– Алло, Люк, mon caneton, – сказала мама.
– Привет, мам. Что случилось?
– Я просто хотела сказать, как горжусь тобой за попытку наладить отношения с отцом.
– Я… – сказал я со вздохом. – Думаю, что так будет правильно.
– Разумеется! Ведь у него рак. Но, знаешь, я поддержала бы тебя, даже если бы ты поступил неправильно.
– Поддержала бы. Но не гордилась бы мной.
– О нет, я все равно бы тобой гордилась. Признаюсь, в глубине души я даже завидую тебе, у меня не хватило бы мужества послать его так, как это сделал ты.
– Ты записала целый альбом, в котором практически посылала его на все четыре стороны.
– Да, но тогда он не был болен раком.
– Что ж, – я прижал телефон плечом к уху и одной рукой пытался держать френч-пресс неподвижно, а второй опускал поршень, но, видимо, налил слишком много воды, потому что кофе стал выливаться через крышку, – мы не знаем, как повернется жизнь. Хотя я и сейчас все еще могу послать его.
– И это справедливо. Но знаешь, у меня к тебе тоже есть претензии, mon cher.
Я в отчаянии стал промокать столешницу остатками рулона с бумажными полотенцами, который принес Джеймс Ройс-Ройс.
– Почему? Что я натворил?
– Как что? Не сказал мне, что у тебя парень. И хуже того, сообщил об этом прежде твоему отцу. Хотя мы с тобой оба знаем, что твой отец никто иной, как просто хрен устричный.
– Что?
– Ах, это непереводимая французская шутка. Но дело не в этом. А в том, что я очень расстроена. Почему ты от меня это скрываешь?
– Я не… – пытаясь стереть разлившийся кофе, я опрокинул френч-пресс. Блин!
– У тебя есть важные сведения – ты нашел себе нового парня. Но ты и словом об этом не обмолвился. И после этого ты хочешь сказать, что ничего от меня не скрываешь?
– Я же говорил тебе, что должен был пойти на свидание.
– Люк, все это отговорки.
Итак, у меня одновременно возникло две проблемы. Мама решила, что я обманываю ее, и я развел свинарник на кухне. Я временно оставил затею заварить кофе, пошел в гостиную и лег на диван, чтобы не накосячить еще больше.
– Прости, что не сказал тебе. Но, понимаешь, тут все немного запутанно.
– Mon dieu[52], он женат? Он не хочет распространяться о своей ориентации? Или ты оказался натуралом и встречаешься с женщиной? Послушай, я буду любить тебя любого, в том числе и натурала.
– Нет, нет, все не так.
– Погоди, я поняла. На самом деле ты ни с кем не встречаешься, а просто договорился с каким-нибудь бедолагой, чтобы он сыграл роль твоего парня, ведь ты так устал от того, что все считают тебя одиноким и несчастным.
– Эм. – Проблема заключалась в том, что мама слишком хорошо меня знала. – Вообще-то, так и есть. Только никто не считает меня одиноким и несчастным. Просто по работе мне нужно посетить одно очень важное мероприятие, и я должен появиться там не один.
В трубке послышался глубокий вздох.
– Mon caneton, что ты делаешь? Это ненормальное поведение даже для сына давно разошедшихся рок-звезд восьмидесятых!
– Знаю, знаю. Но понимаешь, как ни странно, это пока что самые конструктивные отношения изо всех, что у меня были. Так что не надо их портить, хорошо?
– Ох, это все я виновата. Когда ты был еще совсем юным, я не показала тебе на своем примере, как строить романтические отношения. И теперь ты вынужден завести себе фиктивного парня.
– Он не фиктивный. – Я выпрямился так резко, что подушка, на которой я сидел, наполовину сползла с дивана. – Он – настоящий.
– И он в самом деле гей? Вдруг ты влюбишься в него, а потом выяснится, что он помолвлен с каким-нибудь герцогом, и ты попытаешься увести его у герцога, а герцог попытается уничтожить тебя, а у твоего возлюбленного окажется чахотка, и он станет убеждать тебя, что он любит другого, хотя на самом деле это не так, и…
– Мам, ты сейчас пересказываешь сюжет фильма «Мулен Руж»?
– Такое может и в жизни случиться. Я же не говорю, что вы будете при этом петь. Но я боюсь, что этот фиктивный голубой разобьет тебе сердце.
Я прижал руку ко лбу.
– Пожалуйста, ты можешь не использовать больше слово «голубой» в качестве существительного?
– Сначала я не должна была использовать его в бранном ключе. Теперь – как существительное. Знаешь, я просто запуталась.
– Мама, послушай. – Я постарался говорить спокойно и рассудительно. – Прости, что не объяснил тебе все раньше. Но Оливер – реальный человек, а не персонаж, которого играет Николь Кидман, и мы с ним договорились, что пару месяцев будем притворяться, будто встречаемся, так как это нам обоим облегчит жизнь.
Мама долго не отвечала.
– Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь опять причинил тебе боль.
– Да, я понимаю. Я сам долгое время боялся этого, из-за чего страдал еще сильнее.
Еще одна долгая пауза. Затем:
– Тогда я хочу с ним познакомиться.
– Неужели ты не поняла, – спросил я, – что на самом деле он не мой парень?
– Да все я отлично поняла. Особенно хорошо я запомнила про «самые конструктивные отношения» в твоей жизни.
Кажется, я угодил в собственную западню.
– Но эти отношения все равно ненастоящие.
– Я живу за счет песен, написанных девчонкой, которую едва помню. Поэтому что там настоящее, а что – нет, для меня неважно.
За свои двадцать восемь лет я уже смирился, что любой спор с мамой неизменно заканчивался моим поражением.
– Хорошо, я спрошу у него. Он сейчас работает.
– Он живет в Канаде?
– Нет. Он живет в Клеркенвелле.
Мама воскликнула что-то по-французски.
– Все равно вы должны приехать ко мне. Мы с Джуди начинаем смотреть новый сезон «Королевских гонок», и нам бы очень хотелось перемыть вместе с тобой косточки его участникам.
– Я… – Я медленно окинул взглядом свою квартиру, которая постепенно снова начала засоряться. Если все так будет продолжаться и дальше, то к моменту, когда ее увидит Оливер, она снова превратится в свалку. – Я приеду к тебе сегодня вечером.
– Йо-хо-хо!
– Мам, сейчас никто уже не говорит «йо-хо-хо»!
– Правда? Я нашла это слово в разговорнике за 1974 год. Ладно, мы с Джуди будем ждать тебя вечером. Я приготовлю мой особенный карри.
– Не надо готовить твой особенный карри.
Поздно. Она уже повесила трубку.
В течение всего дня любое дело отнимало у меня вдвое больше времени, чем обычно – ведь после этого я старался все убрать и расставить по местам, так как не хотел, чтобы труд моих друзей пропал зря. К тому же я должен был показать квартиру Оливеру, пока она снова не будет захламлена. Я уже собирался отправиться в Эпсом, когда телефон зазвонил снова.
– Извини за неожиданный звонок, – сказал Оливер.
К счастью, кроме меня в квартире никого не было, поэтому я мог просто улыбаться идиотской улыбкой и не выслушивать ничьих комментариев.
– А что, обычно ты договариваешься обо всех звонках? Звонишь заранее и предупреждаешь: «Привет, это Оливер, и я звоню тебе сказать, что в ближайшее время собираюсь тебе позвонить».
Он ответил после небольшой паузы.
– Я не подумал о том, как глупо прозвучит этот мой комментарий. Просто я вспомнил, как говорил тебе, что буду работать в эти выходные, а значит, у тебя могут быть свои планы на это время, и я отнесусь к этому с пониманием.
– «Я отнесусь к этому с пониманием» – отличное название для домашнего порно.
– Ну, – пробормотал он, – бывает и хуже.
– Правда? И ты знаешь примеры? Потому что мне ничего хуже в голову не приходит.
– Как насчет «Хор школы Святой Винефриды представляет: нет никого лучше бабули»?
От удивления я открыл рот.
– Да ты просто извращенец.
– Прости. Я старался подтвердить свою точку зрения.
– Я бы мог сказать, что ты испортил мне отличную шутку, но она с самого начала была с душком.
– Люсьен, – неожиданно его голос стал предельно серьезным, и мне сразу же поплохело, несмотря на недавний урок с сообщением, начинавшимся с фразы про плохие новости, – я звоню, так как сделал всю работу, касающуюся того дела, и… мне хотелось бы увидеться с тобой сегодня вечером. Если это для тебя… приемлемо.
Мое сердце замерло, словно решило вовсе остановиться и умереть.
– Боже, Оливер. Не говори больше таким голосом, если только ты не хочешь сообщить человеку, что бросаешь его или что его любимая кошка умерла. И мне показалось или ты в самом деле сказал: «Если это для тебя приемлемо»?
– Я запаниковал.
– Еще одно неплохое название для домашнего порно.
– Какое? «Если это для тебя приемлемо» или «Я запаниковал»?
– Оба.
– Как я понимаю, ты очень занят? И я помню, что мы с тобой встречаемся в пятницу, и в ближайшую неделю газеты, наверное, решили отдохнуть от тебя… прости, мне нужно было лучше все спланировать. И, пожалуйста, не говори, что это хорошее название для моего третьего домашнего порно.
Я мог бы вечно подтрунивать над ним и над этими воображаемыми порнофильмами. Но он сказал, что хочет со мной встретиться. И это было… чудесно?
– Я… не буду… не то чтобы я не… – Черт. Еще чуть-чуть, и я бы не выдержал и сказал бы Оливеру, что лучше встречусь с ним, чем стану смотреть старые выпуски «Королевских гонок» с матерью, ее лучшей подругой и спаниелями ее лучшей подруги. И я понял, что это громоздкое объяснение, которое только что родилось у меня в голове, вряд ли можно было счесть за такой уж большой комплимент. – Понимаешь, как раз сегодня вечером я договорился встретиться с мамой.
– Хочу, чтобы ты знал, что я, следуя высоким моральным принципам, не стану предлагать тебе назвать свое домашнее порно «Сегодня вечером я договорился встретиться с мамой».
– Нет, черт возьми, – возмутился я. – И не надейся, я не буду хвалить тебя за эту завуалированную попытку пошутить. Потому что ты точно пытался пошутить.
– Обоснованное замечание, Люсьен, обоснованное. – Я буквально слышал, как он улыбается