– А на самом деле именно в этом и была загвоздка?
– Да. – Я собрал последние крошки брауни. – Они уже осознали, что быть гомофобами плохо, но пока не смогли соотнести это с тем фактом, что все геи вызывают у них подозрения.
Бронвин только вздохнула.
– Вам принести еще брауни?
– Думаю, можно. Все равно фирма платит. И мне кажется, они задолжали мне еще один кусочек.
Итак, она принесла еще брауни. И я, представьте себе, съел его целиком.
– Ой, кстати, – сказал она, усаживаясь на ящик для вина из переработанного мусора. – Риз написал мне сообщение. Хочет знать, не уволили ли вас. Он сильно за вас переживает, Люк. Ведь, по его мнению, вы такой глупенький.
– Думаю, все прошло замечательно. А глупенький я или нет, что ж, когда мне нужно, я умею удручающе хорошо заискивать перед натуралами.
– Такова жизнь, не правда ли? Но, возможно, это лучше, чем сидеть в глубокой заднице.
Я поморщился.
– Вам не кажется, что я… совершаю ошибку?
– Откуда мне знать? Я же не какой-нибудь гейский папа. Вы поступаете, как считаете нужным. Ну а сами-то что вы думаете?
Я снова поморщился.
– Ну, по работе мне не часто приходится этим заниматься. Просто сейчас возникла такая необходимость.
– Это, – предположила она, – из-за того, что газеты выставляют вас каким-то помешанным на сексе наркоманом?
– Вообще-то, в последнее время в газетах публикуют только мои фото с очень приличным парнем.
– Да, но все это только притворство, ведь так?
Я закрыл лицо ладонью.
– Риз что, всему Уэльсу рассказал об этом?
– Ой, сомневаюсь. Не думаю, что он знает кого-нибудь в Лланвиллине. Ну да ладно, – она снова встала, – вы должны привести сюда вашего фиктивного парня на фиктивное свидание. По такому случаю я даже приготовлю фиктивный бургер.
– Вообще-то он вегетарианец.
– Ну вот и замечательно. Надеюсь, про мой ресторан тоже напишут в газетах, а вы сможете насладиться едой без опасений в очередной раз столкнуться с гомофобией.
Теперь, когда она упомянула об этом, я поймал себя на мысли, что Оливеру действительно понравилось бы это место. А поскольку для наших совместных ланчей меня хватало лишь на то, чтобы купить в «Прете»[56] два совершенно одинаковых ролла с авокадо, то теперь совершенно точно я обязан был накормить его вкусной едой. К тому же я могу разрешить ему выбрать еду для меня и буду наблюдать за тем, как он с серьезным видом начнет разбираться в гастрономических тонкостях меню и…
Но, конечно, главной целью была публичная огласка. Разумеется, наши спонсоры одобрили бы мой поход в ресторан для веганов с юристом, с которым я состоял в моногамных отношениях.
– Спасибо, – сказал я. – Было бы… хм… здорово.
Она кивнула.
– Я сейчас принесу счет.
А я вытащил из кармана мобильный и обнаружил, что меня уже ждала фотография Ричарда Армитиджа. Да, такие Дики точно были мне по вкусу.
«Хочешь пойти со мной в новый веганский ресторан?» – написал я ему.
Через несколько минут я получил ответ: «Конечно. Тебе это нужно для работы или чтобы упрочить свою репутацию?»
«И то и другое. – Потому что это было правдой. Хотя были и другие причины. – Но тебе там должно понравиться».
«Люсьен, это так мило с твоей стороны».
Не с моей. Это было мило со стороны валлийской лесбиянки. Но все же я попытался быть милым. Впервые за долгое время. И мне было ужасно страшно.
Впрочем, не настолько страшно, чтобы отказаться от затеи.
Глава 28
Я совершенно не подумал о том, как доберусь до отца. Более того, вообще постарался забыть о поездке до субботнего вечера. А потом у меня случился бы приступ паники, и я понял бы, что просто не смогу туда поехать. Но Оливер не только изучил в «Гугле» дорогу, но и арендовал на выходные машину. Он был слишком внимательным, и это меня страшно взбесило.
Как большой любитель все организовывать заранее – и в этой его черте даже можно было углядеть некий романтизм, особенно если очень тщательно присмотреться, Оливер предложил мне приехать к нему вечером накануне поездки, чтобы подготовиться и чтобы наши отношения со стороны не выглядели как совсем уж фальшивка. Идея мне понравилась, хотя я по-прежнему с трудом ориентировался в условиях нашей сделки, согласно которым мы были вроде как вместе, а вроде как и нет. Мозг просто не знал, что делать с этим добрым, заботливым, всегда готовым поддержать человеком, кроме как прогнать его, прогнать поскорее, пока он не воспользовался мной и не причинил боль. Но я не мог так поступить, ведь мы были нужны друг другу, к тому же у нас был уговор.
Если бы мы просто спали друг с другом, все казалось бы намного легче. В таком случае он был бы парнем, с которым я трахаюсь, и такой расклад был мне понятен. Да, потом он мог рассказать газетчикам несколько грязных сексуальных историй обо мне. Но такие новости уже мало кого могли удивить. Главное, чтобы он никому не рассказывал о том, как сильно я люблю маму, как родной отец испоганил мне жизнь или о моей трагической зависимости от французских тостов. То есть о том, что было действительно важно для меня.
Как бы там ни было, но в субботу вечером я повел Оливера в ресторанчик «От Бронвин» и секунд двадцать бесстыдно бравировал перед ним своими познаниями в веганской кухне, пока он не посмотрел на меня ошалевшим взглядом и не поинтересовался насчет плода хлебного дерева. Я признался, что понятия не имею, как он выглядит, и попросил Оливера заказать что-нибудь для меня, чем его несказанно обрадовал. Он выбрал для себя роллы с тофу, и, прекрасно зная мои предпочтения, заказал бургер, который я никогда бы не решился заказать себе сам, чтобы не произвести впечатление слишком поверхностного человека. Вечер прошел очень мило, мы обсуждали дело Оливера, работа над которым теперь была завершена, я поделился своими впечатлениями от встречи с Адамом и Тамарой Кларк, а после того, как бутылка веганского вина (оказывается, в обычные вина часто добавляют рыбные пузыри, хотя и совершенно непонятно, для каких целей) была наполовину распита, мы вспомнили самые веселые моменты «Королевских гонок». После этого о чем мы только не говорили, перескакивали с темы на тему, потом возвращались к тому, что обсуждали прежде; и обычно такие разговоры у меня получались только с самыми давними и близкими друзьями.
Разумеется, Оливер настоял на том, что не будет заказывать десерт, а потом все равно съел половину моего брауни после небольшого препирательства по поводу того, кто будет держать ложку.
– Да что, черт возьми, с тобой такое? – спросил я, когда он в очередной раз попытался вырвать ее у меня из пальцев.
– Люсьен, я могу управиться с ней.
– Ты мог бы заказать себе свой собственный гребаный десерт.
– Я же сказал тебе, что не люблю десерты.
Я смерил его недовольным взглядом.
– И при этом ты смотрел на мой брауни грустными щенячьими глазами.
– Я… я… – Он покраснел. – Я чувствую себя неловко, когда ты ешь, а я – нет.
– Оливер, ты ведь врешь, да?
Румянец на его щеках стал еще ярче.
– «Врешь» – это слишком сильно сказано. Скорее, я немного ввел тебя в заблуждение.
– Нельзя усидеть на двух стульях. Либо ты до конца следуешь своим принципам и не ешь пирожное, либо ты ешь пирожное. Какой вариант выбираю я, думаю, тебе уже и так ясно.
– Просто я думаю, что мне не следует этого делать.
Только Оливер был способен превратить процесс поедания брауни в решение серьезной этической проблемы. Он и, возможно, еще Джулия Робертс.
– Даже если ты съешь десерт, это не сделает тебя плохим человеком.
– Да. – Он снова смущенно заерзал на стуле. – Но есть и некоторые практические соображения.
– У тебя аллергия на получение удовольствия от жизни?
– В какой-то степени. Видишь ли, идеальный пресс, которым ты так восхищался, сам по себе не появляется.
Я посмотрел на него и внезапно испытал чувство вины. И хотя умом я понимал, что ради такого тела приходится разбиваться в лепешку, все равно относился к этому как к чему-то само собой разумеющемуся.
– Если тебе это поможет, то ты можешь и дальше отказывать мне в сексе, даже после того, как внешне станешь больше похож на обычного человека.
– Да что ты говоришь? Но ведь пока я не снял в твоем присутствии рубашку, ты не проявлял ко мне никакого интереса.
– Неправда. А как же тогда, на дне рождении Бриджет?
– Это не считается. Ты был настолько пьян, что мог заняться сексом даже с пачкой чипсов.
– И это тоже неправда. И кстати… – я отхлебнул веганского вина, – на самом деле я давно уже питаю к тебе интерес. А та шутка с идеальным прессом оказалась просто удачным предлогом. Так что если ты не хочешь есть брауни, потому что сделал выбор в пользу своего тела, это твое право. Но если тебе все-таки хочется этого злосчастного брауни, то давай доедим его.
Повисла долгая пауза.
– Мне… мне кажется, – сказал, наконец, Оливер, – что я хочу брауни.
– Вот и славно. Но в наказание за то, что у тебя не хватило духа заказать его себе, я буду кормить тебя сам.
И-и-и-и румянец вернулся на его щеки.
– А это обязательно?
– Да нет. – Я улыбнулся ему. – Но мне все равно этого хочется.
– Мне кажется, это не самая сексуальная еда, и ты сейчас это поймешь.
– Я помню, как ты ел лимонный пассет. Так что это будет сексуально в любом случае, независимо от того, нравится тебе или нет.
– Ладно. – Он смерил меня холодным взглядом. – Дай мне его, малыш! Сделай это пожестче!
– Все ясно, ты просто хочешь от меня отделаться. Но ничего не выйдет!
Я нагнулся над столом и положил кусочек брауни в его немного испуганный рот. Но уже через несколько секунд на лице Оливера появилось то блаженное выражение, с которым он обычно поедал десерты. Позже, когда мы приехали к нему домой и благочинно улеглись рядом на кровати, я осознал, какую серьезную стратегическую ошибку совершил, позволив себе играть в такие приторно-чувственные игры с парнем, который никогда не захочет переспать со мной. Потому что внезапно я понял, что думаю только о его губах и глазах, взгляд которых становился нежным от удовольствия, и о его дыхании, щекотавшем кончики моих пальцев. Я просто сходил с ума. Но я находился в его доме, рядом с ним и даже не мог подрочить, чтобы сбросить напряжение.