— Потому что… — Ком в горле мешал говорить. — Потому что мой брат лежит без сознания и совершенно беспомощен. Подобная ситуация не может продолжаться. Поэтому до его выздоровления на меня возложены обязанности регента.
— До его выздоровления? Ты имеешь в виду, что есть надежда, что он поправится?
— Не знаю. Врачи считают, что это маловероятно. Они говорят, что он может годами пребывать в таком состоянии. Я должен принять присягу, как принц-регент… а если я стану фактическим правителем, то у меня должна быть жена.
«Чтобы помогать и поддерживать его? — подумала Кэти. — Служить ему утешением в трудную минуту?»
Она с радостью сделает все возможное — и невозможное — для этого не всегда понятного, но неотразимого человека! Разве она не сочтет за великую честь быть с ним рядом? Стараясь не выказывать своего счастья, Кэти стиснула ладони.
— Жена?
— Si. Люди находятся в тревоге и растерянности после того, что произошло. Но с появлением принцессы у них появится надежда на то, что после трагического события наступят светлые дни. Они хотят, чтобы кто-то занялся благотворительностью, посещал школы… — Янтарные глаза вдруг сверкнули, и он закончил хриплым голосом: — И вот еще что: я не могу обходиться без физической близости с женщиной, без женской ласки. Без того, что ты с таким совершенством научилась дарить мне.
Кэти выслушала эту тираду не дрогнув и удивилась, как ей это удалось. Но чего она ждала? Слов любви? Или, по крайней мере, слов привязанности, в которых прозвучала бы надежда на счастливую семейную жизнь. Вместо этого он предлагает ей посещать школы и согревать его постель по ночам! Неужели он думает, что она с готовностью уцепится за подобное предложение? Что ж, она ответит ему холодно и равнодушно.
— Но почему я? Почему не другая женщина, больше подходящая на роль принцессы? Кто-нибудь благородного происхождения, а не простая горничная?
Ксавьеро понимающе кивнул:
— Потому что я знаю, что представляют собой здешние невесты. И у меня нет ни малейшего желания жениться ни на одной из них. И времени, чтобы искать невесту из аристократии где-нибудь еще, у меня тоже нет. — Он пожал плечами. — Ты обладаешь одним весьма существенным качеством для этой роли, Кэти. То, за что я могу сам поручиться.
— Моя девственность? — догадалась она.
— Конечно. — В памяти всплыл тот день, когда она лишилась своей невинности, и в нем вспыхнуло желание вновь погрузиться в сладостную негу и хоть ненадолго забыть о тяжком грузе ответственности, свалившемся на его плечи. Но он не смеет касаться ее. Пока не смеет. — Итак. — Ксавьеро вопросительно поднял темные брови. — Что ты обо всем думаешь?
Если бы только он ее поцеловал или обнял, вместо того чтобы задавать вопрос таким бесстрастным тоном… Если бы притворился, назвав их физическую близость любовью… Было бы ей тогда легче? Наверное. Но он так и не подошел к ней ближе.
«Кэти, подумай хорошенько, — приказала она себе. — Это очень важно для вас обоих. Если ты собираешься серьезно отнестись к его немыслимой идее, то должна знать все подробности»
— Значит, единственная причина для этого сказочного предложения — моя невинность?
Ксавьеро слегка улыбнулся. Кажется, она хочет застать его врасплох своей прямотой.
— Ты недооцениваешь свою красоту, mio tesoro[6], — мягко проговорил он. — Разумеется, я не стал бы говорить о браке, если бы у тебя были близкие отношения с другими мужчинами. Правда и то, что прийти к этому решению мне помог твой послушный характер.
— Что… что ты такое говоришь? — пролепетала Кэти.
— Ты на редкость уступчива. Это одно из твоих похвальных качеств, — продолжил он и шагнул к ней. — Это замечательное, старомодное качество, и оно у тебя есть, потому что ты не аристократка. А твоя готовность доставлять радость и совершенствоваться? Я помню, с каким воодушевлением ты училась сексу. Твои способности, Кэти, могут пригодиться не только в постели.
— Ты назвал меня… послушной? — выдавила она.
Лицо Ксавьеро было совсем близко, так что ноздри защекотал знакомый терпкий запах.
— Да, послушной. Ты подобна чистому листу, на котором я могу нарисовать что угодно. Ты сможешь всему научиться, чтобы стать идеальной принцессой. У тебя это прекрасно получится — ты же стала идеальной любовницей. Немногие женщины так поддаются обучению, как ты, mia bella[7] Кэти. Иди ко мне…
Его голос проникал в душу и бередил воспоминания о страсти, вспыхнувшей между ними, но… она стояла не двигаясь.
«Скажи «нет». Скажи ему все, что думаешь по поводу его оскорбительного предложения. Скажи, что ты представляешь собой нечто большее, чем бывшая девственница и послушная ученица, которая готова на все, что он тебе предлагает».
— Кэти… — Ксавьеро коснулся ее волос. Он безумно хотел это сделать с того момента, как она вошла, и теперь запустил пальцы в шелковые прядки. — Сладкая милая Кэти.
Вожделение победило гордость. Но разве она не умирала от желания, чтобы он прикоснулся к ней? Разве не просыпалась каждое утро с мыслями о нем? Она уж и не мечтала снова очутиться в его объятиях. И вот он ее обнял. Это было даже лучше, чем раньше. Он ладонями гладил ее по голове, словно ласкал кошку, водил большими пальцами по ее губам. Кэти чувствовала, что не устоит, что погибла.
— Ксавьеро…
— Поцелуй меня, — глухо прошептал он. — Ты ведь этого хотела, как только вошла. Скорее поцелуй, потому что у нас мало времени… А после этого дай мне ответ.
Остатки гордости заставили ее все же спросить:
— Ты так и не сказал, что… что в результате приобретаю я.
Прельщать ее бриллиантами и дворцами? Или чем-то более убедительным?
— Ты приобретаешь вот это, — произнес он и впился ей в губы поцелуем.
У нее не хватило сил противиться. Всего один поцелуй, и ее дремлющая страсть вспыхнула подобно спичке. Кэти прижалась к нему, а он, не отрывая губ, притянул ее к себе так близко, что она не могла не почувствовать, как его твердый, напрягшийся член впивается в нее. Если бы он сейчас сорвал с нее одежду и овладел ею прямо на мраморном полу этой причудливо украшенной комнаты, она с радостью позволила бы ему это сделать.
Но внезапно поцелуй оборвался.
— Ты будешь моей невестой, — заявил он и прямо в ухо прошептал: — Да?
Кэти поняла, что не сможет сказать «нет», сколько бы она ни сомневалась. Страсть пересилила сомнения. Когда Ксавьеро обнял ее, прижал к себе и поцеловал, она заново почувствовала, чего была лишена. Мысль о том, что она опять может его потерять, разрывала сердце. Да, он не сказал ей того, что обычно говорят мужчины, предлагая выйти за них. Но он предлагает себя. Неужели ей этого недостаточно?
— Да, Ксавьеро, — ответила она. — Я буду твоей невестой.
Глава 9
Свадьба была поспешной и немноголюдной. Молодой король находился между жизнью и смертью, так что пышное празднование сочли недопустимым.
Кэти восприняла это с облегчением. Она с ужасом представила себе торжества с присутствием политиков и сановников высокого ранга со всего света. Такое бракосочетание, наверное, понравилось бы родителям Ксавьеро, а фотографии церемонии расцветили бы страницы глянцевых журналов. Как бы она себя чувствовала под прицелом сотен камер? Но если бы намечалась «нормальная» свадебная церемония, ее бы здесь не было, потому что Ксавьеро не понадобилось бы жениться в такой спешке.
Флавии поручили помочь Кэти до свадьбы обосноваться в красивом и строго охраняемом доме на территории дворца и усвоить те изменения, которые внесет в ее жизнь брак с принцем.
— Вы сознаете, что, дав брачные обеты, вы становитесь принцессой? — спросила Флавия.
— Да.
— И вы станете принцессой Кэтрин.
Кэти улыбнулась:
— Я бы предпочла «Кэти», если вы не возражаете.
— Это невозможно, — извиняющимся тоном ответила Флавия. — Принц-регент распорядился, чтобы на всех ваших принадлежностях было имя Кэтрин.
Это послужило последней каплей, и Кэти отправилась прямо в апартаменты принца-регента. Там ей пришлось ждать целый час, пока Ксавьеро не закончил какие-то неотложные государственные дела.
Когда наконец Кэти пригласили в его кабинет, он бросил на нее хмурый взгляд и отпустил всех помощников. Они остались вдвоем, чего не случалось с того дня, когда он сделал ей предложение.
Прищурившись, Ксавьеро знаком указал ей на кресло перед столом. Через полчаса у него встреча с министром транспорта и предстоит просмотреть уйму документов по строительству новой дороги. Впервые в жизни он начал понимать, что не сможет свалить ответственность на кого-то другого.
— Садись, — сказал он Кэти.
Она покачала головой:
— Я не хочу садиться!
Он сделал вид, что не заметил ее раздражения. Наверное, ей так же, как и ему, действует на нервы то, что они не вместе. Если дело в этом, то он простит ей неучтивость, но она должна будет усвоить, что он не потерпит, когда с ним говорят таким тоном. Даже если она — его жена.
— Ты чем-то расстроена?
— Я не переменю свое имя!
Ксавьеро отложил в сторону авторучку и пристально на нее посмотрел. Щека у него задергалась.
— Ты оторвала меня от работы только для того, чтобы обсудить со мной свое имя?
Неужели он не понимает, что дело не в имени, а в том, что она чувствует себя марионеткой, которую дергают за веревочки?
— Я не стану менять его, Ксавьеро.
— Ты должна, и дело не в твоем желании.
— Должна?!
Уступчивость — вот одна из главных причин, почему он выбрал ее в жены, но сейчас она не похожа на уступчивую женщину. Ксавьеро сжал губы. Если ей предстоит научиться быть послушной женой члена королевской семьи, то этот неприятный урок лучше преподать как можно скорее.
— Да, должна, — резко ответил он, не обращая внимания на мигающий огонек на телефоне. — Что именно тебе непонятно?
Кэти вздрогнула.