и есть сознание? Это называли и «важнейшей проблемой биологии», и даже «последним рубежом науки». Эта загадка поглощает интеллектуальную энергию нейрофизиологов, психологов, философов, физиков, программистов, а иногда и Далай-ламы. Проблема сознания оказалась такой неподатливой, что некоторые из этих мыслителей даже выдвинули гипотезу, которая на первый взгляд кажется если не откровенным безумием, то жестом отчаяния. Возможно, говорят они, сознание не ограничено мозгом некоторых животных. Возможно, оно вездесуще, присутствует во всех фрагментах вещества вплоть до галактик, с одной стороны, и электронов и нейтрино – с другой, в том числе и в предметах среднего размера, вроде стакана воды и комнатного растения. Более того, оно не возникло внезапно, когда некоторые элементарные частицы на одной планете случайно сложились в нужную конфигурацию – нет, сознание присутствовало в космосе с самого начала времен.
Учение о том, что все в мире фундаментально обладает сознанием, называется «панпсихизм». Несколько десятков лет назад американский философ Томас Нагель показал, что такой вывод неизбежно следует из некоторых совершенно разумных предпосылок. Во-первых, наш мозг состоит из материальных частиц. Во-вторых, эти частицы в определенных сочетаниях порождают субъективные мысли и чувства. В-третьих, физических качеств как таковых недостаточно, чтобы объяснить эту субъективность (какие физические формулы способны породить неописуемое ощущение, которое возникает, когда надкусываешь клубничину?!).
Далее Нагель утверждает, что свойства сложной системы вроде мозга не могут возникнуть из ничего, они должны складываться из свойств наименьших составных частей этой системы. А следовательно, наименьшие составные части и сами обладают субъективными чертами, которые в нужных сочетаниях составляют наши мысли и чувства. Однако электроны, протоны и нейтроны, составляющие наш мозг, – те же, что и во всем остальном мире. Значит, частички сознания есть во всей Вселенной.
Иногда утверждают, что сознание – свойство производное, то есть возникает из взаимодействия нейронов у нас в мозге, как, скажем, текучесть жидкости возникает из взаимодействия нежидких молекул. Однако это неверная аналогия. Свойства жидкости при всей их непредсказуемости все же логически зависят от физических свойств отдельных молекул. Сознание устроено иначе. Его субъективные черты невозможно вывести из физических фактов низшего уровня. Возникновение сознания из физического вещества – это как-то слишком радикально, других таких примеров наука не знает. Так утверждают панпсихисты.
Сам Нагель все же не признает панпсихизм, однако сегодня эта доктрина, можно сказать, в моде. В его пользу высказывались и австралийский философ Дэвид Чалмерс, и британский философ Гален Стросон, и оксфордский физик Роджер Пенроуз. Но есть и такие, например, американский философ Джон Сёрл, кому сама эта мысль кажется нелепой.
Те, кто скептически относится к панпсихизму, высказывают самые разные опасения. Как именно частички сознательной пыли с их предположительно простыми ментальными состояниями могут в сочетании давать весь спектр сложных чувств, которые возникают у нас, людей? Ведь если собрать в одной комнате несколько человек, их индивидуальные сознания не образуют единый коллективный разум. Или все же образуют?
Далее, надо учесть неприятное обстоятельство, что невозможно научными методами проверить, есть ли ментальные переживания, скажем, у Луны. (То же самое относится и к людям: как доказать, что твои коллеги – не неразумные роботы вроде командора Дейты из «Звездного пути»?) Наконец, сама мысль, что что-то вроде фотона обладает прото-эмоциями, прото-убеждениями и прото-желаниями, выглядит как-то диковато. Чего, в самом деле, может желать фотон? «Может, он хочет быть кварком!» – съязвил один анти-панпсихист.
Вероятно, проще посмеяться над панпсихизмом, чем опровергнуть его. Но даже если этот путь к пониманию сознания окажется тупиковым, он все же помогает нам избавить свое мировоззрение от налета провинциальности. Мы – биологические существа. Мы существуем благодаря самовоспроизводящимся химическим веществам. Мы регистрируем информацию из своего окружения и действуем в соответствии с ней, чтобы это самовоспроизводство продолжалось и дальше. Побочным продуктом этого процесса стал мозг, к которому мы питаем нежные чувства и считаем его самой сложной системой во Вселенной. А на грубое неодушевленное вещество мы посматриваем свысока.
Возьмем, к примеру, вон тот камень. Со стороны представляется, что он особенно ничем не занят, по крайней мере, наши несовершенные органы чувств ничего не замечают. Однако на микроуровне он состоит из невообразимого множества атомов, соединенных упругими химическими связями, и они двигаются туда-сюда со скоростью, которой позавидует даже самый быстрый суперкомпьютер. Причем движение это не случайно. Внутренности камня «видят» всю Вселенную посредством гравитационных и электромагнитных сигналов, которые он непрерывно получает. Такую систему можно считать универсальным процессором информации, чья внутренняя динамика отражает любую последовательность ментальных состояний, которую способен пройти наш мозг. А где информация, говорят панпсихисты, там и сознание. Как гласит девиз Дэвида Чалмерса, «Опыт – информация изнутри, физика – информация снаружи».
Разумеется, в результате всего этого «мышления» камень ничего не предпринимает. Да и зачем ему? Его существование, в отличие от нашего, не зависит от стремления выжить и самовоспроизводиться. Пусть даже камню грозит обратиться в пыль – его это не тревожит. Если вы – человек поэтической складки, можете считать камень существом, предающимся чистому созерцанию. И выведите из этого мораль: Вселенная с начала времен насыщена разумом, даже если мы, самонадеянные выскочки, размножающиеся по Дарвину, по своей ограниченности этого не видим.
Часть девятая. Бог, святость, истина и прочая чушь
Глава двадцать первая. Докинз и божественное
Ричард Докинз, который когда-то носил интересный титул профессора популяризации науки и занимал соответствующую кафедру имени Симони в Оксфордском университете, – мастер подачи и синтеза научных фактов. Если речь идет о его специальности, эволюционной биологии, в этом ему нет равных. Однако его бестселлер 2006 года «Бог как иллюзия» – вовсе не научно-популярная книга. Как говорит нам автор, его труд призван «пробудить сознание», а это ведь совсем другое дело.
Докинз на страницах своей книги всячески подчеркивает, что быть атеистом – «выбор отважных, замечательных людей»[39], и для него это и есть главный способ пробудить сознание читателя. Вера в Бога – лишь иллюзия, причем опасная. По шкале от 1 до 7, где 1 – уверенность, что Бог есть, а 7 – уверенность, что Бога нет, Докинз ставит себе оценку 6: «Я не могу знать с абсолютной точностью, но я полагаю, что вероятность существования бога очень мала, и я живу, полагая, что его нет».
Антирелигиозная аргументация Докинза следует образцу, заложенному еще в классическом эссе Бертрана Рассела «Почему я не христианин», опубликованном в 1927 году[40]. Во-первых, следует дискредитировать традиционные доводы в пользу того, что Бог есть. (Бог понимается здесь как иудео-христианское верховное божество, которое считается вечным, всесильным, всеблагим Творцом всего сущего.) Во-вторых, следует выдвинуть два-три аргумента в пользу противоположной гипотезы, что Бога нет. В-третьих, надо посеять сомнения в трансцендентном происхождении религии, показав, что это объясняется исключительно естественными причинами. Наконец, нужно продемонстрировать, что наша жизнь может быть счастливой и осмысленной и без поклонения божеству и что религия отнюдь не служит столпом морали, а на самом деле порождает больше зла, чем добра. Первые три шага призваны подорвать веру в истинность религии, а четвертый – ее прагматическую ценность.
Докинз лишь добавляет к этому подходу несколько свежих аргументов, и это отнюдь не заурядное достижение, если учесть, насколько подробно и с какой страстью эти вопросы обсуждались столетиями. Книга буквально искрится живостью и новизной. Однако читать ее – все равно что смотреть фильм Майкла Мура. На ее страницах вдоволь крепких метких замечаний о глупости религиозных фанатиков и мошенников всех мастей, но тон ее надменный, а логика подчас хромает. Поклонники Докинза, привыкшие к изящной прозе, вероятно, удивятся, натолкнувшись на вульгаризмы вроде «подхалимство, вылизывание сапог [Богу]» или «Хи-хи, хи-хи, атеисты – дураки» (здесь автор в качестве сомнительного полемического приема воображает противника в богословском споре сопливым детсадовцем). Все это забавно, пока Докинз высмеивает шутов вроде Пэта Робертсона или священников-фундаменталистов вроде того, кто устроил «адские домики», чтобы напугать детей с греховными наклонностями в Хэллоуин. Но это перестает быть поучительным, когда Докинз подвергает сомнениям искренность серьезных мыслителей, которые с ним не согласны, в том числе покойного Стивена Джея Гульда, или подозревает, что получатели премии Темплтона в миллион долларов, которую присуждают за заслуги по примирению науки и духовности, интеллектуально нечестны (и предположительно еще и продажны). Особенно недостойно выглядит обвинение Ричарда Суинберна, специалиста по философии религии и науки из Оксфорда, в попытках «оправдать геноцид евреев», в то время как Суинберн пытался понять, как подобные немыслимые злодеяния сочетаются с существованием Бога, который есть любовь. Может быть, для пробуждения сознания все средства хороши. Но явная враждебность Докинза приводит не только к риторическим излишествам, но и к передергиванию фактов. Более того, когда Докинз палит по религии из дарвинистской пушки, он рискует разрушить мишень побольше, чем та, куда он метит.
Самая неубедительная часть «Бога как иллюзии» – то, как Докинз обращается с традиционными доводами в пользу существования Бога. Онтологический аргумент гласит, что Бог существует по самой Своей природе, поскольку обладает всеми совершенствами, а существовать совершеннее, чем не существовать. Космологический аргумент гласит, что у мира должна быть первопр