– Будем считать, что второе условие ты выполнила! – воскликнул он. – Нам почти удалось мирно поужинать.
– Почти? – Мигом насторожилась я.
– Почти, – подтвердил сосед с показной серьезностью, – потому что мы еще не закончили, но уже близки к этому. А значит…
– Что значит? – Чем счастливее казался Алекс, тем угрюмее и подозрительнее становилась я, ведь что эльфу хорошо, то оборотню – смерть.
– Вполне вероятно, что мы сможем так же мирно сосуществовать в одной редакции. Полагаю, за это стоит выпить, Одуванчик! Последний тост, и перейдем к десерту. За будущую звезду «Вестника»! – провозгласил сосед, вручая мне снова наполненный бокал.
Я нехотя приняла его и под пристальным взглядом Алекса вынужденно осушила. У вина почему-то появилась горчинка и странноватый привкус, навевающий мысли о болоте. Или это горчили мои унылые мысли? С первым куском торта мне неожиданно стало весело – настроение взмыло вверх, как подхваченный ветром бумажный дракончик. Чай приобрел чарующий аромат, улыбка соседа вдруг показалась неимоверно милой, а какая-то запутанная история, которую он принялся рассказывать в лицах, – невероятно забавной. Я глупо хихикала, краснела и почему-то никак не могла прямо посмотреть Алексу в глаза, бросая на него робкие взгляды из-под ресниц в лучших традициях влюбленной школьницы. Мои щеки полыхали румянцем смущения, пальцы подрагивали, норовя расплескать чай, а губы сами по себе растягивались в застенчивой полуулыбке. От нелепости такого поведения мне становилось еще смешнее и хотелось убежать куда-нибудь и спрятаться.
Чтобы скрыть свое неадекватное состояние я начала болтать о чем попало, перескакивая с темы на тему, но сосед, похоже, не замечал несвязности моей речи, охотно подхватывая любую реплику. Ни о каком возвращении домой я уже не помнила – зачем, если можно остаться здесь, где так тепло и уютно? Где держат за руку, ласково поглаживая тонкую кожу на запястье, и говорят что-то приятное. Какой-то частью сознания я понимала, что ужасно пьяна, что последний бокал был явно лишним, но сосредоточиться на этих мыслях и взять себя в руки никак не удавалось. Хотелось петь, танцевать, повиснуть на шее Алекса и непременно сделать ему какую-нибудь фееричную гадость. Последнее несколько выбивалось из благожелательного настроя, но растворяться в общей массе никак не желало.
Мы сидели за столом, пока не опустел третий по счету чайник, и я не начала засыпать, едва не падая носом в остатки торта. От маски из крема меня спас сосед и, заявив, что пора отправляться в постель, поднял со стула и вывел из кухни. Я не протестовала – послушно шла рядом с ним и прятала коварную улыбку, уже точно зная, что буду делать. На пороге гостевой спальни развернулась и поманила Алекса пальцем. Покачнувшись, он шагнул ко мне и слегка наклонился, готовый внимать. Я ухватила его за ворот свитера и потянула на себя. Заглянув в расширенные зрачки соседа, за которыми было почти не видно голубой радужки, привстала на цыпочки и прижалась губами к его губам – всего на миг, чтобы, отстранившись, проказливо спросить:
– Так что, теперь домой отвезешь?
– Что? – растерянно проронил Алекс.
– Не-е-ет? А как же уговор? Вот и верь после этого твоему слову! – Укоризненно покачав головой, я одним плавным, кошачьим движением отступила в комнату. Проворно захлопнула перед носом противника дверь, привалилась к ней спиной и щелкнула замком.
Сперва было тихо, лишь слышалось мое учащенное, как после бега, дыхание, потом ручка скрипнула, поворачиваясь, створка дрогнула от глухого удара, из-за нее долетело раздраженное «бу-бу-бу», в котором легко угадывались проклятия, и, наконец, раздался звук удаляющихся шагов. Я улыбнулась и сделала пируэт, который из-за несколько нарушенной координации едва не окончился столкновением с пуфиком. Так то, мистер Великий-соблазнитель! Хотел посмеяться над наивным одуванчиком? А не вышло! Довольная собой я добрела до кровати и рухнула на нее, не раздеваясь. Обыграть зазнайку-соседа было неимоверно приятно. Вот только к триумфу почему-то примешивалась нотка неясного сожаления, а сердце все так же взволнованно колотилось. Губы горели, словно намазанные перцем, и хотелось пойти и не понарошку, не мимолетно, а основательно и по-настоящему испортить свой третий поцелуй.
Или тогда это будет четвертый?
Так и не решив этот сложный вопрос, я уплыла в сон.
Глава 21
Вторник…
– Ну и? – прозвучало по-настоящему грозно. – Как я должна на это реагировать?
Мисс Катастрофа в роли блюстительницы нравов смотрелась несколько пугающе, но все равно забавно: нахмуренные бровки, поджатые губки, кулачки, упертые в бока, и даже постукивание ножкой – и все это в сочетании с желтой пушистой пижамой и тапками в горошек.
Принять покаянный вид, перед тем, как войти в квартиру, было легко, а вот сохранить его – почти нереально.
– За объяснениями к нему! – выдавила я, кивком указав на Алекса, который маячил у меня за спиной, и, по стеночке обогнув соседку, поспешно укрылась в своей комнате. Где тут же уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить смех.
Успокоилась не сразу – видно сказывались истрепанные с самого утра нервы. Похмелье меня миновало, но, к несчастью, заодно с ним я лишилась и возможности потерять память. А как было бы прекрасно просто забыть весь прошлый вечер. Все дурацкие разговоры, выпитое вино, ночевку в апартаментах Фрэйла-младшего, а главное – финальный позор!
Как? Ну вот как я могла его поцеловать?
Как я до этого додумалась?
Нет, как я вообще начала думать в этом направлении?
Я проснулась в прекрасном настроении, с мечтательной улыбкой и ощущением, что мне снилось что-то очень приятное, но едва открыла глаза и увидела, где я, как на меня обрушился весь ужас произошедшего. Умереть на месте от стыда не получилось, хотя я очень старалась – зажмурившись и накрывшись покрывалом с головой. Немедленно перенестись на другой конец света тоже не вышло, как и очнуться и выяснить, что это был просто кошмар. С полчаса я бестолково металась по спальне, то и дело прикладываясь ухом к двери и прислушиваясь к тишине в коридоре. Наконец, убедив себя, что Алекс, который выпил куда больше меня, должен еще спать, я набралась храбрости и вышла, намереваясь найти свою сумку, одеться и сбежать, даже если придется лезть к свободе по каминной трубе. Прокралась в гостиную и чуть не умерла от смущения, обнаружив там соседа, который сидел на диване с газетой – уже в костюме, аккуратно причесанный и идеально выбритый. С отвратительно безмятежным выражением лица, на котором не было ни малейшего намека на чрезмерные возлияния накануне или нехватку сна.
– Проснулась? – задал он риторический вопрос, глянув поверх газеты, и улыбнулся так радостно, будто ему приз за статью столетия вручили.
Поднявшись, Алекс шагнул ко мне, а я невольно попятилась и с огромным трудом не бросилась обратно в спальню. Меня то бросало в жар, то окатывало холодом – словно мозг никак не мог определиться, какую команду дать телу: краснеть от стыда или бледнеть от ужаса. Оставалось лишь надеяться, что весь этот температурный контраст никак не отразился внешне. По крайней мере, сосед никак его не прокомментировал, а разве удержался бы он от сарказма, если бы заметил?
– До… доб… – попыталась я поздороваться, но голос подвел, превратившись в какой-то невнятный хрип. Пришлось прокашляться и лишь после этого продолжить: – Доброе утро!
Улыбка Алекса растаяла, сменившись прищуром. Казалось, он что-то мысленно подсчитывает или прикидывает, как поступить.
– Доброе! – наконец отозвался сосед. – Ты чего такая сонная? Разве мы так поздно вчера легли?
Неужели? Неужели повезло? Я даже дыхание затаила, боясь вспугнуть возможную удачу, и осторожно поинтересовалась:
– А ты не помнишь?
– Нет, – отведя глаза, пожал плечами он, – не помню. Наверное, перебрал немного – бывает.
– Да, очень поздно, – ответила я и осторожно добавила: – Обсуждали план статей для следующего выпуска.
– Ясно, – кивнул Алекс, скривившись, – и днем о работе, и ночью тоже о ней. Лучше бы о погоде поговорили. Пойдем завтракать, пока на работу не опоздали.
Есть хотелось, но я отказалась наотрез, разумно опасаясь, что на той же кухне, за тем же столом, что и накануне, память соседа внезапно пробудится. В качестве предлога использовала то, что мне необходимо попасть домой и переодеться – второй день подряд появиться в редакции в брюках и свитере, да еще вчерашних, было совершенно недопустимо. Отпустить меня на такси отказался уже Алекс, заявив, что, судя по моему заспанному лицу, я упаду в кровать, как только до нее доберусь. А значит, если он не проконтролирует лично, то останется без секретаря до обеда, а то и вовсе до завтра.
В машине, по глупости устроившись не сзади, а рядом с водительским местом, я вдруг повторно пережила весь спектр смущения – взгляд то и дело сам по себе останавливался то на руках соседа, то на его губах. Мне казалось, что я снова чувствую их прикосновения. Это было так странно и в тоже время пугающе. Ерзая, будто сижу не в мягком кресле, а на целом семействе ежиков, я старательно таращилась в окно, но стоило только на миг забыться, как вместо городского пейзажа в поле зрения снова оказывалась отвратительно счастливая физиономия Фрэйла-младшего. И если мне становилось все неуютнее с каждой минутой, то Алекс, напротив, излучал все большее довольство жизнью и собой. Он даже насвистывать стал и выстукивать пальцами что-то вроде бравурного марша.
Окончательно настроение отравило подозрение, что причиной этого благодушия является мой помятый вид. Что сосед про себя надо мной посмеивается, ибо других поводов для радости не наблюдалось. Хотелось взять и хорошенько отколошматить Алекса сумкой. А учитывая, что желание это посещало меня в последние дни с завидной частотой, не лишним было бы намекнуть Руми, что пробковая каска строителя станет лучшим подарком для ее несносного братца. Представив, как он крадется по издательству в маскировочном плаще и с кустом из веток на голове, я слегка повеселела, но положительного заряда