– Ты весь дрожишь. Мы поедем на такси.
Стоп. Что он себе возомнил?
– Погоди, что значит «мы»?
– Я отвезу тебя домой. А теперь прекрати спорить со мной на глазах у журналистов.
– Отлично, – проворчал я. – Поспорим по дороге.
Оливер проголосовал проезжавшему мимо такси. И разумеется, оно остановилось перед ним, а не просвистело с отвращением мимо. Он погрузил меня на заднее сиденье, и я с неохотой сообщил свой адрес. Затем мы поехали.
Я пристегнул ремень безопасности, зная, что Оливер осудит меня, если я этого не сделаю.
– Слушай, я тебе очень благодарен за твой галантный поступок. Но ты не зайдешь в мою квартиру.
– Даже если, – он ехидно приподнял брови, – я появляюсь у тебя на пороге без приглашения после того, как серьезно подведу тебя?
– Это – совсем другое.
– И все же не отменяет того факта, что я принял тебя в своем доме, а ты не хочешь меня к себе пускать.
– Ну извини. Давай занесем это в список остальных примеров, доказывающих, что ты гораздо лучше меня.
– Я не это имел в виду. Хотя… – в свете мелькающих ночных огней его лицо вдруг помрачнело, – твое поведение сегодня вечером было… странным.
– Может, потому что я должен был сидеть и терпеть твой полнейший игнор, пока ты пытался заигрывать с чертовым Алексом Тводдлом?
Оливер начал массировать виски с таким видом, словно хотел сказать: «Люсьен ведет себя ужасно».
– Я не игнорировал тебя. Я пытался произвести хорошее впечатление, так как понимал, что именно в этом и состояла основная задача.
– Что ж, у тебя получилось, – ответил я слишком резко и злобно, чем следовало бы в такой обстановке. – Не сомневаюсь, что теперь они считают тебя просто душкой.
– Даже не знаю, что сказать. Ты злишься, потому что я очень старался доказать окружающим, что у тебя хороший вкус в отношении парней?
– Да. То есть нет. То есть… да пошел ты, Оливер!
– Не понимаю, какая нам от этого польза.
– Речь идет не о пользе! – Я закричал так громко, что буквально услышал, как мой голос отскакивает от стен салона такси. – Я зол. И не понимаю, почему ты тоже не злишься. Ведь очевидно, что вечер был дерьмовым для нас обоих.
– Вообще-то, твои друзья показались мне очаровательными людьми. Особенно если не возлагать на них неоправданных ожиданий. Если этот вечер и был для меня «дерьмовым», то лишь потому, что ты всеми силами пытался показать, как мало я для тебя значу.
Я… не ожидал такого поворота. На мгновение я даже лишился дара речи.
– Ээ… что?
– Я прекрасно понимаю, что, будь у тебя выбор, ты не стал бы связываться со мной. Но у нас не выйдет ничего путного, если ты не научишься скрывать свое отвращение ко мне на публике.
О боже. Я был самым ужасным человеком на свете!
– Да я просто прикалываюсь над тобой.
– Сегодня все было иначе.
Я хотел сказать, что ему показалось. Но это было неправдой. Наверное, я не ожидал, что он заметит. И уж тем более что станет из-за этого переживать. Вот ведь хрень!
– Прости, ладно?
– Спасибо, что извинился. Но сейчас я не уверен, что это поможет.
Да, мои слова прозвучали не особенно выразительно.
– Слушай, – сказал я, глядя в пол, – вся эта чушь, которую я сегодня сморозил… я в нее не верю.
– Но ты был весьма убедителен.
– Потому что… я думал, что все будет иначе.
– В каком смысле иначе?
– Я думал, все будет так же, как было, когда мы встречались вдвоем. Но ты на меня даже не смотрел. Ты даже дотронуться до меня не хотел. И еще мы с тобой должны были выступать как одна команда против этого богатенького прощелыги Алекса. А вместо этого вы с ним объединились и стали указывать мне на то, что я не учился в Оксфорде.
Повисла долгая пауза.
– Люсьен, – сказал Оливер мягким низким голосом, от которого мне захотелось забраться в него и свернуться там клубочком. Но не как маньяк-убийца в свою жертву. А просто закутаться в него, как в теплое одеяло. – Думаю, я тоже должен перед тобой извиниться. Я не хотел, чтобы из-за моего поведения ты чувствовал себя неуютно и не мог принимать участие в общей беседе. Но, если честно, я просто не знал, как себя вести в обществе твоих друзей, ведь мне никогда еще не приходилось играть роль чьего-либо парня. – Он на мгновение замолчал. – Особенно в присутствии двух… как ты их назвал? Двух богатеньких прощелыг, которые считают, что национальный минимум – это кличка скаковой лошади герцогини Мальборо.
Я не мог сдержать смеха.
– Вот видишь, – Оливер посмотрел на меня с самодовольным видом, – я тоже умею быть гадким.
– Да, жаль, ты не был таким, когда мне это было действительно нужно!
– Мне нравится, что ты улыбаешься, Люсьен. Не люблю, когда из-за меня другие люди чувствуют себя неловко.
– Думаю, я это переживу. – Я отстегнул ремень и прижался к нему.
– Ты должен пристегнуть ремень. Таковы требования закона.
Я позволил своей голове слегка и будто ненароком опуститься ему на плечо.
– Ох, Оливер, заткнись.
Глава 19
Сам не знаю почему, но вопреки чувству самосохранения я пригласил Оливера к себе в квартиру. Стоит отдать ему должное, он не рухнул сразу же замертво от отвращения и кишечной палочки.
– Я знаю, – сказал он, – что иногда ты считаешь меня излишне придирчивым. Но если честно, я не понимаю, как ты можешь так жить?
– Все просто. Если я дотрагиваюсь до чего-нибудь, неважно, связаны с этой вещью приятные воспоминания или нет, я предпочитаю оставить ее там, где она лежала.
– Я бы посоветовал вообще ни до чего не дотрагиваться в этом помещении.
Я снял куртку и, проявив небывалое для себя умение ориентироваться в обстановке, швырнул ее на позорную кучу трусов.
– Я пытался оградить тебя от этого. Но ты не внял моим предупреждениям. Так что ты поступил как жена Синей Бороды.
– Я думал, что ты стесняешься меня. – Оливер по-прежнему с ужасом разглядывал внушительную коллекцию коробок от еды навынос, которые мне стоило бы собрать и очистить, чтобы потом сдать на переработку. – Но, похоже, ты стыдишься самого себя.
– Вот тут ты ошибаешься. Стыд свойственен людям, у которых есть самоуважение.
Он снова прижал пальцы ко лбу – этот жест, показывающий, как сильно он был огорчен и разочарован, не предвещал ничего хорошего.
– По крайней мере, Синяя Борода аккуратно хранил всех своих жен в одной каморке.
– Знаю, ты, наверное, теперь сильно сожалеешь о том, что согласился на фиктивные отношения со мной, но я тебя умоляю, не отшивай меня больше.
– Нет, нет. – Оливер расправил плечи, как солдат на плакате военных времен. – Я справлюсь. Просто мне нужно время.
– Можешь уйти, если хочешь.
На мгновение мне показалось, что он действительно сейчас уйдет. Но затем он снова вернулся в прежнее состояние «долг превыше всего».
– Чтобы соблюсти все формальности, мы не должны повторять сегодняшней ошибки. И, похоже, мы совершенно не продумали нашу линию поведения на публике.
– Ого… – я с безучастным видом рухнул на диван – в моем доме это был, пожалуй, самый незахламленный предмет мебели, за исключением пары носков и одеяла там ничего больше не было, – я и представить себе не мог, что работа окажется настолько серьезной.
– Да. Как говорят дети: «Соберись, хлюпик!» В общем, как думаешь, нам стоит держаться за руки?
– Ты правда сейчас сказал: «Соберись, хлюпик»?
– Я хотел подчеркнуть, что и мне тоже предстоит много работы, но я не жалуюсь. Хотя, если уж говорить начистоту, я знаю, что рассуждаю сейчас как законченный педант.
Я смотрел на него одновременно с раздражением и с изумлением:
– Верно подмечено.
– Так мы будем держаться за руки или нет?
Одно только его умение не отклоняться от темы было достойно восхищения.
– Мм… честно говоря, я понятия не имею.
– Это сводит к минимуму интимный контакт, но если нас сфотографируют, сразу станет ясно, что мы – пара.
– Ну, я бы не отказался от минимального интимного контакта.
Оливер посмотрел на меня с хмурым видом.
– Люсьен, давай обойдемся без этих фривольных шуток, просто возьми меня за руку.
Я встал, обошел зигзагами валявшиеся на полу стаканчики и схватил его чертову руку.
– Хмм… – Оливер несколько раз сжал и разжал ладонь. – Это как-то неестественно.
– Угу, такое чувство, будто ты – моя мама и сейчас потащишь меня через супермаркет.
– Значит, за руку лучше не держаться. Попробуй тогда взять меня под руку.
– Ты хочешь, чтобы я взял тебя под твою чертову руку?
Он агрессивно заморгал.
– Просто. Делай, что я сказал.
Я подчинился. Все равно это было так странно.
– Теперь я больше похож на какую-нибудь старую тетку во время чаепития в саду.
– Значит, рядом со мной ты чувствуешь себя либо ребенком, либо старой леди? Ты мне прямо польстил.
– Дело не в тебе. – Я высвободил руку. – А в самой ситуации.
– Значит, мы будем изображать влюбленных, которые в присутствии других предпочитают не прикасаться друг к другу.
– Но, – жалобно простонал я, – мне не хочется быть участником такой пары. Я даже не хочу притворяться таким.
– Значит, полагаю, ты должен придумать другой способ, как нам смириться с необходимостью прикасаться друг к другу.
– Хорошо. – Я не смог придумать ничего умного, поэтому сказал первое, что пришло в голову: – Почему бы нам не заняться сексом?
Он скривил рот.
– Не думаю, что подобное поведение поможет тебе восстановить репутацию перед спонсорами.
Ну, как говорится, была не была!
– Нет, я имел в виду прямо сейчас.
– Прошу прощения?
– Господи, Оливер, – я удивленно выпучил глаза, – кто будет в ситуации, требующей вопроса: «да ты чего?» реагировать этим твоим: «Прошу прощения»?
– Тут надо не «да ты чего» говорить, а… я даже не знаю, что сказать!
– Просто мысли вслух, – ответил я и пожал плечами, надеясь, что этот жест не показался ему слишком застенчивым, – но если бы мы сейчас занялись сексом, то уже не испытывали бы потом такой неловкости, прикасаясь друг к другу.