Глава 39
Сколько бы попыток я ни предпринимал, мне не удаётся получить доступ к исследованию Вультуса. Всё, что связано с тем делом, оказывается под грифом «секретно». Я пытаюсь получить хотя бы оригинальный текст первоначального исследования пятидесятилетней давности, найти какие-то статьи в научных журналах или записи публичных заявлений. Но всё тщетно. Все мои запросы либо игнорируются, либо вежливо отклоняются. Я не могу даже ознакомиться с копиями, не говоря уже о том, чтобы увидеть оригиналы. Впервые за долгое время я ощущаю себя бессильным. Я нахожусь практически на вершине власти, и при этом всё ещё вынужден сражаться с тенями.
Вечер тянется неспешно. В доме тихо. Я сижу в глубоком кресле у окна, наблюдая, как за стеклом мерцают огни далёких башен. Они словно искусственные звёзды. Мой слух напрягается от каждого малейшего шороха. Таша заболела, и мне неспокойно. Позапрошлой ночью всё было хорошо. Мы, как всегда, занимались любовью. Но следующим утром она с трудом смогла подняться с постели, чтобы проводить меня. Она называет это «сезонной простудой» и просит не волноваться. Говорит, что ей нужно время отлежаться, и что совсем скоро она снова будет в порядке. Когда я вернулся, Таша выглядела уже лучше. Но слабость всё равно осталась.
Сейчас я жду Калидиту. Из-за моей новой должности мы с ней давно не виделись. Я бы соврал, если бы сказал, что не скучаю по ней. Так что эта наша неформальная встреча, кроме прочего, ещё и шанс увидеть старого друга. Когда она появляется, на улице уже темнеет. На ней всё ещё военная форма, а волосы её собраны в тугой узел. Значит, она прибыла ко мне прямо со службы. Словно бы в подтверждение она протягивает мне банку энергетического напитка из автомата в штабе.
— Это тебе. Не хотелось приходить с пустыми руками.
Я приглашаю её пройти вглубь, и мы устраиваемся в гостиной.
— Спасибо, что пришла, — начинаю я, задумчиво покручивая банку в руках.
— У тебя такое выражение лица, словно ты государственный переворот собрался устроить, — слабо усмехается она.
— Почти, — отвечаю я и снова замолкаю. Слова словно застревают в горле.
Во взгляде Калидиты появляется настороженность.
— Мне нужно раздобыть засекреченные отчёты профессора Вультуса по исследованию землян, — произношу я наконец.
На минуту в гостиной повисает тяжёлая, вязкая тишина. В приглушённом свете лицо Калидиты кажется похожим на каменное изваяние.
— Ты хоть понимаешь, какой это риск? — наконец произносит она. — Ты ведь только заступил на пост премьер-министра. Подумай, стоит ли правда всех возможных последствий? Вы с Ташей вместе. Она теперь понимает тебя. И никто не мешает вашей любви.
Мой взгляд неосознанно находит дверь в комнату Таши.
— Но для всех она по-прежнему остаётся животным, — говорю я, словно куда-то в пустоту. — Это несправедливо.
— Я просто боюсь за вас, Тенебрис, — Калидита прикрывает глаза. — Боюсь, что в погоне за бóльшим, ты потеряешь то, что имеешь.
Я не отвечаю ей. Ведь и сам думал об этом, и не раз. Но моя мужская гордость не позволяет мне просто успокоиться. Я обещал Таше лучшую жизнь. И зная прошлое Таши, я думаю, что она достойна лучшего. Она достойна быть принятой и уважаемой. Достойна того, чтобы найти дело, что будет ей по душе. Достойна, идти по жизни с гордо поднятой головой.
— Я попробую сделать то, что ты просишь, — сдаётся Калидита. Её голос чуть дрожит. — Но учти, что после назад пути может и не быть. А успех нам никто не гарантирует.
— Спасибо тебе, — только и могу сказать я.
Едва ли когда-нибудь я буду в состоянии отплатить ей за всё, что она делает для меня.
После того как дверь за Калидитой закрывается, в доме снова становится тихо. Я стою в прихожей, всё ещё ощущая напряжение от нашего разговора. Её предостережения продолжают звучать у меня в голове. Я начинаю сомневаться. Может, и вправду мне оставить всё как есть? За закрытыми дверьми мы вольны делать всё, что захотим. И вряд ли кто-то посмел бы назвать это трусостью. Это разумная осторожность.
За спиной раздаётся слабый скрип двери и лёгкий шорох. Я поворачиваюсь и вижу в дверном проёме Ташу. Она стоит, опершись на косяк. На её плечах тонкое тёмно-синее покрывало, волосы чуть взъерошены. Она бледна, и от этого они кажутся ещё ярче.
— Калидита заходила? — спрашивает она, сонно потирая глаза.
— Угу, — киваю я, не в силах полностью вырваться из раздумий. — Ты как?
— Уже лучше, — отвечает она и медленно опускается в кресло у дивана.
Она всё ещё выглядит усталой. Её движения вялые и неловкие. А ещё она продолжает держать дистанцию со мной. И меня это нервирует. Мне хотелось бы, чтобы она позволила мне позаботиться о ней, а не избегала меня. Я подхожу к ней, и, не дав времени на раздумья, подхватываю на руки.
— Эй! Я ещё не до конца выздоровела! — она начинает сопротивляться. Её дрожащие руки слабо упираются мне в грудь. — Отпусти меня сейчас же, не то тоже заразишься!
— Меня это не пугает! — отвечаю, стараясь усадить её к себе на колени. Я соскучился по ней. По её теплу, прикосновениям, запаху. По простой близости.
— А меня пугает! — восклицает она вдруг. — Просто представь, что будет, если ты вдруг заболеешь?!
Я замираю на миг от её выражения лица. Кажется, она не на шутку обеспокоена. И я начинаю понимать её. Если со мной что-то случится, то Таша окажется в опасности. И главная опасность будет исходить от других кирийцев. Она блюдёт осторожность не просто так.
— Прости, — я, наконец, отпускаю её. — Я больше не буду подходить к тебе близко. Но позволь мне что-то сделать для тебя. Я схожу с ума, будучи вынужденным наблюдать за твоими мучениями со стороны.
На лице Таши появляется слабая улыбка.
— Можешь заказать еду? — спрашивает она. — Поужинаем вместе тут, в гостиной. Мне тебя тоже сильно не хватает.
Она возвращается в кресло и откидывается на спинку. Я выдыхаю облегчённо и киваю. После открываю приложение в своём коммуникаторе и заказываю доставку для неё и для себя.
Робот курьер доставляет всё в течение часа. Прежде чем выставить еду на стол, ей устроиться поудобнее. Мы едим молча, но это молчание не тяготит. Оно наполнено чем-то настоящим — взаимным присутствием, тёплой привязанностью.
Она ест понемногу, но с удовольствием. Иногда бросает на меня короткие взгляды. Я снова ловлю себя на том, что любуюсь ею. Каждой её чертой, каждым движением. И одновременно ощущаю, как внутри зарождается решимость. Я должен сделать это. Должен изменить положение землян на Кирии. Чтобы ни Таше, ни каким-либо другим землянам не было страшно лишиться своего хозяина. Возможно, это не получится сделать в одночасье. Но я могу хотя бы начать.
Глава 40
Таша
— Может, вызвать доктора? — спрашивает Тенебрис, глядя на меня обеспокоенно.
— Того же самого, который сказал, что у землян бывает брачный период?! — бросаю я с усмешкой. — Нет уж, спасибо! Я не думаю, что он действительно компетентен в вопросах человеческого здоровья! К тому же это просто простуда. Отлежусь, и всё пройдёт.
— Хочешь, я останусь с тобой сегодня? — он присаживается на стул рядом с моей кроватью. Я снова закатываю глаза.
— Ты премьер-министр! Второе лицо государства! Будь серьёзнее, — мне даже приходится встать, чтобы вытолкать его в прихожую. — Всё! Иди и только попробуй вернуться раньше времени!
От напряжения у меня начинает кружиться голова. Приходится как бы невзначай навалиться на стену, чтобы не показывать ему свою слабость. Давненько я так не болела. Должно быть, беззаботная жизнь меня так ослабила.
— Знаешь, а когда ты не говорила по-кирийски, ты была куда милее, — ворчит обиженно Тенебрис, но всё же идёт к двери.
Понимаю, что он не всерьёз. И мне очень приятно, что он беспокоится. Но я также знаю, что сейчас у него полно других забот. Он только что заступил на пост, и ему наверняка непросто привыкать к новым обязанностям. Внезапно он из тени вышел на свет и оказался в центре всеобщего внимания. Мне и радостно за него и беспокойно. А ещё мне порой страшно, что моё присутствие может всё испортить. Я стараюсь гнать от себя подобные мысли, но они всё равно, так или иначе, просачиваются сквозь все защитные барьеры.
Иногда я ловлю себя на том, что просто сижу, глядя в одну точку. Наверное, простуда так действует на меня. За последние дни я почти не выходила из своей комнаты. Голова гудит. Лекарства кирийцев не особо помогают. Я знаю, что со мной всё будет в порядке. Но в теле всё ещё живёт слабость, в душе — беспокойство.
А ещё… я чувствую смертельную скуку. Сидение взаперти сводит с ума. Я не привыкла бездействовать. Раньше каждый мой день означал борьбу. За пропитание, за крышу над головой, за безопасность. Сейчас я в самом надёжном месте на планете, с самым надёжным из всех кирийцев, что я знаю. Но впервые я чувствую пустоту. Потому что больше не нужно выживать. И в этой пустоте я начинаю задаваться вопросами, которые раньше не имели смысла: чего я хочу? Что бы я могла делать, если бы имела возможность выбирать?
Мне нравится готовить. С недавних пор я даже начала изучать по видео кирийскую кухню. Тенебрис, пробуя мою стряпню, всегда хвалит меня. И не думаю, что это только из-за того, что он меня любит. Я вспоминаю маму и её мечту открыть свой семейный ресторан. Где-то в глубине души мне хотелось бы исполнить эту мечту. В память о ней и ради самой себя. Но едва ли на Кирии кто-то воспримет адекватно тот факт, что в заведении шефом является землянка Это почти как крыса в мультфильме «Рататуй».
Мрачно усмехаюсь и встаю с дивана, натягиваю на себя лёгкую куртку и выхожу во двор. Небо над головой окрашено в мягкий лиловый цвет. Воздух влажный от испарений, насыщенный ароматами растений. Слабый ветер шевелит листву на садовых деревьях и кустах. Вокруг всё выглядит идеальным. Но эта идеальность — хрупкая иллюзия.
Я прохожу мимо цветущего дерева с синими листьями, поднимаюсь на стыковочную площадку и замираю. Что-то странное возле технического входа цепляет мой взгляд. Сначала я думаю, что это садовник или кто-то из клининга. Но силуэт держится слишком близко к ограде, явно стараясь остаться незамеченным. Он не двигается, не выполняет какие-либо работы, а просто наблюдает. И, кажется, что за мной.