Франческа покачала головой:
— Я не могу заглянуть к ней, очень многое нужно сделать. Сходи к ней в гости за меня.
— О, так ты готова поделиться лазаньей? — спросила секретарша. — Знаешь, после неутешительных новостей шефа Слоана работать здесь стало так же весело, как в морге. Кстати, утром заходила Рэйчел, приглашала всех сотрудников на чай в три часа дня в комнате отдыха. Опоздаешь — не достанется печенья!
— Правда? Что-то я не припоминаю, чтобы у нас было запланировано чаепитие.
— Это потому, что она только сегодня утром, в 8.01, решила организовать его, чтобы порадовать коллег, — пояснила Иветт.
— Отлично, — одобрила Франческа. — Именно этим и должен заниматься менеджер по организации культурно-массовых мероприятий.
— О да. Ей легко быть бодрой — ее имени нет в списке подозреваемых, — угрюмо произнесла Иветт. — Так я пойду, поем за тебя лазанью, а?
— Я как раз размышляю над этим. Мне ведь тоже нужна горячая еда, чтобы нормально работать.
— Да, я понимаю. — Секретарша откинулась на спинку стула в демонстративном приступе слабости. — А я опять простудилась. Мне, возможно, даже придется взять сегодня выходной, и тогда ты сама будешь отвечать на телефонные звонки.
Франческа подумала о том, что неприятнее — работать или лежать дома с простудой.
— А потом я вернусь к чаепитию у Рэйчел. Вкусное домашнее печенье взбодрит меня.
— Ладно, твоя взяла, — сдалась начальница, понимая, что телефонные звонки могут запросто свести ее с ума.
Иветт хитро улыбнулась:
— Твоя бабушка превосходно готовит лазанью!
— И не забудь принять лекарство! — сухо добавила Франческа, понимая, что ей самой тоже нужна таблетка от головной боли.
Нонна, несомненно, расстроится, что внучка не попробовала ее угощение. Приготовление лазаньи требовало от бабушки больших усилий и кулинарного мастерства. На сей раз она не забыла выключить духовку, судя по тому, что пансион до сих пор не сгорел.
Тут зазвонил телефон, и Иветт сняла трубку. На ее губах все еще играла хитрая ухмылка.
Управляющая вошла в свой кабинет, мысленно убеждая себя смотреть на эту ситуацию позитивно. Если лазанью съест ее секретарша, значит, Франческа не поправится на несколько фунтов от этой калорийной пищи. Это ее немного утешило.
С головой окунувшись в работу, она начала составлять доклад, который нужно было отослать в офис компании «Северная звезда» к концу недели, и отвлеклась только тогда, когда Иветт сообщила о звонке из средней школы Ашокана.
— Вот черт! — воскликнула Фрэнки, нажимая кнопку соединения на телефоне. — Добрый день, мисс Раффа слушает.
— Говорит Бет Фэйрвевер, учительница Габриэль по европейской истории.
— О нет! — воскликнула Франческа. — Я совсем забыла предупредить вас.
Если из-за ее забывчивости Габриэль запишут прогул и не допустят до сдачи экзаменов, матери не поздоровится.
— Знаете ли вы, что ваша дочь не пришла сегодня на занятия? — спросила Бет.
— Да, знаю. Она плохо чувствовала себя утром.
— Я не удивлена. Я предложила ей поговорить с вами о том, что произошло вчера, но когда сегодня она не пришла в школу и мы не получили от вас никакой информации… я решила, что лучше позвонить вам. Рада, что она не прогуливает.
Франческа заволновалась:
— Нет, она не прогуливает. Я разрешила ей остаться дома. Но она ни словом не обмолвилась о том, что случилось вчера.
— Дети — существа жестокие. — Слышно было, как ее собеседница вздохнула на том конце провода. — Несколько учеников рассказали одноклассникам последние новости, и теперь все только и говорят о Габриэль.
— Что за новости?
— О полицейском расследовании в доме престарелых, где вы работаете. Я вошла в класс как раз в тот момент, когда эти ребята во всеуслышание объявляли, что вы главная подозреваемая по делу. Боюсь, в довольно нелестных выражениях.
Управляющая прикрыла глаза, внезапно почувствовав тошноту.
— Что вы предприняли?
— Я не могла наказать их, так как распускание сплетен не является нарушением порядка. Но я выгнала двух болтунов из класса и устроила им нагоняй. Я предупредила их, что не потерплю в моем классе распространения слухов и враждебного отношения к девочке. Хотела бы верить, что они приняли мои слова к сведению, но, учитывая источник информации… Думаю, Габриэль расстроена гораздо больше, чем хочет показать.
Фрэнки старалась дышать глубоко, чтобы отвлечься от захлестнувших ее чувств. Она прекрасно помнила, каково это — быть мишенью насмешек одноклассников, которые развлекаются, унижая и оскорбляя других. Неудивительно, что дочь плохо себя чувствовала сегодня.
— Я рада, что вы позвонили, — с трудом произнесла Франческа. — Я и понятия не имела, что происходит. Нам с Габриэль нужно обо всем поговорить — не только о вчерашнем происшествии в школе, но и о расследовании. Полиция держит информацию о расследовании в секрете, поэтому я и подумать не могла, что дочери станет о нем известно. — Ее раздражало, что приходится защищаться, хоть она ни в чем и не виновата.
— Такова жизнь в маленьком городке, — ответила Бет. — Я уверена, все утрясется. Можете также сообщить Габриэль, что я приложу все усилия, чтобы ничего подобного в моем классе больше не случилось.
— Разумеется.
— Да, и скажите ей, что завтра у нас тест по главе семнадцать. Она не захочет пропустить его, если собирается и дальше оставаться одной из лучших учениц и сидеть за первой партой.
Это был один из методов поощрения у миссис Фэйрвевер. Самые успешные ученики сидели за первыми партами, и Габриэль всегда радовалась своим высоким результатам, позволяющим ей оставаться впереди одноклассников. Франческа знала, что довод учительницы подействует на дочь.
— Бет, могу я задать вам вопрос?
— Ну конечно.
— Как вам кажется, раньше у Габриэль были проблемы с ребятами? Я имею в виду, до вчерашнего дня? Насколько мне известно, ей очень нравится ваш предмет.
— Рада слышать. Мне тоже очень нравится ваша дочь. Она как глоток свежего воздуха. Умная, целеустремленная, с чувством юмора. Не замечала, чтобы у девочки раньше возникали конфликты с кем-то, но она не так-то легко сходится с людьми. Она очень замкнутая. Это для нее типично?
— Вообще-то нет. Не назвала бы ее очень общительной, но в Финиксе друзья у нее были.
С некоторыми из них мать рассталась без всякого сожаления.
— Я представляю, как тяжело ей влиться в давно сложившийся коллектив.
«Что неудивительно», — подумала Фрэнки, а вслух добавила:
— Я поговорю с ней и подумаю, что можно предпринять. Очень признательна за ваш звонок.
— Ну что вы, — ответила Бет. — Поступайте так, как считаете нужным, и позвоните личному секретарю директора. Я сообщу ей о случившемся, и Габриэль не запишут прогул.
Закончив разговор, Франческа поняла, почему Габриэль так любит уроки европейской истории.
Она посмотрела в заиндевелое окно. Лес и долина были укрыты толстым покрывалом свежевыпавшего снега, небо затянуто низкими серыми тучами. Какое разительное отличие от Финикса!
Дочь росла, постоянно укоряя Франческу в том, что та лишила ее возможности видеть снег. В пятнадцать лет девочка не могла предугадать, какие трудности повлечет за собой переезд в другую часть страны и как тяжело начинать жизнь на новом месте практически с нуля.
Мисс Раффа верила, что им необходимо сменить обстановку. Друзья Габриэль вырастали и выбирали разные жизненные пути, но Франческе не хотелось, чтобы ее дочь подражала им. В Финиксе осталось много воспоминаний, как плохих, так и хороших, но все там напоминало о том, как распалась их семья. Нет, не так. Их семья в действительности никогда и не существовала.
И вот Фрэнки оказалась в Блустоун-Маунтине, по горло загруженная работой, упаковкой вещей Нонны и решением сотен других проблем, возникающих каждый божий день. А на собственную дочь времени не хватило.
Она ни секунды не сомневалась, что Габриэль добровольно не рассказала бы о произошедшем вчера в школе, но, будь Франческа повнимательней, она непременно заметила бы подавленность девочки и предложила бы поговорить.
Когда мисс Раффа впервые увидела милое личико своей новорожденной дочери, она пообещала себе, что будет ценить каждую минуту, проведенную вместе с ней, как величайшую драгоценность. Она давно усвоила, что жизнь не дает гарантий. Так случилось и с ней самой, когда маленькая Фрэнки готовилась играть в школьной пьесе роль Красной змейки, а оказалась в кабинете директора, где заплаканная бабушка объяснила ей, что нелепая автокатастрофа унесла жизнь ее родителей и ее жизнь никогда уже не будет прежней.
Франческа решила стать хорошей матерью, и это решение изменило ее жизнь в лучшую сторону. Но когда они переехали в Блустоун, все вдруг изменилось. Если бы она так же внимательно заботилась о Габриэль, как прежде, невзирая на финансовые трудности, учебу в вечерней школе и нелады с мужем, она не оставила бы дочь в одиночестве в пустом доме снова и снова воскрешать в памяти вчерашнюю ссору.
Давнее обещание оказалось погребено под пачками бумаг, которые стали смыслом ее жизни. Она пыталась доказать себе, что изменилась, что разительно отличается от той бедовой девчонки, которая сбежала из родного городка, не закончив школу. Общение с дочерью начало восприниматься ею как нечто будничное, само собой разумеющееся.
Франческа решила, что с нее достаточно. Она не намерена приносить свою жизнь и жизнь своей дочери в жертву работе, городу или тем более людям, которым не дают покоя чужие ошибки, совершенные много лет назад.
Фрэнки вновь почувствовала давно забытую обиду на жизнь, но теперь она не была больше бунтующим подростком; она поняла: все ее выходки были попыткой доказать, что ей наплевать на мнение окружающих. Но показное пренебрежение было притворством, ведь на самом деле мнение окружающих ей было совсем не безразлично. «Самоуничтожение как защитный механизм…»
Наверное, зря она надеялась начать в Блустоун-Маунтине новую жизнь. Слишком много воспоминаний связывало ее с этим местом, и жители города никогда не перестанут сплетничать о прошлом, вместо того чтобы узнать ее сегодняшнюю. Франческа не хотела мириться с этим. Шестнадцать лет — это большой срок.