— Это всё ерунда, — отмахнулся он. — Надо что-то посерьезнее, чтобы вообще без шансов на выживание! — А мне начинает нравиться его риторика, кстати…
Но это неважно, посылать его в первой волне действительно бесполезно. Не та у него квалификация, чтобы проворачивать такие дела. Куда полезнее, если Художник нанесет второй сокрушительный удар. Вот где пригодится его меткость и навыки владения штурвалом.
Идея проведения такой операции родилась сразу, как только оперативник новосов начал выкладывать информацию о всевозможных пытках наших пленных бойцов. Он в красках рассказал о том, как на том объекте относятся к нашим людям, как ломают их психику, и какие эксперименты проводят на тех, кто уже раскололся и выдал какую-то информацию.
За такое надо наказывать, иначе никак. И наказание обязательно должно быть унизительным и показательным. Пусть запомнят раз и навсегда, что каждый такой эпизод неминуемо повлечет за собой тяжелые последствия. По крайней мере, пока я управляю «демонами войны». Пусть лучше отступают сразу при виде наших бойцов.
Уж не знаю, поддержали ли мои планы остальные командиры, но выбора у них все равно нет. Вся база сейчас словно муравейник, бойцы носятся взад-вперед, готовятся к тяжелому бою. Технику грузят в самолеты, прапор валится с ног и раздает экипировку направо и налево, не забывая при этом обещать всевозможные кары в случае утери чего-либо.
Всё шумно, ярко, весело. Прямо, как я люблю, в общем. Вот за это и люблю такие массовые мероприятия, ведь совсем скоро весело станет не только мне, но и врагам тоже! Причем им станет даже веселее. Они ведь готовятся, планируют, ждут воздушную атаку. Может даже Серафимов к этому делу приплели… Очень надеюсь, что к моим словам отнеслись со всей серьезностью и нас ждет теплый прием.
— Можете начинать, — отдал я короткую команду по рации и поудобнее расположился в кресле.
На стену повесили крупные экраны, чтобы можно было наблюдать за происходящим в воздухе со всеми удобствами, также Леночка заварила свой фирменный чай. Ну всё, теперь можно просто наблюдать и наслаждаться зрелищем.
Командующие сразу нескольких частей прибыли в Воркуту, чтобы встретиться с Лежаковым лично и обсудить с ним некоторые вопросы. Правда по прибытии их ждали неприятные новости: Лежакова в части нет, и где он сейчас находится — никто не знает. А звонить ему бесполезно… Просто он поставил матерный и очень понятный автоответчик, не прозрачно намекающий на неприкосновенность отпуска.
И вот, мужчины собрались у штаба, так и не поговорив насчет важнейших дел. Но делать нечего, придется уходить ни с чем. Обсуждать что-то с заместителем бесполезно, тут надо поймать именно Лежакова, хотя он заранее сказал, что ничем помочь не сможет.
Хотели попросить у него некоторую материальную поддержку в размере нескольких самолетов и одного штурмового вертолета, но он уже месяц отнекивается и постоянно твердит, что его участок фронта тяжелее и самолеты падают каждый день. Так что самому не хватает, и в ангарах всего несколько штук осталось.
Но это всего лишь телефонный разговор, тогда как при личной встрече командующие собирались надавить на генерала и при необходимости лично заглянуть во все эти ангары.
— Ну и ладно, — махнул рукой генерал Гаврилов. — Пойдем хоть в столовке пожрем. Что, зря приехали, что ли? Я слышал, там сегодня пюрешку из сахалинской картошки подают.
— Опа! — потер руки его товарищ из Краснодарской части. — Выходит, уже точно не зря приехали!
— Валерий Игнатыч, а вы куда смотрите? — Гаврилов одернул одного из своих товарищей.
— Да вот не могу понять… — Валерий протер глаза и проморгался. — Может и правда, пора мне завязывать с этими глазными каплями?.. — дело в том, что в последнее время у него начались проблемы со зрением и он сам себе выписал прекрасные капли. Теперь капает их раз в десять минут в надежде на том, что они помогут. Но теперь генерал отчетливо видел марширующих по плацу чудиков.
Какое-то маски-шоу, кто-то с посохом, кто-то в диадеме или черном капюшоне с мигающими лампочками. Ладно бы дело происходило в какой-то другой части, но это легендарная Воркутинская военная база, где несут службу «демоны войны». Самые суровые воины империи, от одного упоминания о которых у врага дрожат поджилки. А тут такой маскарад…
Что самое странное, на них никто не обращает внимания, и будто бы ничего странного не происходит. Так что Валерий посмотрел на свои капли, еще проморгался и убрал пузырек подальше, твердо решив всё-таки обратиться к врачу. Причем теперь уже не только к офтальмологу.
Вскоре командующие уселись за один из столиков, принесли пюрешку, щедро наложили себе котлеток и принялись обсуждать дальнейшие планы.
— Нет, ну на самом деле его можно понять, — заключил Гаврилов. — Жалко, конечно, что не вышло с Лежаковым договориться, но всё же…
— Да, сложная тут ситуация, — согласился с ним Валерий. — Сегодня вроде выходной, а бойцы все равно носятся по базе. Видимо, что-то у них тут намечается. Может и правда он уже использовал все резервы и поделиться ему нечем?..
В этот момент стены здания задрожали от мощного гула и холодное северное солнце закрыли тени от сотен огромных бомбардировщиков. Один за другим они проносились прямо над базой и неслись в сторону границы, а генералы прильнули к окнам и не могли оторвать взгляд. Они все надеялись, что этот поток самолетов прекратится, но казалось, словно эти бомбардировщики будут бесконечно подниматься в воздух.
— Вот же мразь какая, — процедил сквозь зубы один из них. — Как он там говорил? Даже четырех самолетов для нас нету, да?
— Ну Лежаков, ну гнида старая… — помотал головой другой. — Один вертолет у него попросил, а он еще так правдоподобно разнылся, мол, даже резервов нет. А это тогда что? Ну гнида, самая настоящая! Пусть попросит у меня хоть что-то, ничего ему не дам!
— Игнатыч, а ты чего молчишь? Засмотрелся? — усмехнулся Гаврилов.
— Да вот не могу понять… — задумчиво проговорил он и указал на один из бомбардировщиков. — Как-то он неправильно летит, не находите?
— А что не так? — остальные тоже посмотрели на самолет с двенадцатью винтами.
— Разве пропеллеры не должны вращаться? — почесал бороду старик. — Или это какая-то оптическая иллюзия? Хотя ладно, наверное, это опять мои капли, — махнул он рукой, так как винты в тот же миг начали быстро вращаться.
— Не пойму только, что происходит, — подметил Гаврилов. — Я не слышал, чтобы мы объявляли полномасштабное вторжение. И откуда столько самолетов? Это что, весь воздушный флот империи?
— Не знаю, но этой гниде я четыре самолета точно припомню…
— А вы чего все такие грустные? — я сделал глоток прекрасного травяного чая и посмотрел на остальных собравшихся в штабе офицеров.
— Константин, ну это же безумие! — взвыл один из них.
— Что именно? — честно говоря, безумия вокруг слишком много, и когда говоришь такое, надо хотя бы уточнять.
— Как минимум, красть самолеты — это неправильно! — заявил он. — Вы ведь их украли, верно? Откуда еще взять столько… Но это еще ладно. Главное, что все они будут уничтожены! Отзовите их, пока не поздно!
То есть никого даже не интересует, кто ведет съемку и передает изображение на наши экраны? Ну ладно, а то я переживал, что все подумают, будто это бес с видеокамерой. Почему переживал? Потому что это бес с видеокамерой. Причем летит он прямо над самолетами, чтобы мы не пропустили ни единого яркого кадра.
Ничего не стал отвечать перепуганным офицерам и просто продолжил просмотр. Бомбардировщики тем временем пересекли границу, успешно преодолели первый заслон и каким-то чудом обошлись без потерь даже после массированного ракетного обстрела.
Ну, по крайней мере, так кажется, будто бы обошлось без потерь. Просто ракеты врезались в отдельно летящих бесов, но показывать это на экранах ни к чему.
Так бомбардировщики почти добрались до цели, но в какой-то момент прямо у них на пути появилось три сотни Серафимов. Небесные воины в сверкающих доспехах не стали сразу вступать в бой. Они сделали несколько кругов вокруг эскадры, осмотрели самолеты с разных сторон, покрасовались перед камерой. Все такие мощные, светящиеся, с огромными мечами в руках.
— Ну всё. Теперь точно хана, — обреченно вздохнул кто-то из собравшихся.
— М? Кому? — не понял я.
— Всему авиационному делу Российской Империи, — завыл он и снял фуражку, приложив ее к груди.
Серафимы еще некоторое время летали вокруг самолетов, тогда как по ним то и дело палили пушки. Но снаряды лишь бессильно отскакивали от непроницаемых светлых барьеров и это только забавляло крылатых воинов.
— А теперь… — один из светлых поднял меч над головой и следом указал на самолеты. — Ударим по ним разом! Покажем врагу, что такое настоящая мощь света! Рубите по уязвимым местам, братья! Отсекайте крылья этим темным машинам, вонзайте клинки в окна, убивайте пилотов!
Они рванули вперед, и от их мощи картинка замигала, а изображение на экране покрылось рябью. Правда на паре кадров было отчетливо видно, что стоило Серафимам приблизиться к самолетам, как прямо из корпуса начали вылетать черные копья и показываться клинки. Они без труда пробивали светлую защиту и поражали крылатых, чего те явно не ожидали.
— Рембо, — я схватил рацию. — Съемку прекратить! Срочно! — а то сейчас порвутся сделанные из картона самолеты, и все увидят, что это просто демоны, скрепленные между собой изолентой. Летят, и орут «Вж-ж-ж-ж…». И кстати, очень даже правдоподобно орут.
Камера сразу начала снимать облака, затем показала нам красоты природы, и когда снова навелась на орущие «Вж-ж-ж…» бомбардировщики, Серафимов рядом уже не было.
— Кажется, я догадался… — задумчиво проговорил Художник.
— Ну так я тебе говорил, что лететь на коленках — это совсем не шутка, — ага, на коленках у какого-то демона лететь далеко не всегда комфортно. Да и штурвал там тоже не тот, за который хочется держаться.