– Ферран крайне обеспокоен… душевным состоянием своей ассистентки. – Медленно, тщательно подбирая выражения, принялся убеждать режиссер. – Мисс Рю – девушка нервная, впечатлительная и…
– Так может быть вам стоит пригласить для нее доктора? – Перебила я.
– Увы, в настоящий момент она очень нужна своему начальнику, а мы, в свою очередь, никак не можем обойтись без него. Поэтому, Аманда, я вас очень прошу, поговорить с Дайаной. Уверен, ваши рассудительность и спокойствие пойдут ей на пользу.
Я смотрела в такие с виду честные глаза Руперта и не верила ни единому его слову. Да, я рассудительная, спокойная и вообще просто кладезь всяческих достоинств. Только вот где и когда все эти качества моего чудного характера мог оценить режиссер? Когда я принеслась в кабинет, где велось собеседование, растрепанная и раскрасневшаяся настолько, что мне мигом была предложена роль сельской дурочки, которой до этого и в сценарии-то не было? Или когда как зачарованная слушала сказку о любимой собачке звезды, в честь которой выдавались псевдонимы его партнершам по съемкам? Чушь несусветная! Вот только делиться своими сомнениями в честности собеседника было неразумно, а ответить что-то стоило. Я поднялась с бревна и, отступив на шаг, покачала головой.
– Простите, но я никак не могу!
– Но почему? – воскликнул режиссер, так эмоционально взмахнув руками, словно я смертный приговор лично ему вынесла, а не от разговора со служащей самого младшего ранга отказалась.
– Потому что в настоящий момент я так хочу спать, что абсолютно не способна вести никакие разговоры. – Пояснение, да еще сопровожденное красноречивым зевком, на мой взгляд, было более чем достаточным. Но лишь на мой.
– И только-то? – Неизвестно чему обрадовавшись, заулыбался Руперт.
– Еще раз простите, но мне надо идти! – Поспешно добавила я и развернулась, надеясь поскорее удрать от надоеды и прикорнуть за какой-нибудь декорацией.
Но не успела преодолеть и пары метров, как к моему лицу прижалась мокрая, неимоверно вонючая тряпка, а мир вдруг закружился и почернел.
«Вот и все!» – только эта тоскливая мысль успела промелькнуть в моей голове. Перед смертью полагалось просмотреть кинопленку всей прошедшей жизни, на мою же долю достались лишь два видения из будущего: мой синюшный труп, возлежащий на столе по соседству с телом Далинды (как лучший вариант развития событий), и едва заметный холмик земли под раскидистой елкой (как наиболее вероятная версия).
Все это заняло какие-то доли секунды. Или мне так показалось. Темнота вдруг сменилась нестерпимой резью в глазах, перед которыми заплясали слепяще яркие разноцветные пятна. Водопадом хлынули слезы. Я принялась чихать, как кошка, сунувшая нос в перечницу, кашлять, словно в легкие тоже насыпали каких-то специй, и, едва не царапая, с силой тереть веки. Кто-то отцепил мои руки от лица и сунул в ладонь кусок тонкой ткани. Думать, кто и что мне дал, я была не в состоянии – хотелось немедленно окунуть голову в ведро с ледяной водой. Нырнуть в прорубь и остаться там навечно.
Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Разом исчезли и песок под веками, и перец во вдыхаемом воздухе. Я открыла глаза и увидела прямо перед собой Руперта с выражением вежливого интереса на уставшей физиономии.
– Проснулись? – Участливо поинтересовался он.
Я оглянулась – вокруг не изменилось ровным счетом ничего. Мы были там же, где и до подлого нападения с пропитанной зельем тряпкой, и, похоже, не только там же, но и тогда же. Похищение тире убийство не удалось?
– Что это было? – Промокнув щеки обнаруженным в кулаке чистым мужским платком, прохрипела я. Голос был какой-то сиплый и ломкий – чужой.
– Всего лишь немного энергетического эликсира! – Охотно пояснил Руперт. – Отменная вещица. – Добавил он, выудив из кармана и продемонстрировав мне крохотный флакончик. Вытащив пробку он поднес пузырек к носу и, зажав одну ноздрю, втянул в себя едкий запах, едва уловив который, я шарахнулась, как от чумы. – Рекомендую! – Закупорив вонючее зелье, продолжил режиссер. – Чрезвычайно популярное средство в нашей среде. Правда, большинство предпочитают принимать внутрь в разбавленном виде, но пары концентрата куда эффективнее.
То есть все эти чудные ощущения это была реакция на бодрящее средство, которым меня решили осчастливить, дабы спать перехотелось? Не знаю, каким чудом я удержалась от немедленной расправы над «благодетелем». Наверное, просто была не в силах определиться с тем, чего он заслуживает, как и подобрать слова, которые могли бы выразить весь фейерверк эмоций. Руперт же, как ни в чем не бывало, пользуясь моей временной безмолвной невменяемостью, потащил за собой в сторону подсобной части съемочной площадки. Заодно просвещая меня насчет свойств чудесного зелья, у которого был лишь один маленький недостаток – привыкание, из-за которого постепенно снижалась чувствительность к основным компонентам и требовалась все большая и большая доза для достижения результата.
Что ж, теперь было ясно, что же бесконечно прихлебывал из своей фляжки оператор, и как до сих пор держатся на ногах его помощники и все прочие члены команды. Неясно было другое – чем равнозначно отплатить за заботу о моей бодрости, и как не растянуться на тропинке, пытаясь поспеть за широко шагающим мужчиной.
Недавнее царство сонных мух, вяло переползавших с места на место, вдруг сменилось полчищем трудолюбивых муравьев – кругом кто-то что-то делал, стучали молотки, раздавались команды, сновали, перетаскивая различные предметы, люди и нелюди.
Мы миновали иллюзионистов, занятых оживлением пальм, изображенных на огромном холсте. Амулеты, сеткой размещенные с изнанки полотна, позволяли добиться эффекта ветерка, колышущего огромные листья, и трепещущих теней. Чуть дальше несколько человек суетились, обклеивая обоями два фанерных щита, которые были закреплены на третьем – уже разрисованном под каменные плиты. С накрывавшего хлипкую конструкцию «потолка» свисала вычурная старинная люстра. А рядом с этим огрызком интерьера возвышалась груда всякого хлама, в котором увлеченно копошились два перевертыша, которых я прежде не видела. В руках еще одного оборотня, руководившего процессом, красовалась пузатая синяя ваза с узором из ежиков. Очень похожая на ту, что когда-то стояла в холле «Сизой вишни».
– Что происходит? – Любопытство заставило меня задвинуть подальше желание придушить Руперта и нарушить данный себе обет никогда-никогда с ним больше не разговаривать.
Но ответа я не получила. Поднырнув под натягиваемую между деревьями гирлянду, режиссер обогнул пирамиду из коробок и остановился. Я же, по инерции продолжив движение, чуть не врезалась в его спину. Столкновения было бы не избежать, если бы в последний момент он не отпустил мою ладонь и не шагнул в сторону, открывая мне вид на картину, достойную обложки какого-нибудь слащавого романа.
На бревне, чинно сложив тощие лапки на прикрытых очередным балахоном коленках, восседала пучеглазая мышь, чопорно поджав и без того тонкие губы. В действительности пучеглазой Ди не была, но в данный момент так старательно таращилась на своего начальника, что вполне могла претендовать на эту характеристику. Полуэльф же склонился над ассистенткой, оперевшись руками на ствол дерева за ее спиной, и сверлил своими прекрасными очами дырку во лбу Дайаны. Судя по разодранной рубашке, украшенной багровым пятном, и растрепанным волосам Ферран примчался пообщаться с помощницей, едва отсняв очередной дубль.
Композиция была романтичной, и если бы на месте мышки Ди был кто-то хоть немного более привлекательный, я бы решила, что девушку вот-вот схватят в охапку и поцелуют. Но, учитывая ее внешность, а главное – выражение лица актера, следовало скорее ожидать кровавой расправы. Осыпающаяся под пальцами звезды экрана кора тоже голосовала за криминальное развитие событий.
– Вот! – Преувеличенно жизнерадостным тоном возвестил Руперт, подталкивая меня в спину. – Привел! Вы, девочки, тут пообщайтесь, – удостоив меня еще одним тычком под лопатки, продолжил он, – а Рана я забираю!
Я и глазом моргнуть не успела, как оказалась сидящей на бревне рядом с мышью, хлопая ресницами вслед спешно дезертировавшим мужчинам.
– И чего ты от меня хочешь? – Выделив голосом «ты», нарушила неловкое молчание Дайана.
– Я? – Бестолковый вопрос отлично иллюстрировал мою растерянность. – Ничего! – Я потеребила платок Руперта и вдруг пожаловалась: – Я домой хочу! Спать! Вернее, спать я уже не хочу, но домой хочу все равно. – Подобная речь больше пристала бы первоклашке, но ничего более толкового я сказать не могла.
– Так иди! – Равнодушно пожала плечами Ди. – Только умойся, а то родные за зомби примут.
– Почему?
Дайана не ответила, лишь указала подбородком на мои руки. Только после этого я осознала, что ладони покрывают разводы, а платок пестрит разноцветными пятнами. Представив, на что похоже мое лицо с опухшими от слез веками и размазанным гримом, оценив, сколькие меня уже видели и сколькие еще увидят, пока я буду бродить по площадке в поисках где-то оставленной сумочки, я пару раз жалобно шмыгнула носом и позорно разревелась.
Вот так и происходит смена ролей. Еще вчера я утешала невзрачную мышку Ди, а сегодня она находит мою сумку, приносит мне зеркало, подает смоченные в миске с теплой водой салфетки и поддакивает, соглашаясь со всеми планами жуткой мести чудовищу, виртуозно маскировавшемуся под приличного режиссера.
Согласно плану столичного щеголя, чтоб ему на любимом шарфе случайно повеситься, я должна была провести вразумляющую беседу с «нервной и впечатлительной» мисс Рю. Что ж, я с ней побеседовала. И не моя вина, что объектом моих реплик было возмутительное поведение режиссера и его отвратительное зелье.
Наконец, с трудом приведя лицо в сносное состояние и применив в адрес Руперта все оскорбительные эпитеты, которые знала, я достаточно успокоилась, чтобы подумать. А подумав, поняла, что пообщаться с Ди и для меня самой будет не лишним. Вот только вряд ли инициатора нашего разговора порадовала бы избранная мною тема.