Человек богат и знатен, ни от кого не зависит, у всех в почете. Но если этот человек настоящий христианин с тонкой душевной организацией, он не наслаждается покойно этими дарами судьбы. Он всегда сравнивает свое положение с положением людей, которые ведут жизнь более высокую, чем он, и более достойны были бы этих мирских благ, а их не имеют. И разделить с людьми то, что ему отсыпано судьбой так щедро, является его мечтой и душевной потребностью.
Подобно тому, как та семья принимает в свой дом и в свои собственные комнаты прохожих и нищих, – так вообще драгоценен и нужен в жизни этот дух смирения, мудрого терпения и любви, который есть воздух, необходимый для развития всяких добродетелей, та закваска, которая должна быть в христианине.
Христианин видит брата согрешающего и вместо того, чтобы глумиться над ним или осуждать его, начинает укорять себя: «Меня повивали в добродетелях, я с детства видел о себе заботу; несчастный, как рос он и какими искушениями он был окружен!»
На днях передавали замечательный совет, который давал митрополит Антоний людям, начинавшим перед ним кого-нибудь осуждать:
– Как, – восклицал он в таких случаях, – можете вы осуждать человека, не зная его внутренних побуждений, никогда не говоря с ним, не имея личного на счет него впечатления! Этого человека вы осуждаете со стороны, не зная его, не имея к нему никакого отношения. Но если человек перед вами и провинился, сделал вам какую-нибудь неприятность, то вместо того, чтобы думать о его вине перед вами, постарайтесь отыскать свою вину перед ним, и вы увидите, что вина такая есть непременно, и станете смотреть на него иначе.
Такие картины из этого рассказа, как омовение этими богатыми людьми ног странника, укладывание в постель нищей старухи, с которой случилась дурнота, принадлежат к заветнейшим движениям благой и ясной русской души, пораженной раз навсегда смирением Христовым, Который явился на землю «не для послужат Ему, но да послужит», и в символ этой службы Своей, в самом конце земного подвига Своего, в последний раз, как творил Свою волю, ноги умыл Своим ученикам.
Нам предстоит говорить о разных добродетелях, к которым должен стремиться христианин. Но прежде чем говорить о разных видах добродетели, нельзя с достаточным вниманием и достаточно настоятельно указывать на то, что вот, это настроение любви, всепрощения, смирения, милосердия, братства есть та здоровая атмосфера, в которой расцветают все добродетели и без которой настоящего христианства нет, но есть только более или менее грубая под христианство подделка.
Сочувствующий человек, человек, обливающий лаской души своей всех подходящих к нему, – какая это редкость и драгоценность, какое это чистейшее золото!
И в народе, и в образованных классах есть поверье о так называемой «легкой» руке и «тяжелой» руке. «Легкая» рука и «тяжелая» рука – это свойства души человеческой образовывать атмосферу удачи, уверенности для людей, с которыми человек, обладающий этой легкой рукой, соприкасается.
Мне кажется, что «легкость» руки может сравниться с тем благословением, которое низводит на жизнь человека другой праведный человек, и «тяжелая» рука – с тем дурным воздействием, которое производит на жизнь появление в доме дурного и злого человека.
Замечают, что деньги, полученные от человека с легкой рукой, ведут за собой другие деньги, – что это значит? Человек с легкой рукой, всегда расположенный, сочувствующий, с открытой широкой душой, давая вам деньги, несомненно, в ту же минуту всячески желает вам добра. А ведь пожелание другому добра есть несомненная молитва, есть несомненное устремление к Богу, потому что ведь добрые чувства сами вложены в душу человеческую Богом. Итак, этот человек дает вам деньги с молитвенным пожеланием, и Бог это молитвенное пожелание исполняет.
Я знаю одного человека, родные которого жили в захолустном малолюдном городке. Когда он приезжал к ним на побывку, местные извозчики иногда просили его, чтобы он, хотя даром, присел на их пролетки, говоря, что это приносит им счастье. В другом месте один извозчик посадил его под вечер часов в шесть, и рассказал ему при этом, что с утра не было вовсе почина. На другой день, встретившись с ним, он сказал:
– Ну, барин, и легкая же у вас рука! Как я вас вчера посадил, так от седоков отбоя не было. За один вечер набрал более, чем за другой день.
Тот же извозчик рассказывал:
– А вот сенатора N. N. посадить не дай Бог: скупой страшно, торгуется, гневается. А как тебе заплатит, так точно тебе все пути перерезаны – никого до вечера не посадишь. Какие извозчики его знают – он их позовет, а они от него драть.
Этот второй человек был, действительно, очень скупой, прижимистый, узкой души человек, который, очевидно, сидя на извозчике, гневался уже потому, что должен платить ему, и распространял вокруг извозчиков такую атмосферу недовольства, которая отталкивала от них седоков.
– Какая легкая у нее рука, – рассказывали мне об одной барыне, служащей кассиршей в одном известном богатом печатном органе. – Вот если она первая купит только что вышедшую в продажу книгу – непременно бойко пойдет. Если войдет она в магазин и сделает почин – весь день бойко торгуют. А случится так, что придет она, посмотрит товар, ей не уступят за ту цену, которую она предлагает, и уйдет – так весь день в этом и проходит, покупатели много смотрят, товар ворошат, а уходят, ничего не купив.
Один сотрудник журнала находился в конторе и говорил с издателем, как вошла эта кассирша и не заметила издателя.
– Вот что значит стать землевладелицей, – сказал в шутку издатель, – Софья Карловна меня и замечать не хочет.
– А как она стала землевладелицей? – спросил сотрудник.
Кассирша рассказала о том, как в одной местности с большим будущим приобрела на льготных условиях землю, и по своему сочувственному характеру рассказала ему всю процедуру. Этот господин решился пойти по ее следам и немедленно направился в то место, от которого зависело устройство дела.
Через несколько времени дело было устроено без особых для него хлопот в желательном для него смысле. И этот господин испытал на себе легкость ее руки.
Рассказывали также о ней, что если кто к ней плохо относится и делает какие-нибудь неприятности, тому в конце концов приходится так плохо, что он сам приходит просить у нее помощи. Сама она не отрицает этой легкости своей руки и объясняет ее благословением своего отца.
Отец ее, протестантский пастор, умерший в молодости, был человек чрезвычайно добрый, раздававший все, что он имел, и поэтому оставивший без средств большую семью. Но на его детях воочию оправдались слова Библии: «Я был юн и состарился, но не видел праведника оставленным и детей его просящими хлеба».
Глава IIДень христианина
По складу теперешней жизни конец дня проводится обыкновенно в рассеянности, столь вредной для души. Большинство горожан теперь положительно не могут по вечерам сидеть дома: какая-то сила влечет их в знакомые дома, на вечерние собрания или в театры. И удивляешься, представляя множество театров, больших и малых, и кинематографов, – как на все их хватает публики?
Между тем вечер есть время, которое может быть использовано для духовной жизни. Все дневные дела окончены, заботы отложены на завтра, и в вечернем затишье как-то ближе чувствуется Бог.
Вот время, когда можно раскрыть Священное Писание, духовные книги и когда над чтением таких страниц обступят вас светлые образы святых людей, зовущих вас туда, в высоту, в сияние горнего света.
Счастлив тот, кто, таким чтением настроив высоко свою душу, возжаждет молитвы и, став перед иконами, сперва прочтет положенные вечерние молитвы, затем, исполнив это свое правило, станет молиться своими словами. И расскажет он Богу обо всем том, что его наполняет, что в нем волнуется и кипит, перескажет Ему все свои желания, отдавая себя в полное Божие распоряжение. Вспомнит он всех, кто ему дорог, и помолится о том, чтобы Бог сохранил их и продлил их привязанность к нему. Как ласковое дитя своей матери говорит обо всем, так и он перескажет Богу все, чего бы ему хотелось, – крупное и мелкое. Вспомнит он и тех, кто отошел от земли и кого он, неизменный среди общей мирской изменчивости, не забыл… И тогда отойдет он ко сну, осенив свою подушку крестным знамением, перекрестив все четыре стены и в псалме «Живый в помощи Вышняго» испросив себе Божией на ночь охраны.
И станет у изголовья такого человека с тихой улыбкой любви Ангел Хранитель, радуясь, что тут Божие достояние отдыхает от дневной борьбы в творении Божией воли. И чистые сновидения будут сниться ему и, быть может, блеснут ему откровения небес.
– Ах, как они пели, – рассказывала мне одна христианская душа, – будь я композитором, мне бы, конечно, было возможно записать по памяти это их пение. Я во сне слышал, как ангелы, пролетая, пели молитву. Они пели тихо, и какое-то счастье было в их пении, которое шло благодатной волной. Я чувствовал их медленный полет и запомнил последние слова этого пения: «И пощади, и сохрани, Боже Спасителю, их, Боже Спасителю наш». Так ангелы молились Вседержителю о людях и о себе.
– Почему же ангелы могут назвать Бога своим Спасителем? – спросил я.
– А за то, что Он сохранил их от измены Себе, избавил их от участи Вельзевула. Какое блаженство должно наполнять их души оттого, что они остались верными Богу!
– Это было в вагоне, – рассказывал мне другой человек. – Я видел во сне Богоматерь. Мне казалось, что в небе идут большие приготовления к празднику Воскресения Христова. Я не видел, в чем состояли эти приготовления, а только чувствовал, что это так. Потом я почувствовал какое-то оживление, ждали прихода кого-то Великого и Священного, и наконец раздались голоса: «Царица… Царица идет».
Я не видел Ее лица. Она прошла поодаль в красной мантии с золотым венцом на голове, как изображается Пресвятая Дева на образе «Всех скорбящих Радость»: высокая ростом, в великой славе. Но, хотя я не видел пречистого лика, мое чувство было так живо, точно я воочию встретился со Владычицей.