– Кор Филипп, прошу, заберите меня отсюда, мне очень страшно, и я переживаю за… - я услышала, как ее голос что-то смазало, как будто говорившему закрыли рот.
– Все, мне пора. Больше ни слова. Если что-то покажется, говори Мартусу, слышишь? И больше ни слова. Не выходи из дома. Бэлла всегда заступится за тебя, - нервно ответил Фил, и я решила больше не ждать. Помчалась вокруг дома, чтобы войти и усесться на место до его возвращения.
«Мы отомстим ей за все» - билось у меня в голове…
Глава 10
Оленину подали до возвращения Филиппа. Запах от мисок шел просто волшебный. Мясо, видимо, очень долго тушили, и потом добавляли к нему овощи и травы. В голове шумело от пива и мыслей.
Спросить прямо? А вдруг этим самым я запущу что-то ужасное? Вдруг он хочет избавиться от меня? Тогда зачем носится со мной, как с вазой? Зачем пытается настроить на доверие? Что с меня взять? У меня нет родителей, а значит и наследства. Где Полианна жила раньше? До встречи с ним? Он сказал, что и у него не было родителей!
– О! Я как раз вовремя! Потирая руки, к столу подошел Фил. Его лицо не выражало ничего, словно мы только приехали и уселись за стол. Как будто и не было никакого разговора с незнакомой мне женщиной.
– Да, и запах немыслимый! – ответила я для проформы и осторожно подняла на него глаза, - уже хотела искать тебя. Где ты был?
– Нужно было поговорить кое с кем. Об этом я, как и обещал, расскажу тебе потом. Он жадно ел, но так аккуратно, словно привычки его оттачивались в мишленовских ресторанах. Судя по его рассказу об отсутствии родителей ему, это явно не грозило, а значит, всему этому он научился сам. И этот щегольской вид, хоть и работа его вполне себе простецкая. Таких мастеров проще представить в рубашке и свободных брюках сплошь в пятнах смолы, на которую налипли опилки. Как правило, они в этой одежде ходят и в пир и в мир. Филипп был совсем иным персонажем.
– Скажи, мне нужно беспокоиться? – хоть и собиралась молчать, но этот вопрос не задать я просто не смогла.
– Совершенно не о чем, - засмеялся он и принялся за мясо. Благо, он не смотрел на меня, когда ел, иначе заметил бы, куда я смотрю. а, может, и заметил, - вдруг мелькнула мысль. Тогда... Он слишком уверен в себе и умен, чтобы не переживать о ситуации, когда я узнаю что-то большее.
Я заметила движение на лестнице за окном, где ранее увидела Фила, и чуть не упала с лавки – по ней спускались дети. Катарина ждала их внизу и улыбалась каждому, раздавая какие-то бумажки или фантики. Среди мальчишек я заметила троих девочек лет двенадцати – пятнадцати. Если я кого-то и пропустила, все равно, там было не менее двенадцати человек. Что они делают в этой чертовой гостинице?
– Что случилось? – подняв на меня глаза, спросил Филипп.
– Ничего, просто осматриваюсь. Здесь не только вкусно, но и очень приятно находиться, Фил. Хозяйка – хорошая повариха, и не только! – выпалила я.
– Да, Бэлла знает свое дело, - утвердительно качнул головой Филипп. – Я рад, что поездка доставила тебе радость.
– Очень вкусно, Фил, и познавательно, но мне кажется, нужно поторопиться домой. Скоро стемнеет, а дети одни.
– Да, дорогая, доедаем, и сразу отправляемся.
– Только вот, не знаю как сказать… Мне нужно в уборную, - шепотом чуть слышно сказала я, наклонившись к столу.
– Скажи Белле, она укажет тебе дорогу, - так же, заговорщицки шепча, ответил Филипп.
Он был спокоен, как и до встречи с этой Катариной. Даст Бог, и я выживу, но узнать эту тайну мне нужно было как можно быстрее. Бэлла указала мне на заднюю дверь, но была удивлена, что я не знаю дорогу, пробурчала что-то вроде: «уборная, как и раньше, там».
Я поторопилась, чтобы успеть столкнуться с этой женщиной, что сейчас, будто Белоснежка среди гномов, ворковала с детьми. Когда я вышла на задний двор, она вскинула глаза и тут же опустила их. Улыбнулась натянуто, как улыбаются люди, когда взгляд задерживается на чужом лице, и человек ловит этот взгляд. Я улыбнулась в ответ. Я прошла мимо них, и услышала, как она шикает на ребятишек. «Домик» уборной был вполне приличный, и на улице возле него висел на стене рукомойник и даже полотенце.
Раз уж пришла, я быстро избавилась из пива в организме, постояла там еще пару минут, старательно прислушиваясь к детской болтовне, и вышла. Катарины уже не было, а на лестнице сидели две девочки и мальчишка лет шестнадцати. Эти были самые старшие. Видимо, остальных она быстро увела наверх. Что за чертовщина здесь происходит, и кому верить, - были мои основные вопросы к тому, кто переселил мою грешную душу в это тело.
Филипп наблюдал за моим возвращением. Видимо, он уже расплатился и ждал меня, разговаривая с хозяином.
– Заезжайте почаще, мы всегда рады вам, - провожая нас, сказал Элиус и помог мне подняться в коляску.
Мы отъехали и через несколько минут выехали на знакомую уже мне лесную дорогу в сторону дома.
– Откуда там столько детей, Филипп?
– Когда ты называешь меня полным именем, мне кажется, что ты хочешь узнать совсем другое, а не о том, что спрашиваешь, - засмеялся он. – Раньше ты всегда называла меня Филиппом, а после того случая в сарае ты называешь меня Фил.
– Знаешь, у меня масса вопросов, на которые ты все никак не ответишь, но я терплю. Так на этот вопрос ты можешь ответить? Откуда на постоялом дворе столько детей?
– Я не знаю, дорогая. Возможно это дети постояльцев или прибилась стайка попрошаек – пока тепло они ходят между городами и деревнями. Строят шалаши и живут в лесу.
– Дети? Одни в лесу? А как же учеба, что они едят? Кто их лечит? – Филипп так спокойно и обыденно говорил о жизни ребят, что у меня холодок пробежал по спине.
– Пола, я начинаю верить, что в твоей голове не осталось ничего, - посмотрев на меня внимательно, ответил он. – Накинь плащ, иначе твое платье покроется слоем пыли.
– Не уходи от разговора, Филипп. Я не могу поверить, что они живут на улице.
– Уж поверь. Думаю, они по мелочам помогают хозяевам постоялого двора. За это их кормят, а, может, Бэлла находит им одежду.
– Да, они очень плохо одеты. А та женщина, что была с ними? Она что-то раздавала каждому… - я заметила, как щека Филиппа дернулось – попала в точку.
– Полианна, прекрати этот поток вопросов. Я устал, и единственное, чего мне хотелось бы после сытного ужина и выпитого пива – спокойно добраться со своей женой до дома, обнять детей, потом помыться и, обняв эту самую жену, заснуть, потому что с раннего утра у меня… как и у тебя, заметь, много работы!
– Хорошо, я не стану больше задавать вопросы, но ты не можешь так спокойно говорить о тех детях. Им не выжить на улице, Филипп. Представляешь, как им страшно? Я видела там и девочек, и некоторым меньше десяти лет. Мы должны что-то сделать. Неужели ты сможешь приехать домой, погреться в ванной и спокойно улечься спать, когда мы не знаем – есть ли у них на сегодня крыша над головой?
– Полка, ты выпила из меня всю кровь. Я тысячу раз уже пожалел о том, что взял тебя с собой! – выкрикнул мой муженек, остановил лошадь, и спрыгнул на дорогу. Я осмотрелась. Начинало темнеть, и мне не слишком хотелось ехать среди леса в темноте. – Уверяю тебя, дети в полной безопасности, да и хозяева постоялого двора не выгонят их и дадут место хотя бы на конюшне – там полно соломы.
– Почему ты так уверен? – я тоже подняла голос, и мы сейчас просто орали на весь лес.
– Да потому что мы с тобой тоже росли на улице! – приблизившись ко мне так близко, что я видела радужку его зеленых глаз, выкрикнул Филипп. – Потому что они держатся друг за друга, как звенья цепи, и если бы ты помнила наше прошлое, то сейчас мы ехали бы и вспоминали дни, когда искали место для ночевок, воровали овощи на огородах и придумывали, во что завернуть малышей, которых находили под мостом.
– Мы были бездомными? – только и смогла спросить я сорвавшимся голосом и прижалась к колесу.
Оставшуюся часть дороги я молчала, а Фил рассказывал о своей жизни и жизни Полианны. В общем, я попала в тело девушки, которая все свое детство жила на улице. Благодаря этому необыкновенному детскому братству выживает множество брошенных детей. Крестьяне, что не могли вырастить детей, привозили их в город и оставляли под мостом. Плач малышей там был слышен на всю округу, и, если их не забирали взрослые, дети приносили их туда, где они все ночевали.
Филипп помнил, как среди них появилась Полианна, потому что девочке было около трех лет, и она не плакала, как остальные. Она долго не шла за ним, упиралась и молча смотрела на него.
– Я не хотел начинать рассказ о нас с этого, Полка, но ты меня вынудила. До последнего я не верил, что с тобой могло это произойти, надеялся, что ты шутишь, но теперь я вижу, что ты не врешь, - Филипп смотрел на меня в темноте, и я не знала, что ответить. Лошадь осторожно бежала по дорожке. И когда мы выехали из леса в поле на фоне заходящего солнца я увидела, что глаза Фила влажные.
– Продолжай, Филипп. Я хочу знать о себе все.
– Когда ты заснула там, под мостом, я принес тебя в заброшенный дом, где мы все жили той зимой. Ты проспала всю ночь и весь день, и не разговаривала целый год. Мы думали, что ты немая, но нас ты хорошо слышала. Детей иногда забирали взрослые, но я знал, что не все хорошо с ними обращаются. И поэтому, когда возвращаясь с очередной вылазки я заметил, что тебя уводят взрослые, мы отбили тебя. Тебе было семь. Раньше ты помнила этот день и говорила, что тебе было страшно, что эти люди уведут тебя и ты больше никогда не увидишь меня, - Филипп явно не врал, потому что его голос дрожал, он то и дело смотрел на меня так, будто боялся увидеть другого человека.
– И? – прервала я его паузу в рассказе.
– И больше я не отпускал тебя от себя ни на минуту, Полка. Я учился у мастеров всему, что могло принести деньги и возможность жить как все, и мы смогли пожениться, смогли стать другими.
– А остальные? Они где? Эти дети, что росли с нами.