В одном из романов известного романиста Маркевича выведен тип богатой невесты высшего московского круга, Сашеньки Лукояновой. Мать ее против брака с человеком, которого она любит; кроме того, этот человек уезжает на войну. Что остается бедной девушке, кроме молитвы за своего суженого? И она молится. Есть в Москве далеко не всем известная святыня – чудотворный образ Спасителя, в часовне у Кремлевских Спасских ворот. К этому образу ходит Сашенька – и вымаливает и возвращение жениха, и свое счастье.
И много есть таких людей, которым в жизни все то, что другим дается даром, без усилий, – им приходится брать в бою, вымаливать.
Но это вымоленное, выстраданное, выплаканное счастье бывает обыкновенно прочнее счастья, доставшегося даром.
Но бывает и так, что счастье не дается душе, несмотря ни на какие молитвы.
Когда на то нет Божьего согласья,
Как ни страдай она, любя,
Душа – увы – не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя!
Душа, душа, которая всецело
Одной заветной предалась любви
И ей одной дышала и болела,
Господь тебя благослови!
Он милосердный, всемогущий,
Он, греющий Своим лучом
И пышный цвет, на воздухе цветущий,
И чистый перл на дне морском!..
И тогда душе, отвергнутой миром – отвергнутой тем, кто в мире ей был всего дороже, за кого она готова была распясться, – остается только Христос; как это иногда кажется малым, как это для того, кто это на себе испытал, – бесконечно!..
И все-таки молитва, состоящая в том, чтобы у Бога себе что-нибудь выпрашивать, есть наименее высокая молитва.
Однако и ее Христос ублажил, и на примере жены Хананейской показал, как нужно молиться, с какой неотступностью нужно выпрашивать у Бога то, что нам кажется нужным.
Первоначальный отказ, который услышала от Христа жена Хананейская, молившая об исцелении своей дочери, был жесток. Конечно, прежде чем прибегнуть к помощи Христа, жена Хананейская испробовала все доступные ей способы. Состояние ее, в котором она пришла ко Христу, было состоянием крайнего отчаяния, перемежавшегося порывами надежды.
И вот она увидала этого Пророка. Он перед ней. Он ее слышит. И она вопиет.
Вопиет всею силою своего страдания, всем накопившимся горем, вопиет со всем обострившимся чувством матери, которая, как львица, защищает жизнь и счастье своего ребенка.
А что же Он – Он, в Ком положена последняя надежда, Кто один только и может сделать что-нибудь для спасения дочери, которую она защищает своей грудью?
Он молчит. Он, плачущий над чужими страданиями, тут, перед этим страданием, которое ею чувствуется как самое тяжелое и невыносимое для нее, – Он застыл, окаменел, неподвижен.
И, обезумев от силы своего разочарования, от крушения своей поруганной надежды, она удваивает свои крики… О, эти дикие крики любви, страдающей страданием близких еще сильней, чем страдают они сами, – этот крик, когда рушится последняя надежда и впереди нет просвета…
Хананеянка вопиет. Происходит то, что, выражаясь грубо, у нас бы назвали уличным скандалом. Это утомляет апостолов, как ни привыкли они к проявлению резких чувств, – и они обращают на женщину внимание Господа: «Отпусти ее, яко вопиет вслед нас».
И крики женщины при этих словах разом замирают. Она видела движение апостолов, указывавших на нее. Сейчас подымутся на нее взоры Пророка. Сейчас раскроются вещие уста, чтобы говорить с ней.
Но очи Христа не поднялись на хананеянку. Он не взглянул на нее, словно не сердце, истекающее кровью, билось в ту минуту у Его ног. А слова раздались такие, каких лучше бы ей не слышать: «Не достоит отъяти хлеб чадом и поврещи псом».
Когда по обнаженным нервам ударят кнутом, в открытую рану станут лить кипящее масло, оно не может быть больнее того, как пали на сердце хананеянки эти ужасные слова… Искать милосердия – и дождаться такого ответа!
Быть может, проклятия готовы были слететь с уст этой женщины, нашедшей у Христа вместо отклика только ожесточение своих страданий, но сердце человеческое имеет свои тайны. Вера вдруг вспыхнула в ней с неведомой силой и исторгла у нее тот великолепный крик, то слово, которое осталось жить в веках: «Ей, Господи, яко и пси едят от крупиц, падающих с трапезы господей своих».
«Я не приравниваю себя, – как бы говорила она, – к людям и не как человек прошу помощи и как живое существо в безграничном страдании. Добрые люди милуют и скотов: со скотами пожалей и меня…»
Молитва хананеянки не только была услышана, но Христос указал на эту молитву, как на образец, всем людям.
Состояние, которое переживала хананеянка, хорошо известно многим верующим людям.
Месяцами, годами, десятилетиями человек просит чего-нибудь у Бога: просит немногого, не трудного, а понятного, законного, легко исполнимого, – просит тщетно и не получает.
Такому человеку должно утешать себя благим примером жены хананейской и твердо помнить притчу о судье неправедном, который исполнил просьбу бедной вдовы – по неотступности ее. Никогда молящемуся о чем-нибудь не надо забывать тех слов, какими Христос заключил эту притчу Свою о судье неправедном. Судья неправедный решил удовлетворить просьбу женщины, говоря себе: «Эта вдова мне не дает покоя. Защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне».
«Слышите, – изрек Господь после этой притчи, – слышите, что говорит судья неправедный… Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их?»
Два положения можно вывести из этих слов Христа. Первое, что, желая получить что-нибудь от Господа, надо вопиять к Нему «день и ночь». Второе – что не надо отчаиваться в молитве, несмотря на то, что Господь «медлит» с защитой.
О неотступности молитвы опытнейший известный петербургский почивший протоиерей Алексей Петрович Колоколов так наставлял духовных детей своих.
«Вы ищите помощи Богоматери. Так идите в Казанский собор и, стоя перед чудотворным ликом с таким чувством, как если бы вы стояли воочию перед Самой Богоматерью, говорите Ей: “Владычица, Ты должна помочь мне, потому что я не отступлю от Тебя. Я приду к Тебе с моей просьбой и завтра, и послезавтра, и буду ходить всякий день, весь год, и буду ходить многие годы. Я не отойду от Тебя, пока не получу желаемого”».
Ведь то, что предлагал тут отец Алексей, есть то же самое, что делала женщина из притчи с судьей неправедным, с той разницей, что женщина имела дело с бессердечным корыстолюбивым и подкупным человеком, тогда как перед молящимися Богоматери стоит Та, Которой Христос на кресте заповедал заботиться о людях, как о детях Своих.
Христос сказал, что если кто, имея веру с горчичное зерно, скажет горе: «Передвинься и бросься в море», и при этом не усомнится в сердце своем, то исполнится слово его.
Среди преданий о великих аскетах сохраняется рассказ, что человек, дышавший великой верой, рассказывал о силе веры, и во время рассказа, когда дошел до слов о горе: «И если горе этой сказать: передвинься», – гора заколебалась, так что ему пришлось другим словом остановить гору.
Хранится другое предание о том, как некая блудница, с верой помолясь, воскресила мертвеца. В наши дни примером молитвы, которая доходит до Бога и творит чудеса, был отец Иоанн Кронштадтский.
Тот, кто видел его молящимся, тот не забудет этой молитвы. Воочию предстоя перед Богом, он как бы наступал на Него, уже не прося, а требуя исполнения молитвы своей, как наступала на Христа жена хананейская со своей неотступной просьбой; хватался за ризы Христовы, как схватила их некогда жена кровоточивая, и не выпускал их.
Часто, когда он приезжал в дом, то перед началом молебна приглашал присутствующих помолиться с собой, воспламеняя их веру несколькими простыми, но огнедышащими словами. Например, скажет, бывало: «Будем молиться Ему, веруя, что Он не может нас не услышать. Не может не услышать нас, потому что мы тут стоим перед Ним, как созданные – перед своим Творцом, как искупленные перед своим Искупителем, как дети перед своим Отцом».
Если, с одной стороны, молитва о чем-нибудь может продолжаться годами, – «день и ночь», то бывает много случаев исполнения такой молитвы, которую можно назвать молниеносной.
Человек, который тонет и бывает спасен своей молитвой, – много ли имеет времени для молитвы?..
Это более воспоминание о какой-нибудь дорогой ему святыне, о каком-нибудь близком сердцу небожителе. Во всяком случае – это мгновение.
В Царском Селе, в придворной Знаменской церкви, стоит прославленная многими чудесами византийского происхождения, весьма значительных размеров, икона Знамения Богоматери.
К этой иконе имела большую веру смоленская помещица Екатерина Ивановна Дудинская. У нее был сын, флотский офицер. Отправляя его в Черное море, она с сыном приехала к иконе, отслужила молебен и потом, став перед образом на колени, воскликнула в слезах: «Царица Небесная! Тебе поручаю сына моего и на Тебя вся моя надежда: Ты возвратишь мне его и со дна моря!..» Во время плавания корабль этот, как известно, был застигнут страшной бурей и подвергся совершенному крушению, так что весь экипаж его был поглощен волнами. В числе прочих несчастных и сын Дудинской был выброшен волнами за борт. Предчувствуя неизбежную смерть, он вдруг вспомнил о Царскосельской святой иконе и с верою призвал на помощь Матерь Божию, мысленно взывая к Ней: «Царица Небесная! Мать моя просила Тебя обо мне, спаси меня для нее…» Вслед за тем волна морская так сильно ударила его, что он лишился чувств и памяти. Когда же пришел в сознание, то увидел себя на берегу морском и сладостно благодарил Владычицу за свое спасение.
Вот пример молниеносной молитвы, подобно тому, как в приведенном выше рассказе об избавлении митрополитом Филаретом, уже после смерти его, от бурана в киргизской степи московского жителя был пример такого же молниеносного воспоминания.
Как ни упорна должна быть та молитва, в которой люди испрашивают себе каких-нибудь благ, но и эта молитва должна быть проникнута тем духом, который на духовном языке называется «рассуждением».