И когда звание христианина станет почетным, то лучшие люди будут добиваться почести христианского звания и, так сказать, нравственно подтягиваться. Тогда как теперь эти же люди, не по праву называемые христианами, вследствие легкости получения этого звания расслабляются и нравственно разлениваются.
И тогда христианство могло бы предъявлять действительные требования к своим членам и выбрасывать из своей среды тех членов, которые по своей жизни и наклонностям не подходили бы к высокому уровню обязанностей христианской жизни. И, быть может, гораздо полезнее было бы для христиан, если бы крещение было отодвигаемо до лет зрелых и если бы христиане, сознательно облекшиеся в белые ризы крещения, не оскверняли их, как это делается теперь.
Скажут: а сколько умрет тогда людей в младенчестве, в отрочестве и юности, не быв крещеными?
Но люди, пламеневшие к христианству и жившие по-христиански, участвовавшие уже отчасти – насколько то позволено некрещеным – в христианских богослужениях, конечно, найдут свою милость у Бога, как находили милость у Него и бывали увенчаны венцом святости те мученики, которые запечатлели свою веру во Христа своей кровью, не сподобившись никогда принять святого крещения.
Возразят еще, что многие лица, которые числились христианами, отойдут совсем от религии. Но спросим себя, нужны ли кому-нибудь христиане, которые стоят в рядах христиан только механически, по регистрации, ничем не отличаясь от язычников, не пользуясь теми плодами духа, какие дает христианство человеку при жизни и едва ли могущие воспользоваться впоследствии, в будущем веке, благодатными плодами христианства?
И относительно покаяния – так же как относительно крещения, в нашем религиозном быту вкралось много ошибочного, непродуманного. Редко кто из нас приступает к покаянию как следует.
У нас люди не исповедаются иначе, как перед причастием, во время говения, тогда как исповедь может быть производима и без причастия – как только человек почувствует свою совесть неспокойной и захочет сложить с себя груз грехов.
Человек, часто исповедующийся, напоминает собой человека, который, будучи чрезвычайно щепетильным относительно чистоты, постоянно моется. На руках такого человека видно малейшее пятнышко, и можно ли сравнить его с каким-нибудь трубочистом, который весь так прокопчен дымом, что никакая новая грязь на нем уже не заметна?
В миру таится много мирских праведниц, которые почти никому не известны и ведут свою высокую и сокровенную в Боге жизнь.
К числу таких мирских праведниц в XIX веке принадлежала дочь богатого заслуженного генерала Шабельского Анна Ивановна, в замужестве Скворцова. Выданная замуж против воли, Анна Ивановна вскоре после свадьбы заболела неизлечимой болезнью спинного мозга и всю остальную жизнь свою провела в страданиях, лежа на спине. Это была женщина исключительного ума, силы воли и редкого благочестия.
Ее духовником был известный отец Алексей Колоколов, который в течение последних лет ее жизни исповедовал ее решительно всякий день. Много ли могло быть грехов у больной женщины, страдавшей сильными страданиями и с детства настроенной на высокий лад? Но малейшая вспышка греховного помысла ее томила, и в этом отношении она была похожа в своей настороженности против греха на тех брезгливых внешне людей, которые, даже не делая ничего, грязнящего руки, не могут просидеть дома и двух часов без того, чтобы их не помыть. Есть разряд людей, положительно сияющих своей телесной чистотой, таким людям принадлежат очень многие англичане. Есть люди, сияющие своей чистотой нравственной, и такие люди чрезвычайно зорко следят за движениями совести.
Пока вы не очистили совесть свою покаянием, вам как-то легче грешить, словно вы уже немного махнули на себя рукой. Искушающий голос нашептывает: «Что тут бояться лишнего греха! Все равно уж потом разом каяться». И тяжесть постоянно накапливающихся грехов становится все больше и все долее удерживает человека от покаяния.
Часто именно этим путем темная сила удерживает от покаяния годами даже верующих людей, не говоря уже о людях совершенно нерадивых.
В жизни каждого человека много тайн, и признаваться в них очень нелегко, особенно перед теми, кто хорошо нас знает. И вот почему многие люди не находят в себе сил открывать все свои грехи приходскому священнику и идут для полного покаяния куда-нибудь в дальнюю пустынь, к чтимому отцу.
Достоевский в своем «Дневнике писателя» рассказывает об одном ужасном грехе, совершившемся в сельской глуши.
Один крестьянин, желая доказать другому, что для него в жизни нет решительно ничего запретного, побился с другим об заклад. Он вызывался, приобщаясь, сохранить во рту причастие, донести его домой, а потом в чаще леса пригвоздить его к дереву и выстрелить в него. Весь трагизм заключался в том, что крестьянин этот был верующим человеком, а такая дикая мысль только и могла возникнуть на почве безудержного русского дерзания. Так он все это и исполнил. Но, когда он взводил курок на дерево, ему вдруг представился распятый тут на кресте Христос. Раскаяние жгло его душу, он не находил себе нигде покоя; не мог покаяться в этом преступлении у себя на родине, отчего туга душевная только умножалась. И он пошел со своим тяжким признанием к пустынному старцу.
В настоящее время много говорят о том, чтобы повсюду законоучители были в то же время и духовными отцами учащихся детей. Едва ли, однако, при этом исповедь детей может быть вполне откровенна. Они будут стыдиться человека, который их постоянно видит в обыденной обстановке; если же им приходилось осуждать этого законоучителя, какой героизм требуется для того, чтобы ему же в этом признаться!
Чем дальше от человека в ежедневной жизни стоит священник, тем откровеннее будет с ним исповедующийся.
Гораздо правильнее обычай, который завелся в некоторых духовных учебных заведениях, где начальство заботится о духовных нуждах воспитанников.
Там на время их говения приглашают из хороших монастырей известных духовных старцев, которые и опытностью своей и духовным авторитетом – так как имена их обыкновенно широко известны во всей губернии и окружены уважением – оказывают очень доброе влияние на молодежь. Вообще, кроме духовника – священника своего городского прихода или вообще служащего в том городе и находящегося, так сказать, всегда под рукой – очень полезно иметь руководителем своим какого-нибудь из опытных старцев, среди которых встречаются облагодатствованные люди.
Часто именно то расположение, которое такие старцы к себе внушают, та полнота, с которой они воплощают в себе евангельские добродетели, та сладость, которая переживается душой в минуты общения с ними, привлекает к религии людей, которые до того были к ней равнодушны, а у людей, склонных к религиозным переживаниям, еще углубляет интерес к ней.
Такие старцы, как отец Амвросий Оптинский и его предшественники оптинские старцы; так, недавно почивший отец Варнава, живший в скиту Черниговской Божьей Матери под Москвой, – чрезвычайно способствуют оживлению духовной жизни.
Случались, однако, и такие неожиданности. Человек, знававший разных знаменитых духовников, идет на исповедь к какому-нибудь малообразованному, немудреному священнику или иеромонаху, не ожидая получить от этой исповеди какой-нибудь духовной пользы. И оказывается порой, что исповедь у этого духовника бывает очень полезна и вразумительна.
От духовника требуется не только известная опытность, но еще и известная выдержка и сила характера. Нельзя пропускать безнаказанно признания в каком-нибудь глубоко внедрившемся в человеке пороке. Духовник должен с этим пороком бороться. Возможно, что при исповеди не редки случаи, когда духовник по человеческим соображениям просто не смеет строго отнестись к какому-нибудь закоренелому грешнику с большим положением. И в этом духовник принимает ответственность на свою душу и вредит кающемуся.
Люди, проходящие духовную жизнь, привыкли всякий вечер восстанавливать в памяти своей до мельчайших подробностей весь прожитой день для того, чтобы оценить свое поведение за этот день и уяснить себе все, что было сделано греховного, и для того, чтобы можно было эту греховность исправить соответствующими добрыми делами.
Так делают люди, ищущие Бога. А мы в большинстве случаев и перед исповедью вовсе не производим осмотра своей жизни за время, прошедшее от последней исповеди. Поэтому покаяние наше и бывает так слабо и бесплодно.
К сожалению, и само духовенство не всегда относится к исповеди с достаточной серьезностью. Не раз приходилось слышать, как батюшка, исповедуя знакомого прихожанина или прихожанку, прерывает исповедь разговором и вопросами чисто житейского характера. Приличны ли такие разговоры в ту минуту, перед которой тот же батюшка только что произнес: «Чадо, се Христос невидимо стоит посреди нас, приемля исповедание…»
Враг, стерегующий души христианские, старается уловить их даже во время исповеди. Когда искренне кающийся начинает вспоминать свои грехи, то он старается возобновить в памяти его подробности греховной сладости. И эти воспоминания расслабляют душу кающегося и являются теми ростками, из которых уже у покаявшегося, очистившегося и приобщившегося человека вновь вырастает греховное дело.
Вот отчего опытный духовник никогда не будет расспрашивать у человека подробностей его греховных деяний, которые кающийся должен, так сказать, свалить перед ним, как в сорную яму, не оглядываясь на них, не вдаваясь ни в какие подробности.
Закончим беседу о покаянии частью превосходного стихотворения талантливого поэта Б. Алмазова «Покаяние», которое написано на тот исторический знаменитый случай, когда святитель Амвросий, епископ Медиоланский, отлучил от Церкви императора Феодосия Великого.
В Солуни, теперешних Салониках, часть черни произвела бунт и зверски растерзала начальника городской стражи, любимца императора. Об этом было послано донесение в Милан – местопребывание императора Феодосия. И монарх в гневе подписал приказ, чтобы в мятежный город был немедленно послан военачальник с отборной дружиной, чтобы все жители царским именем были собраны на и