Спал я плохо. В довершение всего Оливер поднял меня в семь. И это, без преувеличения, было самым ужасным, что только может произойти с человеком. Я пытался спрятаться под одеялом, ныл и ругался на него.
– Между прочим, – он положил руки на бедра, – я приготовил французские тосты.
Я выглянул из-под подушки, которой накрыл голову.
– Правда? Правда? Правда?!
– Да. Хоть я и не уверен, заслуживаешь ли ты их после того, как назвал меня агрессивным наглым утренним тираном.
– Извини. – Я сел. – Но я же не знал, что ты в самом деле приготовишь завтрак.
– Так вот, я его приготовил.
– И ты действительно сделал французские тосты?
– Да. Я действительно сделал французские тосты.
– Для меня?
– Люсьен, я не понимаю, почему ты так одержим этими хлебцами, смоченными в яйце?
Кажется, я покраснел.
– Сам не знаю. Просто в них есть что-то домашнее и уютное, и мне это очень нравится.
– Понятно.
– И если честно, – признался я, – никогда не думал, что кто-нибудь станет их для меня готовить.
Оливер рассеянным жестом убрал волосы со лба.
– А знаешь, иногда ты бываешь очень милым.
– Я… – Вот черт. Я совсем не понимал, что мне делать. – Ну ладно, ладно. Встаю.
Через сорок минут после того, как я с неохотой принял душ и наелся французских тостов, мы сели в машину и поехали в сторону Ланкашира. И только в этот момент я стал постепенно осознавать, что подписался на четырехчасовое путешествие с Оливером. Точнее, Оливер организовал эту поездку и согласился четыре часа везти меня в арендованной машине, чтобы я увиделся с отцом. И снова пришел к выводу, что он слишком серьезно относится к своей роли фиктивного парня. Намного серьезнее, чем все мои настоящие парни до этого.
– Мм… – Я заерзал на своем сиденье. – Спасибо, что делаешь все это. Если честно, я не ожидал, что Ланкашир это так… далеко.
– Но ведь это я уговаривал тебя наладить отношения с отцом, поэтому решил тоже принять в этом участие.
– Я почти не знаю отца, но это такой типичный для него поступок.
– Ты о чем?
– Ну как о чем? Сладко петь о том, как он хочет воссоединиться с семьей, а потом ради этого заставить меня тащиться к нему в Ланкашир. А если бы у меня не было фиктивного парня, который согласился меня подбросить? Была бы совсем труба.
– Хорошо, что у тебя есть фиктивный парень, который согласился тебя подбросить.
Я искоса посмотрел на него.
– Знаю. И я мог бы расплатиться с тобой за твою доброту, но ты меня все время отшиваешь.
– Люсьен, это всего лишь наблюдение, но есть и другие способы отплатить за услугу, помимо секса.
– Тебе, конечно, виднее. Но я все еще сомневаюсь.
Он слегка откашлялся.
– Что ты чувствуешь перед встречей с отцом?
– Мне неловко.
Оливер, как всегда, проявил тактичность и не стал меня больше расспрашивать.
– Не возражаешь, если я включу подкаст?
Очевидно, Оливер был из тех, кто обожает подкасты.
– Хорошо, но если это будет «ТЕД токс» или литературный подкаст «Нью-Йоркера», то я лучше пойду до Ланкашира пешком.
– А что не так с литературным подкастом «Нью-Йоркера»?
– Потому что это литературный подкаст «Нью-Йоркера».
Он подключил телефон к приборной панели автомобиля, салон наполнился музыкой из «Сумеречной зоны» и странным зычным голосом какого-то американца.
– Ладно, – сказал я ему, – а можно еще добавить в мой список «Ни за что на свете» подкаст «Это американская жизнь»?
– Добро пожаловать в Ночную Долину! – объявил американец со странным зычным голосом.
Я посмотрел на безмятежный профиль Оливера.
– Что происходит.
– Этот подкаст называется «Добро пожаловать в Ночную Долину»[57].
– Да, я понял, когда тот парень сказал: «Добро пожаловать в Ночную Долину». Но почему ты это слушаешь?
Он слегка пожал плечами.
– Потому что мне нравится?
– Это я тоже понял, раз ты решил слушать именно этот подкаст во время четырехчасовой поездки. Просто я никогда не думал, что ты будешь слушать нечто подобное.
– Очевидно, у меня тоже есть свои скрытые глубины. К тому же я переживаю за Сесила и Карлоса[58].
– Правда? А ты, часом, не шипперишь их? У тебя есть страничка в «Тамблере»?
– Я понятия не имею, что означают все эти слова.
– Я бы еще мог в это поверить, пока не узнал, что ты обожаешь «Добро пожаловать в Ночную Долину».
– Что я могу сказать? Иногда мне хочется отдохнуть от документальных репортажей о насущных проблемах и послушать про жизнь обычных людей.
Я хотел ответить ему какой-нибудь язвительной репликой, но удержался.
– Я снова пытался подколоть тебя?
– Возможно. Я просто не ожидал такой бурной реакции на известие о том, что у меня есть интересы помимо юриспруденции и новостей.
– Прости. Я… знаешь, мне даже нравится смотреть на тебя с разных сторон.
– Скажи, а та сторона, которую ты видишь обычно, вызывает у тебя неодобрение?
– Нет, – проворчал я. – Она мне тоже нравится. Так вот почему ты так против случайного секса?
Он с удивлением посмотрел на меня.
– Ты имеешь в виду из-за «Добро пожаловать в Ночную Долину»?
– Я хочу сказать, что ты ждешь парня с идеальными волосами[59].
– А, да. Разумеется. – Он сделал паузу. – Все по инструкциям Светящегося Облака[60].
Глава 29
Ласковый голос Сесила убаюкивал, к тому же не последнюю роль сыграло то, что я встал в семь утра, так что в конце концов меня сморил сон. Оливер осторожно потряс меня за плечо, и я с трудом выковырял себя из машины где-то позади отцовской рок-фермы, которая выглядела до обидного идиллической. Я совсем не удивился, когда на парковке, где мы оставили наше арендованное авто, заметил технику, которую обычно можно встретить на съемках какого-нибудь фильма. Была даже долбаная передвижная закусочная, и лысый мужчина в кожаной куртке забирал там печеный картофель.
– Что ж, – сказал я, – мне уже не терпится встретиться с моим эмоционально отстраненным отцом и продуктивно провести с ним время.
Оливер обнял меня за талию. Я уже стал переживать из-за того, каким естественным мне стал казаться этот жест.
– Я уверен, что они скоро уедут.
– Они должны были уехать еще вчера.
– Возможно, возникли накладки, но тебе не стоит винить его в этом.
– Я буду винить его когда и в чем захочу.
Гравий хрустел под нашими ногами, пока мы шли между какими-то дворовыми постройками, – все они были крыты соломой и выглядели довольно мило, хотя окна в одной из них точно были звуконепроницаемыми – и уже приблизились к двери дома, когда дорогу нам преградил охранник.
– Что это вы тут делаете?
Я вздохнул.
– Знаете, я задаюсь этим вопросом с тех самых пор, как мы уехали из Лондона.
– Прости, приятель. – Мужчина вытянул руку. – Но вам сюда нельзя.
– Мы приглашены, – возразил Оливер. – Это Люк О’Доннелл.
Я попытался развернуться, но рука Оливера так крепко обнимала меня, что ничего не вышло.
– Вот досада! Пошли отсюда. Если поспешим, то успеем к обеду добраться до одной милой кафешки на заправке.
– Люк, – Оливер снова повернул меня лицом к охраннику, – ты проделал долгий путь. Нельзя сейчас сдаваться.
– Но мне нравится сдаваться. Это мой единственный большой талант.
У Оливера, к сожалению, такого таланта не было. Поэтому он смерил охранника взглядом прожженного юриста.
– Мистер… извините, я не знаю, как к вам обращаться.
– Бриггс, – подсказал ему охранник.
– Мистер Бриггс, это сын Джона Флеминга. Его пригласили, поэтому он имеет все основания здесь находиться. Я понимаю, что в ваши обязанности входит не пускать сюда посторонних, но мы никуда не уйдем. И если вы воспрепятствуете нашим попыткам увидеться с мистером Флемингом, это будет расцениваться как нападение. А теперь мы войдем в дом, и я советую вам немедленно обратиться к вашему менеджеру.
Честно говоря, даже если отбросить тот факт, что у меня не было ни малейшего желания приезжать сюда, я бы вряд ли повел себя так, чтобы спровоцировать «нападение». Но у Оливера с этим явно не было проблем. Он прошел мимо того парня и направился в дом.
Прямо с порога на нас накричала рыжеволосая женщина лет пятидесяти с хвостиком.
– Стоп, стоп. Кто, черт возьми, открыл дверь?
Помещение, в котором мы оказались, если убрать оттуда все эти микрофоны и рассерженных людей, выглядело как большущий зал в деревенском стиле с деревянными половицами, немного вылинявшими коврами и огромным камином в каменной стене.
– Прошу прощения, если помешали вам, – с невозмутимым видом сказал Оливер. – Мы приехали, чтобы встретиться с Джоном Флемингом. Но, судя по всему, произошла какая-то накладка в расписании.
– Мне плевать, даже если вы явились сюда, чтобы встреться с Далай-ламой, будь он неладен! Вы не имеете права врываться ко мне на съемки!
В этот момент Джон Флеминг вышел из соседей комнаты – гостиной, которая была декорирована в таком же стиле и выглядела уютной, несмотря на свои внушительные размеры.
– Извините. Извините. – Он сделал жест, который Джеймс Ройс-Ройс называл «покаянным». – Они ко мне. Джеральдина, ты не возражаешь, если они посидят здесь?
– Ладно. – Она бросила на нас злобный взгляд. – Только не шумите и ничего тут не трогайте.
– Ну вот, – тихо вздохнул я, – а я как раз собирался начать кричать и лизать мебель.
Джон Флеминг посмотрел на меня глазами, полными искреннего раскаяния, хотя я был уверен, что на самом деле в нем не было ни искренности, ни раскаяния.
– Люк, мы с тобой вскоре пообщаемся. Я понимаю, ты не ожидал такого.
– На самом деле чего-то подобного я как раз и ожидал. Не торопись, мы подождем.