Отрицательно помотала головой, делая над собой моральное усилие, перед решительным рывком к двери, но убежать мне не дали. Герман придавил меня к кровати и прошептал:
— Мы так не договаривались, — и запечатал мне рот поцелуем, чтобы я не смогла возразить.
Снова полыхающий огонь страсти и огромное желание, чтобы наконец-то он ворвался в меня. Снова мозг отключается и, не слушаясь здравых мыслей, ногами обхватываю любовника. Да, ждать мужчина больше не стал, вновь торжествуя победу, упиваясь обладанием мной. А я не могу противиться, двигаюсь в такт с ним, чувствуя как нарастает сладкое чувство в низу живота, чувствуя, что разрядка близка, вот сейчас, прямо сейчас. Тело выгибается навстречу, само, оно не прислушивается к призывам гордости и обиды, оно хочет одного, чтобы любовник не останавливался. Только не в этот момент. Зубами впиваюсь в плечо мужчины, пытаясь сдержать крик удовольствия, но удается плохо, слишком сильно то, что на меня накатывает, и я падаю в бездну наслаждения, снова и снова, не в силах удержаться на плаву.
— Как живется? — вопрос повис в воздухе, меньше всего Герман ожидал увидеть его, мужчину, который стоял посередине комнаты и приветливо улыбался.
— Все еще не оставляешь надежду? — не подал виду, что потрясен, Герман.
— А как же. Раньше или позже ты оступишься, не справишься, и у меня будут неплохие шансы, — черноволосый мужчина стоял, заложив руки за спину и склонив набок голову.
— Как нашел? — Герман сел в кресло.
Разговор происходил в Лериной квартире, в гостиной. Сама хозяйка сейчас судорожно собиралась, ей необходимо было попасть в салон красоты, куда она безбожно опаздывала.
— Ты же знаешь, я с самого начала не спускаю с тебя глаз, — улыбнулся мужчина. — Как ты правильно выразился, не теряю надежды.
— Я не учел твоего появления в своих планах. Сдашь меня? — небрежно осведомился Герман.
— Нет, подожду, когда ты сам себя подставишь, — и исчез.
Невольно, пришли в голову воспоминания о знакомстве с демоном. Первый день в аду, который прошел жутко.
Инквизитор, пока вел восемнадцатилетнего парня к костру, сумел неплохо разъяснить одну истину. Здесь, в этом потустороннем мире, тому, кто попал сюда так, как Герман, не стоило соблазняться всякими выгодными предложениями. Все они на поверку, могли обернуться серьезными проблемами.
Костер и слово Инквизитор были взаимосвязаны, как Герман и думал, но совсем не так, как он представлял. Пустой желудок только скручивало в спазмах, а вырвать так и не получилось. Смотреть на то, что происходило, было сложно, поэтому Герман, остался на самой кромке людского моря, которое смаковало подробности и старался не видеть, хоть это и было сложно. Яркое пламя привлекало внимание, манило взгляд к себе и к тому, кто был привязан у столба.
Хохочущий человек, обряженный в дранные камзол и штаны, бросил факел на кучу хвороста. Полыхнуло сразу, а потом раздался жуткий крик, полный боли. Тело Инквизитора корчилось в муках, а пытка длилась и длилась. Тело горело ни минуту, ни две, ни три. А что-то около двух часов, по внутреннему хронометру Германа, который не выдержал этого зрелища и попытался уйти.
Люди, обряженные в красные хламиды, не дали ему выбраться с площади, а мужчина, с раскосыми восточными глазами и смуглой кожей, сказал шепотом:
— Нельзя уходить, пока казнь не закончится.
И Герману пришлось досмотреть "шоу" до конца. Китаец, либо японец, либо кореец, но кто-то из тех, кого зараженные фашизмом люди зовут "узкоглазыми" стоял рядом и изредка, бросал любопытные взгляды на бледного как мел юношу.
Герман не понимал, зачем увязался следом за носилками, на которых несли обугленное тело Инквизитора. Парень не помнил путь до деревянного домика, в котором был брошен так и не сгоревший монах. Молодой человек просто стоял в дверях и смотрел на носилки, с истертыми ручками, что говорило о том, что ими пользовались часто и на содержимое этих носилок, не в силах отвести взгляд. Сколько времени прошло, он не мог сказать, прежде чем полумертвый Инквизитор, смог что-то прошипеть сквозь стиснутые зубы. Парень так и не разобрал что именно, но оживший монах, послужил неким толчком, для выведения Германа из созерцательного транса.
— Жалеешь? — спросил кто-то за спиной юноши.
Герман промолчал, просто повернулся лицом к говорившему.
— Ни один из находящихся в аду не стоит жалости. Мы все заслужили наказание, как бы нам ни хотелось думать по-другому, — азиат с площади стоял у дома, заложив руки за спину, и рассматривал молодого человека.
— В аду? — переспросил парень.
— Ты не знаешь куда попал? И на суде не был? — пришла очередь удивиться азиату.
— Какой суд? — юноша выглядел ошарашенным. — Я не понимаю о чем ты.
— А что ты вообще знаешь? — хмыкнул собеседник.
— Что куда-то попал. Куда-то, где нет моих родных и ничего не понятно, — честно ответил парень. — Куда-то, где жгут живьем людей.
— Значит, ты точно не был на суде. Иначе бы все знал. Как такое могло произойти? — азиат сделал шаг к двери, заставив Германа посторониться. — В первый раз вижу кого-то в аду, кто не был на суде. Или ты демон?
— Я не демон, — устало отозвался парень и оперся рукой о косяк, голод и переживания последних часов решили дать о себе знать именно сейчас.
Непрошеный гость внимательно вгляделся в лицо парня, подошел ближе, потрогал того за руку и прошептал:
— Не может быть! Ты живой! Как ты сюда попал?
— Мне помогли, кажется, — Герман сполз по косяку вниз и, устроившись на корточках, закинул голову, чтобы видеть небо.
— Не может быть! — еще раз повторил азиат.
— Почему не на процедурах? — вмешался в разговор некто строгий, в черной хламиде.
— У меня в девять вечера, по расписанию, — вежливо отозвался узкоглазый мужчина. — Время еще есть.
— А вы? — строго вопросил черноволосый незнакомец.
— А что я? — изумился Герман.
— Отлынивать собираетесь? — с угрозой спросил, судя по всему, представитель закона. — Сейчас проверим.
В руках мужчины появился свиток. Вглядевшись в него, незнакомец нахмурился:
— Не понимаю! Тебя нет в списках! Откуда ты взялся?
— Оттуда! — ткнул указательным пальцем в небо Герман, так надоели ему глупые вопросы, да и голова уже кружилась от слабости.
— Тогда где ваше разрешение на пересечение границы ада, многоуважаемый ангел? — с издевкой вопросил мужчина в черной хламиде. — Шутить изволите?
Свиток исчез из его рук, вместо него появилась стопка бумажек, исписанная мелким, бисерным почерком.
— Будьте добры, подпишите. Необходимо оформить бумаги, чтобы легализоваться и получить распределение на работы, — радушно улыбнулся незнакомец.
— Что это? — невидящим взглядом вперился Герман в бумаги. — Не понимаю.
Перед глазами от усталости и голода все плыло, разобрать то, что было написано, не получалось. Строчки сплетались в клубок неясного содержания. В руке откуда-то появилось гусиное перо, с которого, на написанное так и норовила сорваться красная, жирная клякса. С трудом отвел руку с зажатым в ней пером в сторону и осторожно стряхнул каплю, да так и замер, задумавшись.
— Поаккуратней! — вклинился в размышления о "вечном" мужчина в хламиде. — Давай, подписывай, я тороплюсь!
— В другой раз, — протянул незнакомцу бумагу с пером Герман, очнувшись от дум. — Сейчас не соображаю ничего.
— Проблемы будут у тебя, не у меня, — попытался урезонить его визитер.
— Разберемся, — выдохнул парень и опустил руки вниз.
Листки выскользнули из ослабевших пальцев, так же как и перо и растворились в воздухе.
— Как хочешь, — недовольно хмыкнул мужчина и исчез.
Я опаздывала. Со всеми этими сексуальными играми, начисто забыла, что мне надо в салон красоты, наводить марафет перед приемом. В салоне собиралась провести почти весь день в милых любому женскому сердцу заботах о своей внешности. Ударить лицом в грязь не хотелось, тем более будут папины партнеры, с сыночками и дочками, которые заметят наметанным взглядом любой изъян в моей внешности. Зубы "золотых" деток, а у дочек в особенности в таких ситуациях (замечания неточностей в макияже и проблем в подборе цветов при выборе одежды) становились просто акульими. Ведь добрые детишки, а так же их родители, вцепятся в меня мертвой хваткой, сопровождая колкости ангельскими улыбками, стоит мне только чуточку выйти за рамки роли богатой наследницы. Выбиться из общего стиля стаи, что может быть более моветонистей?
Когда выползла из салона, день начал клониться к вечеру и времени до слета зубастых акул оставалось не так много. В обрез, чтобы добраться до дома, переодеться и сесть в присланный папА лимузин, который наверняка будет белого цвета. Ситуация из разряда: "Хочешь почувствовать себя дурой или прощающейся со свободной жизнью незамужней девицей? Папа поможет!". Надо было все-таки пригласить визажиста на дом. Но вот условий для всяческих спа-процедур в моей двухкомнатной квартирке совсем нет. Поэтому убила нескольких зайцев, практически не стреляя. Все специалисты, все условия и все это в одном месте, которое сегодня и посетила, а то, что до дома путь не близкий, так для этого у нас есть такси.
Благодаря спешке весь день пролетел как один миг и в этом коротком отрезке времени не осталось места для лишних мыслей. Таких как: "Что делать? С Германом, Андреем, днем рождения и моим поведением самки бабуина в брачный период". Все высокоморальные мучения оставались на потом, а значит и связанные с ними стресс и расстройства тоже. Правда, появились другие поводы для беспокойства.
Вызвать такси из салона не догадалась, а поголосовав на улице, поймала попутку с водилой, внешность которого не вызывала доверия. Когда садилась в машину, как-то не особо вглядывалась в фейс водителя. А вот потом, когда уже поздно было идти на попятный, когда дверь захлопнулась и щелкнули замки, как-то быстро появилось понимание, что дружелюбная улыбка во весь тридцатидвухзубовый оскал, никак не может быть гарантией того, что доберусь до дома в целости и сохранности. И похабный взгляд, ощупывающий мою фигурку на предмет наличия округлостей, обещает мне обратный вариант. Тот самый, про который Герман думал, что сплю и вижу, как бы кто бы, да за гаражами. И откуда, интересно, у него такая идея взялась? Но не о том думаю, не о том. Думать стоит о том, как бы сбежать и желательно целиком, а не по частям. А то, судя по всему, этому водиле не впервой расчлененкой заниматься. Вон как прицельно смотрит.