ался по часу и по два, потом чем дальше, тем чаще стал так упражняться и, наконец, почти целый день проводил в сем занятии. Когда нападала тягость, или леность, или сомнение, я немедленно начинал читать в Добротолюбии те места, кои наставляют о сердечном делании, и опять явилась охота и усердие к молитве. Недели через три начал чувствовать боль в сердце, потом некую приятнейшую теплоту в оном, отраду и спокойствие. Это возбуждало и заохочивало меня более и более с прилежностью упражняться в молитве, так что все мысли мои были сим заняты, и я ощущал великую радость. С сего времени я начал чувствовать разные повременные ощущения в сердце и в уме. Иногда бывало, что как-то насладительно кипело в сердце, в нем такая легкость, свобода и утешение, что я весь изменялся и прелагался в восторг. Иногда чувствовалась пламенная любовь к Иисусу Христу и ко всему созданию Божию. Иногда сами собой лились сладкие слезы благодарения Господу, милующему меня, окаянного грешника. Иногда прежнее глупое понятие мое так уяснялось, что я легко понимал и размышлял о том, о чем прежде не мог и вздумать. Иногда сердечная теплота разливалась по всему составу моему, и я умиленно чувствовал при себе вездеприсутствие Божие. Иногда ощущал внутри себя величайшую радость от призывания имени Иисуса Христа и познавал, что значит сказанное Им: “Царствие Божие внутрь вас есть”.
Месяцев пять проведши уединенно в сем молитвенном занятии и наслаждении помянутыми ощущениями, я так привык к сердечной молитве, что упражнялся в ней беспрестанно, и наконец почувствовал, что молитва уже сама собой, без всякого со стороны моего побуждения, производится и изрекается в уме моего сердца, не только в бодрственном состоянии, но даже и во сне действует точно так же и ни от чего не прерывается, не перестает ни на малейшую секунду, что бы я ни делал. Душа моя благодарила Господа, и сердце истаивало в непрестанном веселии».
Вот нечто из сложной и таинственной области «умной» молитвы.
Добавим, что за делание этой молитвы должны браться лишь люди известного духовного опыта, люди искушенные и разумные.
Стремление к этой молитве новичка в духовной жизни может грозить ему большими опасностями, из которых главные – гордость и самообольщение.
Глава VIIСвятые таинства
Святые таинства Церкви – это способы низведения Божественной благодати на человека, ищущего этой благодати. Конечно, сила Божия может действовать на человека непосредственно. Бывали случаи, что язычники, глядя на муки христиан, мгновенно обращались, исповедовали свою веру и тут же бывали казнены. Хотя они и не успевали воспринять святого крещения, но, конечно, умирали христианами.
Христианин, проживший на земле хотя бы несколько дней, испытывает на себе силу трех таинств: крещения, миропомазания и причащения; с семилетнего возраста он приступает сверх того к таинству покаяния; наконец, люди, посвящающие себя служению Церкви, воспринимают таинство священства; люди, вступающие в брак, – таинство брака; многие же больные, ищущие исцеления благодатной силой Церкви, прибегают к таинству елеосвящения.
Крещение, соединяемое обыкновенно с миропомазанием, совершается у нас над младенцами.
Существует мнение, что порядок, установившийся в первые века христианства, когда крещение совершалось в сознательном возрасте, в возрасте, когда человек овладел собой, победил свои страсти, глубоко проникся сознанием того, что есть истина христианская, – что такой порядок, господствовавший в древней Церкви, предпочтительнее теперешнего.
Как в годы бурной молодости бывает изодрана и сплошь запятнана непорочная одежда крещения, нарушена душевная непорочность христианина, в символ которой крещаемого ребенка одевают в белые одежды, как бывает преступлена клятва о том, что крещаемый «отлучается от сатаны и всех дел его» и «сочетавается Христу»!
Многие из величайших людей Церкви лет в двадцать и позднее принимали крещение, хотя и родились в семьях христианских. Иоанн Златоуст принял крещение лет двадцати. Святитель Амвросий Медиоланский был избран народом епископом, не будучи еще крещен. Император Константин Равноапостольный издал указ, в котором объявляет свободу христианского вероисповедания, в 324 году. А крестился он всего за несколько дней до своей кончины, 21 мая 337 года, то есть от его обращения ко Христу до крещения прошло двенадцать лет.
Надо думать, что в те времена крестили с большим разбором, не первого, так сказать, встречного в нравственном отношении, а человека, доказавшего христианской общине свое христианское настроение или показавшего собой пример христианской жизни.
В те времена, когда умершего христианина хоронили с церковными почестями, можно было действительно сказать, что провожали в могилу воина Христова. Между тем в современной нашей среде, какие мы воины Христовы, каких же мы заслуживаем от Церкви по смерти своей почестей! Звание христианина дается нам без труда и без усилий, задаром, и мы в большинстве своем это звание только порочим. В старину человек, имевший склонность к христианству, старался жить по-христиански для того, чтобы заработать себе дорогое право поступить в ряды церковных христиан.
Люди уже высокой жизни, такие люди как Амвросий Медиоланский и Иоанн Златоуст в юности, не могли оставаться при литургии верных и выходили из храма вместе с оглашенными. А у нас величайшие закоренелые грешники не только присутствуют при великом чуде пресуществления, но и входят в алтарь. И сколько явных атеистов и хулителей по тем или другим причинам посещают храмы!
Вообще, нельзя достаточно осудить крайнее небрежение, с которым у нас относятся вообще к христианским обязанностям и с которым у нас смотрят на самое таинство крещения. В большинстве случаев это только парадная церемония, которой пользуются, чтобы пригласить на нее близких знакомых и устроить им угощение.
Затем вопрос о крестных отцах и крестных матерях.
Крестный отец и крестная мать являются поручителями за душу ребенка. Они должны так же тщательно воспитывать ребенка, за которого они поручились в духовном отношении, научить вере, ввести в круг христианских добродетелей, выработать христианские привычки, как родители должны дать воспитание физическое и образовать ум ребенка.
Что же обыкновенно бывает? Чаще всего выбирают в крестные отцы и в крестные матери таких людей, которые могут быть полезны в будущем своим положением и связями. Чиновники стремятся иметь крестными отцами собственных детей своих начальников или других покровителей, людей вообще состоятельных. Прислуга стремится, чтобы воспринимали их детей от купели их господа. Поэтому грустное равнодушие отличает отношениях таких восприемников к воспринятым ими детям. Очень многие даже и не помнят, кого, собственно, они крестили, и не видят их решительно целыми годами.
Где же возможно тут какое-нибудь духовное попечение? Не то чтобы возможно было оказывать какое-нибудь духовное воздействие, лично учить молитвам, объяснять учение веры. Но воспринятый доживет до двадцати лет и не получит ни одной духовной книжки из рук своего восприемника.
Всего правильнее обычай, существовавший в Древней Руси, когда восприемниками от купели, например в великокняжеской семье, являлись великие современные праведники.
Имел много духовных детей в разных кругах общества незабвенный отец Иоанн Кронштадтский, и, как ни мало вследствие постоянных разъездов своих видел отец Иоанн крещенных им, но всякое его к ним внимание и, наконец, уже то самое, что они были крестными детьми отца Иоанна, – все это должно было оказывать на них свое доброе влияние.
У нас с чрезвычайным легкомыслием относятся к вопросу о том, чтобы быть крестным отцом. Думают только о том наряде, в каком явиться в дом на крещение ребенка, распишутся в крещальных ведомостях – и дело с концом. Между тем всякий, принимающий на себя эту обязанность, должен проверить себя, имеет ли он возможность духовно наставить ребенка, по всей совокупности своих обстоятельств и убеждений. И если у него нет времени и охоты, гораздо честнее отклонить предложение быть крестным отцом или крестной матерью. Самое же возмутительное нарушение правды, совести и здравого смысла происходит тогда, когда крестным отцом или крестной матерью соглашается стать человек, не верующий во Христа, отрицающий Церковь и ее таинства.
Насколько это ужасно и преступно – об этом нечего и говорить…
. . . . . . . . . . .
Тут предстоит коснуться весьма большого и важного вопроса о том, что в наши дни чересчур умножилось количество христиан, которые христианами числятся только по имени, решительно не имея на то никаких действительных прав.
Несомненно, что для христианского дела этот излишний балласт вовсе не является выгодным, а только тормозит все дело христианства, заглушая, как плевелы пшеницу, христианство. В самом деле, в то время, когда Церковь была гонима, когда исповедовать христианство было невыгодно, христианином становился только человек, глубоко убежденный.
Христианское общество состояло из избранных людей, и подобно тому, что всякий христианин мог отвечать за нравственную высоту всех христиан общины, так и вся христианская община могла отвечать за всякого своего отдельного члена. Быть христианином возлагало на христиан громадные обязанности. Это было действительно знание, которое требовало постоянного стояния на высоте, постоянного напряжения своих духовных сил. Это была постоянная борьба, в которой вырабатывались великие характеры, воспитывались лучезарные добродетели.
Среди десятков миллионов людей, записанных христианами, много ли найдется теперь таких, которые могли бы принадлежать к прежним христианским общинам? Чем большинство из нас отличается от язычества, к которому мы не принадлежим только по имени?
Быть может, когда-нибудь, при обновлении церковной жизни, и возникнет вопрос о том, не лучше ли, чтобы среди десятков миллионов населения страны, числящихся теперь христианами, а в сущности от Церкви совершенно далеких, был бы только один миллион, или меньше, но настоящих христиан?