– Только с точки зрения тех засранцев, которых тебе посчастливилось иметь в качестве родителей.
Он снова спрятал от меня лицо, и у меня возникло ужасное чувство, что он сейчас опять расплачется.
– Я не хочу больше это обсуждать.
Мда. Утешитель из меня был еще тот. Я бы с радостью притворился сейчас плохим парнем, чтобы Оливер направил всю свою злость на меня, а не на самого себя, но не стал этого делать. Все равно я бы все запорол. К тому же такой метод не привел бы ни к чему хорошему. Я снова похлопал его по плечу – ничего удачнее за весь сегодняшний день я все равно придумать не смог.
– Прости, – сказал я, продолжая хлопать его, – мне правда очень жаль. Я готов тебя поддержать. И я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Тебе просто нужно это пережить.
Оливер переживал свои чувства… довольно долго.
Наконец он поднял голову.
– Как бы мне сейчас хотелось, – сказал он, – съесть сэндвич с беконом.
– Да легко, – возможно, мой энтузиазм был немного не к месту, но я так обрадовался, что могу хоть чем-то помочь ему, – сейчас сделаем.
– Только я вегетарианец.
Я задумался.
– Да, но ты ведь наверняка стал вегетарианцем, так как считаешь, что промышленное животноводство – зло и приводит к выбросам углекислого газа в атмосферу, верно?
– А это что-то меняет?
– Ну, – продолжал я, надеясь, что мне удастся правильно сформулировать мысль. Так, как это сделал бы Оливер. Мне казалось, что он должен был оценить мои старания. – Если ты не ешь мясо, потому что хочешь сократить отрицательные последствия мясоедения на окружающую среду, то здесь важно не то, что ты съел, а что было съедено. Точнее, даже не что было съедено, а то, что и так было куплено.
Он выпрямился. Похоже, что интеллектуальные упражнения успокаивали его намного лучше всех моих попыток оказать ему эмоциональную поддержку.
– Я мог бы возразить, что человек в любом случае должен отвечать за свои поступки, но продолжай.
– Так вот, бекон уже лежит у меня в холодильнике. Я уже оплатил его. Поэтому, какой бы вклад ни был мной внесен в развитие, к примеру, промышленного комплекса по изготовлению продуктов из копченого мяса, этот вклад уже был сделан. И теперь уже неважно, кто это мясо будет есть.
– Но если я съем бекон, ты купишь себе еще.
– Обещаю, что не куплю. Клянусь мизинчиком.
Он посмотрел на меня с неодобрением.
– Клянусь мизинчиком? Ты что, стал вдруг американцем?
– Ну хорошо: вот тебе крест, зуб даю, провалиться мне на месте! Но признайся, что я тебя убедил? К тому же бекон очень вкусный. Из экологически чистого мяса, получен от свиней, гулявших на свободе. Куплен в приличном супермаркете.
– Я уверен, что в твоей аргументации есть какой-то серьезный изъян. Но у меня сейчас в голове полная каша. К тому же, – его губы изогнулись в едва заметной улыбке, – мне правда очень хочется бекона.
– И между прочим, я готовлю потрясающие сэндвичи с беконом. Знаю один лайфхак.
– Наверное, я уже слишком старый, но еще помню, как вместо «лайфхак» говорили просто «способ приготовления».
Он точно начал приходить в себя.
– Да, я знаю отличный способ, как приготовить бекон. А теперь заткнись.
– Мне не стоит на это соглашаться.
– Ой, прекрати! Тебе хочется сэндвич с беконом. Так, пожалуйста, позволь мне приготовить тебе сэндвич с беконом.
Он замолчал надолго, хотя, возможно, прошло не более минуты. Я даже не предполагал, что для него все это окажется настолько серьезным.
– Что ж, – сказал он наконец, – хорошо. Но пообещай, что не будешь покупать бекон в ближайшие две недели.
– Раз для тебя это так важно… хорошо.
Оливер вытер глаза, поправил галстук, снова взялся за руль с видом человека, который поборол в себе желание съехать в придорожную канаву. И, к моей радости, остальную часть дороги он вел машину очень, очень аккуратно.
Что же касается меня, то мне ни за какие деньги не хотелось больше приезжать в Милтон-Кинс. И даже его знаменитые бетонные коровы не заставили бы меня вернуться туда.
Глава 48
Как ни странно, но моя квартира по-прежнему выглядела вполне прилично. Ее нельзя было назвать отдраенной до блеска, но и на жуткий свинарник она тоже не походила. Немалую роль сыграло то, что Оливер оставался у меня пару раз на ночь и прибирался тут, как живой робот-пылесос. Хотя, если поразмыслить, то живым роботом-пылесосом можно назвать просто человека с пылесосом в руках.
Когда мы вошли в квартиру, Оливер все еще обдумывал и переваривал случившееся и, возможно, даже плакал в душе. Поэтому я отправился на кухню и пожарил дорогущий бекон на моей дешевой сковородке. Возможно, кто-нибудь другой приготовил бы его иначе. Но мой способ был самым правильным.
Через пару минут ко мне присоединился Оливер, избавившийся от пиджака и галстука, но все еще в злополучной голубой рубашке, которая была ему так к лицу. Однако его присутствие на моей кухне могло сорвать всю операцию.
– Почему, – спросил он, прижимаясь ко мне сзади, – у тебя бекон в воде?
– Я же сказал, что знаю один лайфхак.
– Люсьен, я не ел бекон уже несколько лет. Только, пожалуйста, не испорть его.
Если бы он не пережил сегодня такой тяжелый день, я бы точно обиделся на него за такое недоверие.
– Не испорчу. Все будет замечательно. Если ты, конечно, любишь вкусный и хрустящий бекон, а не дряблый и подгоревший.
– Похоже, здесь подразумевается какая-то ложная дихотомия.
Я надеялся, что раз он не моргнув глазам использует в своей речи такие слова, как «дихотомия», это значит, что ему стало намного лучше.
– Я хотел сказать, что это отличный способ приготовить бекон, чтобы он не высох и не обуглился, – я слегка повернулся, чтобы увидеть его глаза. – Поверь мне. Если я и отношусь к чему-то в этой жизни серьезно, то это к приготовлению бекона.
– Хорошо. – Он поцеловал меня в шею, и у меня по телу побежали мурашки. – В смысле, хорошо, я тебе верю. А не хорошо, что ты так серьезно относишься к бекону.
– Так ты пришел сюда, чтобы украсть у меня способ его приготовления?
– Я пришел чтобы быть поближе к тебе.
Я прокрутил в голове разные варианты ответа, но решил, что сейчас был не самый подходящий момент для шуток.
– А мне нравится, что ты здесь.
То есть в теории мне нравилось, когда он был рядом. Но на практике он немного смущал меня. С другой стороны, я всего лишь готовил бекон, а не занимался росписью Сикстинской капеллы. Поэтому объятия Оливера почти не мешали мне. В конце концов вся вода выпарилась, и бекон стал красивым и хрустящим. И так всегда было, потому что мой способ приготовления был самым лучшим на свете.
Оливер достал куски мягкого белого и, к счастью, не заплесневелого хлеба из хлебницы, которую он убедил меня купить, когда увидел, что я, как обычные люди, храню хлеб на краю стола, а не засушиваю его в специальной коробочке. Я стал агрессивно намазывать хлеб маслом, ведь не было никакого смысла делать сэндвич с беконом диетическим, а потом предложил ему самому выбрать соусы и приправы. То есть выбор был невелик – либо с кетчупом, либо без него, так как я, к сожалению, заранее не подготовился к созданию утешительных сэндвичей.
Наконец, мы уселись на диване с тарелками на коленях, и Оливер смотрел на свой сэндвич с маслом и беконом с тем же страстным томлением во взоре, с каким он иногда глядел на десерты. И если честно, то на меня.
– Это абсолютно нормально, – подбодрил я его, – есть сэндвичи с беконом.
– Я – вегетарианец.
– Ага, а еще ты – человек. И нельзя все время быть идеальным.
– Я не должен этого делать.
Я вздохнул.
– Тогда не делай. Я сам все съем. И не думай, я сейчас не начну убеждать тебя сделать то, что тебе хочется, но в чем ты себе отказываешь, так как считаешь, что не имеешь на это права. Потому что это бред.
Последовала продолжительная пауза. Наконец, Оливер попробовал свой сэндвич. Его веки задрожали и закрылись.
– Боже, как вкусно!
– Я знаю, что не должен так говорить, – я промокнул подушечкой пальца маленькую капельку кетчупа в уголке его рта, – но, черт возьми, ты такой сексуальный, когда изменяешь своим принципам.
Он покраснел.
– Люсьен, это не смешно.
Некоторое время мы молча ели свои сэндвичи с беконом.
– Знаешь, – сказал я, наконец, – мне правда жаль, что сегодня так получилось. Эм… Что все было так плохо. И прости, я тогда, в машине, не сразу понял, что к чему. Я… никогда не видел тебя таким.
Он сосредоточенно рассматривал свой сэндвич.
– Я постараюсь, чтобы ты никогда больше не увидел меня таким.
– Нет, я не это хотел сказать. – От чувства вины у меня перехватило дыхание. – Я сожалею о том, что так плохо вел себя на празднике. Но ты не… я не знал, чего мне ожидать.
– Ох, – Оливер резко вскинул брови, – значит, это я виноват, что ты накричал на моих родителей?
Я открыл рот и молча закрыл его. Нужно было как-то разрядить обстановку.
– Я понимаю, что не имею права критиковать твоих родителей. Но у меня складывается впечатление, что ты в них видишь только хорошее, а в себе – только плохое. И я не… мне это не нравится.
– Люсьен, ты должен понять, что у меня было абсолютно нормальное детство. А ты пытаешься выставить моих маму и папу монстрами.
Я в нерешительности дотронулся до его плеча и погладил точно так же, как тогда, в машине, и с таким же нулевым эффектом.
– Я не утверждаю, что они – монстры. Они обычные люди. Но люди иногда ведут себя мерзко. И я не сомневаюсь, что они сделали в жизни много хорошего, но иногда и они совершают дурные поступки. И… ты не должен из-за этого страдать.
– Я никогда не утверждал, что мои родители идеальные. – Он раздраженно стал отрывать корку от своего сэндвича. – Но они всегда поддерживали меня, поощряли, чтобы я двигался вперед, и вполне закономерно, что они продолжают вести себя в том же духе.