Мы все плюхнулись на пол и стали с нетерпением ждать, пока Джеймс Ройс-Ройс расскажет нам о том, что мы будем есть. Я так и не понял, было это связано с работой шеф-повара или же дело заключалось в его характере, однако он очень обижался, если кто-то пытался съесть приготовленные им блюда, прежде чем он успевал рассказать о них.
– Итак, – заявил он, – это традиционный пирог со свининой из песочного теста с добавлением горячей воды. Извини, Прия, ты его вряд ли сможешь есть. Но это же пикник. На пикнике не обязательно есть пирог со свининой.
Прия смерила его пристальным взглядом.
– Да. Совершенно верно. Я до сих пор помню, как в детстве мы с семьей ходили в парк на пикник, и моя мама готовила роти и самсу с разными соусами, а также пироги со свининой, но ничего этого мы не могли есть. А после, когда возвращались домой, отдавали все нашим соседям-евреям, чтобы они тоже могли устроить себе традиционный пикник.
– Прости, дорогая, за неуважение к твоим культурным традициям. Но специально для тебя я приготовил чудесный киш.
– Оо! – Она тут же воспрянула духом. – С брокколи и козьим сыром?
– С карамелизированным луком, сливками и сыром «Стилтон».
– Ну все, уговорил! Можете оставить свой пирог себе, неверные.
– А еще, – продолжал Ройс-Ройс в своей привычной манере – вальдорфский капустный салат с заправкой из сметаны, домашние чипсы, хумус, который так понравился тебе в прошлый раз, Тереза, мой домашний хлеб и разные сыры. И потом на десерт у нас целая банка малины со сливками. И не волнуйся, Люк, я для каждого принес ложечки.
Прия вытащила из-под моего дивана кулер с пивом.
– А я привезла пиво, – сказала она, подражая Ройс-Ройсу. – Роскошный хмельной напиток, разлитый по бутылкам.
– Я заметил это, Прия. – Он бросил на нее насмешливый взгляд из-под хипстерских очков в черной роговой оправе. – Но раз уж ты пытаешься передразнивать меня, может, заодно ответишь, почему ты не ешь свинину, но при этом спокойно относишься к алкоголю?
– Тебя устроит длинный или короткий ответ?
– И как звучит короткий?
– Пошел ты куда подальше, Джеймс, – усмехнулась она.
– А, – с опаской поинтересовался он, – что там насчет длинного?
– Потому что, если вы еще не заметили, меня не назовешь правоверной мусульманкой. Я сплю с женщинами, пью алкоголь и не верю в Бога. Но с детства не ем свинину, и мне до сих пор кажется странным употреблять в пищу животных, которые валяются в собственном дерьме.
– Вообще-то свиньи – очень чистоплотные животные.
– Да, – пожала плечами она, – но я все же не могу их есть.
На некоторое время, пока мы все принялись быстро уничтожать щедрое угощение, приготовленное для нас Джеймсом Ройс-Ройсом, стало тихо.
Наконец Тереза, которая явно отличалась самыми хорошими манерами изо всех нас, спросила:
– Прия сказала мне, что у тебя новый парень, Люк? Может, он присоединится к нам?
– У него много работы, – ответил я и со смущенным видом махнул кусочком невероятно вкусного домашнего хлеба, который испек Ройс-Ройс. – Он – барристер.
– А какая у него специализация?
На помощь! Я не был готов к таким расспросам.
– Э-э… криминальная? Он защищает преступников и все такое.
– Как замечательно! Когда я училась в университете, то дружила с одним человеком, он занимался уголовным правом, а сейчас все больше консультирует. Я знаю, что это очень утомительная и не слишком прибыльная работа.
– Оливеру она очень нравится. Кажется, это единственное дело, которое увлекает его.
Тереза на минуту задумалась.
– Тогда ему повезло. Хотя по своему опыту могу сказать, что для счастья недостаточно чего-то одного.
– Ты намекаешь на то, – сказала Прия, – что хочешь попробовать любовь втроем?
Тереза криво усмехнулась.
– Разумеется. Ведь для подобного разговора я не могла бы выбрать лучшего момента, чем на этом пикнике в квартире, которая до сих пор выглядит так, словно здесь как минимум происходила осада Константинополя.
– Наверное, это было что-то ужасное, – я отрезал себе еще кусочек от пирога неверных, – хотя я понятия не имею, как выглядела осада Константинополя.
Тереза снова задумалась. Вероятно, такой глубокомысленный вид был характерен для всех людей, посвятивших себя науке.
– Если честно, то все зависит от того, о какой именно осаде ты говоришь. Но я подумала о той, что произошла в 1204 году.
– Вот и славно, потому что если бы речь шла о другой, я бы обиделся.
Затем последовали довольно длинные и подробные описания разграбления Константинополя во время Четвертого крестового похода (от Терезы) и инфантильные рассуждения о том, носили ли в те времена такие же трусы в полосочку, как у меня (от всех остальных). Я мог бы попытаться перевести разговор на любую другую тему, но хорошо знал, что в случае с моими друзьями это оказалось бы еще хуже. И пока они пытались выяснить, какая часть моего гардероба лучше всего помогла бы отразить наступление армии крестоносцев, я отвлекся на то, чтобы прочитать сообщения в телефоне. Оказалось, что, пока я таскал мешки в пикап, а потом выгружал их из пикапа на свалке, Оливер прислал мне сообщение.
И в нем была фотография Ричарда Чемберлена.
«Неплохой Дик на этот раз», – написал я.
– Боже мой, Люк! – воскликнул Джеймс Ройс-Ройс. – Что с твоим ртом?
Я удивленно посмотрел на него.
– Если у меня по губам размазался хумус, то просто так и скажи.
– Нет, все намного хуже. Ты улыбаешься.
– Ч-что?
– Своему телефону.
Я понял, что все уставились на меня, и почувствовал, как кровь прилила к щекам.
– Нашел в интернете кое-что интересное.
– Ох ты! – Прия посмотрела на меня с тем саркастическим выражением лица, которое всегда говорило о том, что я сморозил ужасную глупость. – Вранье на пятерку! Мы тебе так сразу и поверили.
– Там был котенок. Он немного испугался… чего-то.
– Мне кажется, там что-то неприличное. У тебя такой смущенный вид. И так не улыбаются, когда видят забавный мем с котиками. Скорее эта улыбка бывает, когда получаешь сообщение от того, кто тебе очень нравится.
Я поднял вверх руки.
– Ну ладно. Оливер прислал мне дикпик. Довольны?
Повисла долгая пауза.
– Ну что ж, – сказал Джеймс Ройс-Ройс, глубоко вздыхая, – мне нравится рассматривать красивые пенисы, правда, у меня в эти моменты не бывает такого мечтательного взгляда.
Сгорая от стыда, я развернул мой телефон и показал им фотографию молодого Ричарда Чемберлена в коричневом бархатном камзоле и с хрустальной туфелькой в руках.
– На самом деле это… у нас просто… такая шутка.
Внезапно все, за исключением Терезы, которая сидела со смущенным видом, достали свои телефоны. И на моем экране высветились сообщения из нашей группы в вотсапе, которая теперь называлась: «Не оглядывайтесь в гневе на Люка»[51].
«Бриджет, мы хотим рассказать тебе кое-что важное».
«У Люка с Оливером любовь».
«Нет, это неправда!»
«Оливер прислал ему дикпик, и Люк так заулыбался».
«ЧУШЬ КАКАЯ-ТО, ОЛИВЕР НИКОГДА ТАК НЕ ПОСТУПИТ!!!»
«Это было фото Ричарда Чемберлена».
«Они обмениваются шутками, понятными только им двоим. И они собираются пожениться в августе».
«УРРРРААА».
«Никто ни на ком не собирается жениться. Это просто дружеский прикол по поводу мужчин с именем Ричард. Это вообще НИЧЕГО не значит».
«Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ЭТО ЗА ТЕМА ПРО МУЖЧИН ПО ИМЕНИ РИЧАРД».
«Думаю, Люк обыграл так слово дикпик».
«О БОЖЕ! ЭТО ТАК МИЛО! ЛЮК, ПОШЛИ ЕМУ ТАКУЮ ФОТКУ!»
«Я не стану посылать моему парню фотку своего члена или фотки знаменитых людей по имени Ричард только потому, что мои друзья попросили меня об этом».
«О БОЖЕ, ТЫ НАЗВАЛ ЕГО СВОИМ ПАРНЕМ!!!»
«НО МНЕ ПОРА».
«КСТАТИ, ОДИН ИЗ МОИХ АВТОРОВ НАХОДИТСЯ ПОД СУДОМ В ШТАТЕ ВАЙОМИНГ».
«А еще с нами сидит моя девушка, мы полностью игнорируем ее, а она слишком вежливая, чтобы сказать нам об этом».
Я привык к тому, что друзья дразнили меня абсолютно по любому поводу – для нас это была своего рода манера общения, – но в тот день они буквально разгромили надежный бункер, который был для меня дороже любого оружия. Сама мысль о том, что я мог из-за кого-то переживать, была для них в диковинку и породила нескончаемый поток шуток, насмешек и колкостей. Я же оказался абсолютно беззащитным перед ними и только бормотал что-то невпопад и краснел, хотя когда-то я был совершенно уверен, что все эти остроты будут отскакивать от моей бронебойной апатии.
Мне нужно было привыкнуть к этому новому состоянию, ведь я так долго считал себя неуязвимым. Но я видел, что они были действительно рады за меня и хотели, чтобы и я тоже за себя порадовался, поэтому не мог на них злиться и отвечать им грубостью. Так что они смеялись надо мной, а я терпел… и не скажу, что мне это было совсем уж неприятно.
Глава 23
На следующий день я проснулся в чистой квартире, и это было ужасно странно. Я как будто переехал в другое место – не узнавал своего жилища, не понимал, где что лежит, и в довершение почувствовал пустоту, которую не ощущал с той поры, как меня бросил Майлз. Но вместе с этим в моей душе поселилось то, чего там никогда раньше не было, – надежда на будущее.
Это было такое свежее и волнующее чувство, что я вскочил с кровати и не начал по привычке сокрушаться из-за того, что еще чуть-чуть и наступил бы полдень. Я даже подумал, что неплохо было бы надеть на себя что-нибудь поприличнее, но не стал слишком заморачиваться, изображая из себя серьезного взрослого человека, а просто накинул сверху халат. Но, по крайней мере, я застелил постель. Не так хорошо, как это делал Оливер, но вполне прилично, так что он вряд ли стал бы в ужасе тереть виски, если бы увидел плоды моих трудов.
Я готовил на кухне кофе – очень аккуратно, чтобы не разлить его по сияющей чистотой столешнице, когда вдруг зазвонил телефон.