Пока Джон Монтегью и Джек Реймонд шли вдоль лондонских доков, последний с изумлением взирал на количество судов О'Тула в порту.
— Если мне доведется встретиться с этим ирландским сукиным сыном, я убью его голыми руками.
Джон рассмеялся:
— Вероятно, у тебя есть шанс. Вон стоит «Месяц», Килдэр должен быть на борту.
Джек остолбенел:
— Он приплыл с тобой?
— Монтегью нисколько его не пугают. Я думаю, вчера О'Тул был почетным гостем на праздничном балу у Ньюкаслов.
В бессильной ярости его собеседник заскрежетал зубами:
— Он привез с собой мою жену?
— Разумеется, нет, — солгал Джон. — Граф не дурак. — Брат Эмерелд кивком указал на корабль. — Легок на помине.
Реймонд запрокинул голову и увидел фигуру О'Тула, беззаботно прислонившегося к поручням. Джек недоверчиво уставился в темное зловещее лицо. Он никогда бы не узнал Шона О'Тула в этом возмужавшем опасном человеке. Вопреки небрежной позе этот парень выглядел так угрожающе, что у Джека засосало под ложечкой.
Почему он не избавил мир от этого ирландского подонка заодно с его братцем? Может быть, еще не поздно. Между ними столько ненависти и крови, что у Джека не оставалось сомнений — он не сможет чувствовать себя в безопасности, пока его враг жив. Мысль о том, что ирландец украл его жену у него из-под носа, невыносима, но еще страшнее были подозрения Джека Реймонда, что Эмерелд ушла по своей воле. Если только ему удастся ее вернуть, она не расплатится с ним до конца своей жизни!
Джек Реймонд ускорил шаг, и Джон спрятал улыбку удовлетворения. Он знал, что его двоюродный брат не ровня О'Тулу и любой ценой постарается избежать столкновения.
Оба Монтегью провели все утро в конторах морских брокеров, а после полудня осматривали суда, предложенные им на продажу. Только два из них можно было бы купить, несмотря на заверения в обратном. Одним оказалась ирландская шхуна, другим — двухмачтовое торговое судно, недавно приплывшее из Гибралтара и носившее такое же название.
Второй корабль показался Джеку подозрительно знакомым, хотя его только что выкрасили. Когда же он увидел, что судно недавно вымыли с известью, чтобы избавиться от вони, то понял, что перед ним один из перевозивших рабов кораблей, которыми они тайно владеют. Вернее, владели, пока О'Тул не освободил их от этой собственности.
Джонни с нескрываемым удовольствием расхваливал шхуну, зная, насколько сильны предубеждения его родственника против всего ирландского.
— Нет, — решительно заявил Джек. — У торгового судна трюм должен быть глубже, и только слепой не увидит, что не пройдет и двух лет, как его опять придется красить.
— Я все-таки предпочитаю шхуну, она более быстроходна, но, наверное, мне следует положиться на твои превосходящие знания.
— Ты здесь для того, чтобы заниматься бумажками, — напомнил ему Джек.
— Я оформлю перевод «Гибралтара» и зарегистрирую его в компании «Монтегью Лайн» уже сегодня. А ты сообщи об этом капитану и команде, если они еще не упились вусмерть. — Как только Реймонд ушел, Джон закрыл глаза и произнес молитву: «Я прошу только об одном. Господи, позволь мне присутствовать, когда отец узнает, что купил свой собственный долбаный корабль!»
Шон О'Тул ощутил покалывание сзади на шее. И это чувство долго не проходило, хотя Джек Реймонд давно уже скрылся из виду. Это был не страх, скорее, предчувствие или предупреждение о назревающих событиях. Племянник Монтегью не привык действовать в открытую, и граф ни на секунду не позволил себе недооценить противника. Они обменялись одним-единствепным взглядом, но ненависть и злоба в глазах Реймонда подсказали ему, что Джек попытается сквитаться.
Во второй половине дня Шон понял, что причиной его беспокойства является Эмерелд. Он решил немедленно вернуться в дом на Олд-Парк-лейн, но избрал все же обходной путь, чтобы за ним никто не проследил.
Когда О'Тул нашел Эмерелд в ванной, у него отлегло от сердца.
— Одевайся. Я попросил горничную упаковать твои вещи. Мы уезжаем.
— Шон, ты обещал свозить меня в Воксхолл!
Он рассеянно посмотрел на нее и провел пальцами по волосам.
Рука Эмерелд взлетела к горлу.
— Ты пугаешь меня, что случилось?
Сообразив, как он выглядит, Шон постарался расслабиться.
— Ничего не случилось. Вчера вечером ты просила отвезти тебя домой. Я лишь пытаюсь доставить тебе удовольствие.
— Признавайся! Ты совершенно забыл о Воксхолле, верно?
О'Тул рассмеялся:
— Ах, красавица, когда я увидел тебя в ванной, то совершенно забыл обо всех парках с развлечениями.
Теперь, когда Шон видел ее дома, живой и невредимой, он почувствовал себя дураком из-за того, что без причины так испугался. И пока он с ней, ничего плохого не случится. Шон смотрел, как Эмерелд проводит губкой по высокой груди, выступающей из воды.
Она заметила его взгляд и поняла, как на него действует. Эмерелд легла на спину, подняла губку и отжала ее. Вода тонкими струйками потекла по ее красивым плечам. Она снова утопила губку, потом подняла ногу, чтобы также выжать губку и на нее. Эта шутка помогла. Ее губы изогнулись в улыбке, когда Шон начал снимать камзол и развязывать шейный платок.
О'Тул нагнулся к ней, поднял из ванны и опустился на стоящий рядом стул, посадив Эмерелд к себе на колени. Он не обращал внимания на воду, льющуюся на него и пропитывающую оставшуюся на нем одежду. Шон поцеловал ее ушко.
— Не вижу причины, почему бы нам не сделать и то и другое. Я отвезу тебя в Воксхолл, оттуда мы сразу же отправимся на корабль и отплывем с полуночным приливом.
Эмерелд слегка повернулась, чтобы приладиться к его нарастающей эрекции.
— Я не хочу пропустить фейерверк, — невинно заметила она.
Шон укусил ее за мочку уха, которое только что целовал.
— Я тебе устрою чертовский фейерверк!
— Обещаешь? — лукаво поинтересовалась Эмерелд, откидываясь назад в его объятиях. Его пенис напрягся под мокрыми брюками, и казалось, что между ними нет никакой преграды.
Шон обхватил ладонями ее груди и приподнял их, как две маленькие дыни.
Они так отозвались на его ласку, что Эмерелд вскрикнула. Шон сразу же раскаялся:
— Я причинил тебе боль, любовь моя? Я такой грубиян. — Он обнял ее.
Женщина потянулась и нежно коснулась его щеки:
— Разумеется, нет. Ты никогда не сможешь причинить мне боль.
Когда Джек Реймонд вернулся на пристань Боттолфа, где располагалась контора «Монтегью Лайн», он удивился, встретив в кабинете Монтегью капитана Боуэрса и его первого помощника с «Ласточки». Старик не стал тратить времени и требовать объяснений, почему они позволили команде сдать «Ласточку».
Капитан и первый помощник молча выслушали свирепую речь Монтегью и его приказ последить за дисциплиной в разболтанной команде. Не требовалось и говорить, что они ничего не получат за плавание в Ирландию, но, когда Уильям заявил, что не станет им платить в течение года, моряки готовы были взбунтоваться.
Джек остался доволен тем, как его дядя сломил сопротивление мужчин своими угрозами. Возможно, страх остаться без заработка на целый год сделает их более сговорчивыми и они выполнят то, что задумал Джек. В случае согласия они получат деньги. Реймонд встретился глазами с Уильямом.
— В чем дело? — прогремел старик.
— Мы купили еще одно судно. Я уверен, что капитан Боуэрс прочтет команде акт о неповиновении и впредь они будут осторожнее.
— Эти мерзкие ублюдки недостойны нового корабля! — прорычал Уильям, но это прозвучало лишь пустой угрозой. Во время войны на моряков был спрос, хотя большинство предпочитали нанимать торговое судно в Адмиралтействе или пользоваться кораблями военного флота.
Джек Реймонд приказал им отправляться на «Гибралтар», пришвартованный в Уоппинге, и похвалил отличные характеристики судна. Он сделал все, чтобы Уильям узнал, как его племянник переубедил Джона, чей выбор пал на ирландскую шхуну.
Монтегью отпустил капитана с помощником и спросил Джека о цене.
— Я сам поеду посмотреть, стоит ли этот корабль таких денег. Я ведь могу пообедать и в Уитби возле причала Уоппинг. Встретимся там в восемь.
Джек Реймонд последовал за капитаном Боуэрсом и его первым помощником, когда те отправились собирать своих людей. Большинство матросов пропадали в «Кровавом ведре», кабачке для моряков с торговых судов, куда Джек раньше никогда не осмеливался заглянуть. Джек увидел капитана и его помощника, сидящих за дощатым столом вместе с боцманом с «Цапли», еще одного корабля Монтегью, стоявшего в порту.
Джек подсел к ним:
— Позвольте мне заплатить за выпивку. У меня есть предложение, которое может принести вам денежки.
Мужчины слушали очень внимательно, пока Реймонд не упомянул «Месяц».
— Где, черт возьми, мы раздобудем столько пороха? — спросил Боуэрс без всякого энтузиазма.
— Господи, я же не хочу взорвать весь лондонский порт. Один маленький взрыв в трюме, и на судне начнется пожар.
Первый помощник скептически заметил:
— Даже если вы дадите нам порох, то мы не сможем пронести его на борт. У О'Тула несут и дневную и ночную вахту.
Реймонд поднажал:
— Два соверена на каждого, чтобы уничтожить «Месяц».
Моряки покачали головами.
Джек поднял ставку:
— Пять!
Но капитан Боуэрс решительно отверг и это предложение:
— Не станем пытаться ни за какие деньги. О'Тул слишком жесток.
Джек встал:
— Вы слабаки и трусы! За десять соверенов можно убить человека. Любой матрос в лондонских доках и половину этой суммы оторвет у меня с руками.
Джек Реймонд пулей вылетел из таверны вне себя от ярости, и боцман с «Цапли» вскоре последовал за ним.
Когда мужчины остались одни, Боуэрс подмигнул помощнику:
— Если мы предупредим О'Тула, он нам заплатит вдвое больше, чем предлагал Джек.
Дэниелс, боцман с «Цапли», торопливо пошел за Джеком Реймондом, пока тот не успел договориться с кем-нибудь еще. С тех пор как началась война с Францией, пороха было в избытке. Военные склады забиты бочонками с порохом и другими взрывчатыми веществами. Догнав племянника Монтегью, он похлопал его по плечу: