ора Ртищева существовал и после его смерти на доброхотные даяния лиц, помнивших Ртищева.
Во времена общественных бедствий Ртищев широко раскрывал свою руку. А когда у него не хватало денег, он продавал свое имущество. Так, когда в Вологодском крае случился голод и архиепископ, сколько мог, кормил народ, Ртищев, просадивший все свои деньги на свои московские затеи, продал все свое лишнее платье и лишнюю домашнюю утварь, которой бывало много в домах богатых бояр. Вырученные деньги он послал в Вологду.
Человек, сердобольно относившийся и к иностранным пленникам, и к пострадавшим на войне солдатам, и ко всякому горю, не мог, конечно, оставаться равнодушным и к судьбе русского крестьянства. Крупный землевладелец, Ртищев имел много сношений с ними. И вот как заботился он о своих крестьянах. Он вынужден был продать свое село Ильинское. Покончив торг, он сам скинул покупщику некоторую часть договоренной цены, возлагая на него некоторые нравственные обязанности. Именно: он подвел нового владельца к образу и заставил его побожиться, что он не будет увеличивать повинности, которые в пользу Ртищева отбывались крестьянами села и которые были, конечно, невысоки. Вот необычайные для нашей жизни векселя, какими обменивались в старину добрые люди.
Ртищев заботливо поддерживал инвентарь своих крестьян, он боялся расстроить их хозяйство высокими оброками и барщиной, и брови его недовольно хмурились, когда в отчетах управляющего оказывался переизбыток барского дохода.
В завещании Ртищев, оставивший наследниками после себя дочь свою княгиню Одоевскую и зятя, приказал всех его дворовых отпустить на волю. «Вот как устройте мою душу: в память ко мне будьте добры к моим мужикам, которых я укрепил за вами, владейте ими льготно, не требуйте от них работ и оброков свыше силы-возможности, потому что они нам братия; это моя последняя и самая большая к вам просьба».
Можно вспомнить еще о том, как Ртищев подарил городу Арзамасу землю. Частные покупатели за эту землю, принадлежавшую Ртищеву, давали ему до семнадцати тысяч. Но он знал, что земля до зарезу нужна городу, и предложил ему купить ее, хотя бы по низкой оценке. Не имея денег, бедный город не знал, куда кинуться, и тогда Ртищев уступил землю вовсе задаром.
Все эти дела, освещенные искрой широкого отзывчивого сердца, теснятся на пространстве каких-нибудь двух с половиной десятилетий, потому что Ртищев жил недолго. Один из иностранных послов, побывавших в России, отзывается о Ртищеве так: «Едва имея сорок лет от роду, он превосходил благоразумием многих стариков».
Не выставляясь вперед, Ртищев был одним из тех скромных людей, которые не лезут в первые ряды. Но и затерянные, казалось бы, в толпе, стоя в ее гуще, они идут, освещая путь передовым людям, высоко подняв над главами светоч, который не гаснет и служит одобрением, призывом и примером для тех, кто в будущем их поймет и, пленившись ими, станет им подражать.
Из других примеров прославленных Церковью милостивцев должно вспомнить о жизни святителя Тихона Задонского.
В 1767 году он с Воронежской кафедры был уволен на покой, с определением ему пенсии по пятьсот рублей, и поселился в Задонском монастыре. Это был истинный народолюбец, учивший народ как своими вдохновенными писаниями, так личными беседами и примером.
После поздней обедни, выходя из церкви, святитель беседовал с богомольцами или приводил к себе детей, чтобы их наставить. Сидя за своей скромной трапезой, святитель говаривал:
– Слава Богу, вот у меня хорошая пища, а собратия мои ходят бедно, в темнице сидят, иной без соли ест. Горе мне, окаянному.
Во время обеда святитель читал духовные книги, и умиленные мысли с одной стороны о Божием милосердии, которое его самого питает, а с другой – о тех, кто сидит без хлеба, приводили святителя в такое чувство, что иногда, отложив ложку, он начинал плакать.
В жизни своей святитель соблюдал величайшую простоту. Когда он прибыл в Задонск, он имел с собой все то, что полагается по приличию иметь архиерею: шелковое платье, теплый и холодный подрясник и рясы на теплом меху, перину с подушками, хорошие одеяла, серебряные карманные часы. Все это он продал на бедных. Употреблял же он самые убогие вещи. Оловянная и деревянная посуда, два медных чайника – для воды и для чая, две пары чашек, чайник, два стеклянных стакана, медный таз, стенные часы с кукушкой, несколько холщовых полотенец и белых носовых платков – вот вся его утварь. Спал он на ковре, набитом соломой. Одеялом служил овчинный тулуп, покрытый китайкой. Одевался он также в высшей степени просто. У него была суконная гарусная ряска, два подрясника – один овчинный, другой заячий, покрытый темной китайкой. Подпоясывался он ременным поясом; носил шерстяные чулки, подвязанные ремнем, и коты. У него для выездов не было никакого приличного сундучка, а только старый кожаный мешок, в который он клал книги, гребни, несколько рубах и восемь фуфаек.
Благотворительность святителя Тихона простиралась особенно на простой народ. Он помогал бедным и из других сословий. Так, он снабжал бедных девиц-дворянок приданым, но на крестьян было направлено его главное внимание.
Он давал на постройку тем, у кого был пожар. Давал скотину, земледельческие орудия и хлеб для посева неимущим крестьянам. Особенно широко развернулась его благотворительность во время одного неурожайного в той местности года. Ежедневно тогда при келье своей святитель раздавал и деньги, и хлеб.
Когда в Ельце случился пожар, святитель ездил сам в Воронеж и Острогожск и собирал там пожертвования.
Насколько сердечна была помощь святителя, можно видеть из следующего. Избегая благодарности тех, кому он помогал, соблюдая евангельскую тайну, святитель одному доверенному и уважаемому им человеку поручил в базарные дни ходить между крестьянами, привезшими хлеб для продажи, разузнавать, нет ли среди них человека, пораженного несчастьем. Этот доверенный у такого рода людей должен был приторговывать хлеб и вручать им тут же, смотря по обстоятельствам, или зараз все договоренные деньги, или часть этих денег, как бы в задаток. Затем он исчезал, и все деньги оставались, таким образом, в виде тайной милостыни.
Не ограничиваясь ближайшим к Задонску населением, святитель благотворил и дальним местностям. Три раза посылал он, например, на свою родину – в Новгородскую губернию келейника с деньгами. А раз послал полтораста рублей священнику соседнего со своей родиной села, с подробным и мудрым наставлением, как должны быть розданы эти деньги.
Святитель любил странноприимство и в малой келье своей давал приют бедным и больным. Он сам ходил за этими людьми, приносил им свою подушку, приказывал повару готовить для них лучшую пищу, по нескольку раз в день сам поил их чаем, утешал и ободрял их своими разговорами, по часу и более просиживал около них. Если такие люди умирали, он хоронил их на свой счет, отдавая им последний долг.
Святитель был усердным заступником за крестьян против несправедливостей и притеснений помещиков.
Однажды он увидел трех женщин с малолетними детьми, горько плачущих. Оказалось, что по клеветам и наветам двое сыновей старухи, мужья двух стоявших с ней женщин, были отданы в военную службу, и у этих трех несчастных осталось на руках девять малолетних детей. Святитель не только стал помогать этой семье, но, так как кормильцы ее были уже угнаны в далекие пограничные полки, святитель решил хлопотать об их возвращении. Он написал об этом деле в Петербург, архиепископу Гавриилу, и, по сношении этого отзывчивого иерарха с высшими властями, дело было пересмотрено и оба брата возвращены в деревню.
Близки были также сердцу святителя заключенные в тюрьмах. Он специально ездил за сорок верст в Елец, чтобы посетить тюремных узников. Эти поездки свои он обставлял тайной. Подолгу беседовал он с заключенными, братски утешал невинных, напоминал виновным о Христе. Выходя из темницы, просил узников принять то, что им послал Бог и что он принес с собой. Затем он поспешно скрывался из города.
Святитель радовался в те дни, когда к нему приходило много просящих. Если же не случалось ни одного, то глубоко скорбел.
Ничтожной пенсии в пятьсот рублей не могло, конечно, хватить и на малую часть благодеяний святителя. Когда ему требовалась для помощи большая сумма денег, он объезжал своих почитателей. Главным же источником были те приношения, которые к нему отовсюду стекались.
Чрезвычайно трогательно отношение святителя к детям. Он с лаской собирал их вокруг себя в своей келье, учил их молитвам, которые объяснял чрезвычайно понятно. Самых малых детей он приучал произносить: «Господи, помилуй», «Пресвятая Богородица, спаси нас». Он оделял детей деньгами, белым хлебом и яблоками.
Если святитель бывал нездоров, не ходил в церковь и узнавал от келейника, что дети были и ушли, не увидев его, то, бывало, с улыбкой промолвит: «Бедные, они ходят в церковь для хлеба и денег. Что же ты их не привел ко мне?»
Вообще, святитель любил общаться с народом и частенько, встречая крестьян на монастырском дворе, подсаживался к ним и заводил с ними речь, как простой монах.
Конечно, святитель не перевернул жизнь своих современников, как еще не перевернул сложившегося быта ни один проповедник. Но в быту людей отзывчивых, совестливых, которые раньше не по жестокосердию, а по легкомыслию делали тяжелой жизнь крестьянства, – в быту этих людей он многое смягчил и исправил. А на некоторых лиц из купеческого и помещичьего класса его слова и дела производили столь сильное впечатление, что они решали совершенно уйти от мира. Так случилось с сыном богатого помещика Бехтеева, у которого святитель не раз бывал.
Один из великих святых Церкви Католической дошел до величайшего самоотвержения – показал едва ли кем превзойденный подвиг. Он услышал от кого-то, что чумный больной может исцелиться, если его согреет тело здорового человека. Чума – ужаснейшая из болезней, не дающая пощады своей жертве. В порыве распалявшего его милосердия праведник лег в постель чумного, чтобы согреть его своей теплотой. Вдруг на ложе страдания оказался лежащим Христос, Который вознесся тогда перед милостивцем в небеса, дав миру новое доказательство того, что тот, кто милует людей, служит Самому Богу.