятия, но все же надеялся на более теплый прием.
— Можно мне войти? — спросил он.
— Наверное…
— У тебя что-то случилось?
Хотя Адам твердо пообещал себе, что у него больше нет ничего общего с этой женщиной, — ведь ясно как день, что он для нее пустое место, — взглянув в ее печальные глаза и несчастное лицо, он невольно поддался порыву узнать, что произошло.
— У меня все отлично, — сказала она.
— А вид расстроенный, — не уступал Адам. — Какие-нибудь неприятности?
— Адам, чего тебе здесь надо?! — неожиданно взорвалась она. — Все время ты тут околачиваешься!
На миг Адам застыл, огорошенный, не сразу сообразив, что ответить.
— Я пришел к Джемме, — наконец вымолвил он.
— Джемма ушла вместе со всеми сто лет тому назад!
— Но я же не знал…
— Она сейчас, скорее всего, на Коббе. Они все там, понятно? — отрывисто говорила Кей.
— Понятно.
Адам повернулся, чтобы уйти. Ей удалось настолько испортить ему настроение, что захотелось напоследок посильнее хлопнуть дверью ей в отместку, но он не сделал этого, а, наоборот, украдкой взглянул на Кей еще разок и увидел, как торопливо она взбежала по лестнице. Он замешкался было в прихожей, но вовремя опомнился.
«Не будь дураком! — пристыдил он себя. — Она не желает тебя видеть! Она вообще терпеть тебя не может».
И ушел.
— Как трещит башка! — призналась дочери Ким Рейли.
Они сидели на открытой террасе «Портового кабачка». Ким перехватила Джемму на Коббе, где та ждала своей очереди, чтобы сняться в DVD-версии отрывка «Один день из жизни главной героини», и едва ли не силой притащила ее сюда, чтобы позавтракать.
«Но я уже ела!» — упиралась Джемма. «Ничего, составишь мне компанию», — не уступила мать, и теперь обе смотрели на песчаный пляж, куда уже стекались с полотенцами и щитами от ветра первые туристы, приехавшие на один день.
— Я уже забыла, что такое рано вставать из-за съемок.
— Ты-то встала не слишком рано, — возразила Джемма. — А всему виной ночные бдения и перебор с алкоголем!
— Не ори на меня.
— Я не ору. К тому же зачем тебе было вставать в такую рань? Ты ведь сегодня не снимаешься?
— Меня пригласила Тереза — рассказать о жизни актеров в эпизоде.
Джемма изо всех сил старалась казаться спокойной. И когда только мать уедет домой? Неужели она и в Бат за ними увяжется? И зачем только Тереза ей потакает?
— Знаю, о чем ты думаешь, — обронила Ким.
— Что? Ни о чем я не думаю, — спохватилась Джемма, опасаясь, как бы мать и правда не прочла ее мысли.
— Ты жалеешь, что тебе не удается мне подражать.
— Поясни, — нахмурилась Джемма.
— Ты же видишь — я еще кое на что гожусь!
— Разве я возражаю?
— И ты завидуешь мне, — продолжала Ким. — Я же вижу по твоему лицу! Я наперед угадываю ход твоих мыслей. Ты всегда мне завидовала.
— Мама, никогда! Как ты вообще можешь такое говорить?!
— Тебе всегда не хватало моей уверенности в себе, моих je ne sais quois[23] — это же факт!
— Не хочу спорить с тобой, — сказала Джемма.
Ким кивнула, сочтя слова дочери за признание своей правоты, а Джемма снова стала смотреть на пляж и море. Сверху спикировала чайка и села на парапет рядом с купальщиком, который ел сэндвич с беконом. Чайка явно чувствовала себя уютнее, чем он. В эту самую минуту Джемма обратила внимание на знакомый силуэт, направлявшийся к пабу.
— Адам? — удивилась она. — Адам!
Он остановился и обернулся на оклик.
— Вот кто мне нужен!
Адам прошел на террасу, отодвинул стул и присел за их столик.
— Доброе утро, Ким! Очень рад вас видеть.
Ким сразу расцвела от оказанного ей внимания, и Джемма невольно заметила, как выпятился и раздался вширь ее бюст, как отчаянно захлопали ресницы.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой об одном деле, Джемма. У меня есть для тебя новость.
Джемма взглянула на мать в надежде, не вспомнит ли она, что ей нужно срочно куда-нибудь отлучиться.
— О, обо мне не волнуйтесь, — успокоила Адама Ким. — У нас с дочерью нет друг от друга секретов, правда, Джемма?
— Конечно, — вежливо подтвердила Джемма, подавив вздох.
Адам откашлялся:
— Я говорил с одним человеком. Из Голливуда. Он мой приятель и тоже продюсер, мы вместе работали над парой проектов. В общем, он ищет актрису — хорошую актрису. Обязательно англичанку, и такую, чтобы вся карьера у нее была впереди.
— О! Это же наша Джемма! — ввернула Ким.
— А как его зовут? — поинтересовалась Джемма.
— Тони Гласс.
Джемма кивнула: это имя было ей знакомо.
— Думаю, проект затевается грандиозный — мегахит на лето, — пояснил Адам. — И он откроет тебе, Джемма, кое-какие двери. Попасть в Голливуд — не пара пустяков, и фильм, о котором идет речь, может стать для тебя хорошим началом.
Ким приоткрыла рот от изумления, но у Джеммы даже губы не дрогнули.
— Пробы запланированы на следующий месяц в Лос-Анджелесе. К тому времени ты уже закончишь «Доводы рассудка» и сможешь вылететь не откладывая. Тони сгорает от нетерпения на тебя посмотреть. Я спел тебе дифирамбы — надеюсь, ты не возражаешь?
Адам лукаво улыбнулся. Джемма молчала.
— Черт возьми, Адам, я даже не знаю, что сказать…
— Скажи «да», и все дела! — подбодрил он.
— Но я не ожидала…
— А зря! На этих съемках ты произвела фурор, а слухи распространяются быстро, сама знаешь!
— Ты так любезен, что предлагаешь эту роль мне…
— Никакая это не любезность, — парировал Адам. — Если мне встречается настоящий талант, я обязательно воздаю ему по заслугам. Ну, что скажешь?
Джемма вздохнула:
— Что скажу? Черт…
— Ну, это само собой. А после «черта»?
— А после «черта» скажу… извини.
— Как тебя понимать? — спросил Адам, разом помрачнев. — Опять кризис, да? Но если дело только в этом, я помогу тебе его преодолеть.
— Нет, не в этом.
— А в чем?
— Я решила уйти, — выговорила Джемма и сразу почувствовала несказанное облегчение. — Уйти из кино.
— Ты что, серьезно?
— Я никогда еще не говорила серьезнее.
Ким Рейли разинула рот и, выпучив глаза, в неподдельном ужасе уставилась на дочь.
— Ты рехнулась! — брякнула она, забыв о манерах.
— Нет, — возразила Джемма. — Я в своем уме — может быть, впервые за всю жизнь. Я больше не буду играть. Кончено, и точка. — Она усмехнулась. — Здорово! И как легко! Не понимаю, почему я раньше этого не сделала.
— Что значит «раньше»? Когда — раньше? У тебя за плечами всего-то два фильма! — взъярилась Ким.
— Мама, я на сцене с четырех лет, когда ты впервые отвела меня в балетный класс! Я притворялась, что мне там нравится, лишь бы тебе угодить, и с тех пор я все время играла — сначала в театральной студии, потом в кино!
— Еще бы ты не играла в театральной студии! — вскричала Ким. — Тебя там этому и учили!
— Но я вынуждена была притворяться, что делаю это с радостью, а мне было невмоготу!
Джемма взглянула на убитое выражение на лице матери и на мгновение прониклась к ней жалостью.
— Пожалуйста, постарайся меня понять, — умоляюще сказала она. — Актерство было больше твоей мечтой, а не моей. Я мирилась с ним ради твоего удовольствия.
— Что за чушь!
Ким все больше теряла над собой контроль, но Джемма лишь спокойно покачала головой:
— Нет. Я просто не знала, какие у меня еще есть возможности.
— А теперь будто бы знаешь!
— Нет, но непременно узнаю.
— Ты совершаешь колоссальную ошибку, — предупредила Ким. — И не надейся, что я стану утирать тебе сопли, когда ты поймешь, что натворила!