внутренних состояниях, выявляемых при помощи анализа и тестирования. Запомним эти три составляющие; о них мы еще поговорим.
У взрослых нарушение базового доверия выражается в форме базового недоверия. Оно характеризует тех индивидуумов, которые замыкаются в себе, вступив в конфликт с собой или с другими. Наиболее выражен этот конфликт в случае регрессии в психотические состояния, когда человек полностью уходит в себя, отказывается от еды и комфорта и не отвечает на благожелательное обращение. В надежде помочь таким людям психотерапевтическими методами мы должны найти к ним особые подходы и убедить их, что они могут доверять миру и самим себе (Fromm – Reichmann, 1950).
Изучение радикальных регрессий и глубинных, младенческих слоев личности наших не самых сложных пациентов привело нас к выводу о том, что базовое доверие является краеугольным камнем построения здоровой личности. Посмотрим, что же позволяет нам поместить кризис и восходящее развитие данного элемента в самое начало жизни индивида.
По мере того как новорожденный младенец отделяется от своего симбиоза с телом матери, его врожденная и более или менее скоординированная способность принимать пищу через рот встречается с более или менее скоординированной способностью и намерением матери накормить его и приласкать. В этой точке его жизнь и любовь сосредоточены в области его рта; для матери ее жизнь и ее любовь сосредоточены в области груди.
Для матери это сложное событие, в большой степени зависящее от ее развития как женщины, от ее подсознательного отношения к ребенку, от того, какими были беременность и роды, как она и ее сообщество относятся к акту кормления – и от ответной реакции новорожденного. Для него же его рот – это сосредоточие его общего, изначального отношения к жизни, это инкорпоративное отношение. В психоанализе эту фазу обычно называют «оральной». Между тем очевидно, что помимо главенствующей потребности в питании ребенок начинает или очень скоро начнет быть восприимчивым во многих других отношениях. Как только он начинает хотеть и становится способен сосать подходящие объекты и глотать выделяемые ими жидкости, он вскоре начинает желать и способен «поглощать» глазами все, что попадает в поле его зрения. Его тактильные ощущения так же питаются тем, что приятно на ощупь. В этом смысле можно говорить об инкорпоративной фазе, в которой ребенок, собственно говоря, принимает все, что ему предлагается. Тем не менее многие младенцы чувствительны и уязвимы. Чтобы их первый опыт в этом мире не только оставил их в живых, но и помог им скоординировать их чувствительные ритмы дыхания, обмена веществ и кровообращения, необходимо, чтобы их чувства получали от нас стимулы, как и то, чтобы еда поступала с должной интенсивностью и в нужное время; в противном случае их стремление принимать и воспринимать может внезапно смениться сопротивлением – в форме рассеянности или вялости.
Теперь, когда стало совершенно ясно, что должно происходить, чтобы ребенок жил (минимально необходимый набор) и чего не должно случиться, чтобы ему не был нанесен физический вред и чтобы он не испытывал хронических потрясений (максимально допустимая фрустрация раннего возраста), остается некий допуск в отношении того, что может случиться. Разные культуры прибегают к практикам той или иной степени интенсивности, считая своей прерогативой выбор решения и настаивая на его необходимости. Некоторые народы уверены, что ребенок большую часть дня на протяжении первого года жизни должен быть туго спеленут, чтобы не выцарапать себе глаза; что его необходимо качать и кормить всякий раз, как только он захнычет; другие считают, что ребенок должен набить себе шишки как можно раньше, чувствовать настоящий голод и кричать буквально до синевы, чтобы быть накормленным. Такое отношение (сознательное в большей или меньшей степени) связано, как представляется, с общими целями той или иной культуры. Я знаю нескольких стариков-индейцев, которые жестко осуждают наше отношение к плачу младенца как к «развивающему его легкие». Неудивительно (говорят они), что белый человек, которого мир встречает подобным образом, так торопится попасть в «следующий мир». Однако те же индейцы гордо рассказывают о том, как злятся их малыши (их кормят грудью вплоть до второго года жизни), получая удар по лбу, когда пытаются укусить сосок матери; индейцы верят, что «это сделает их отличными охотниками».
В таком разнообразии способов воспитания есть врожденная мудрость, бессознательное планирование и большая доля предрассудков в отношении того, что «хорошо для ребенка» и что может с ним случиться, в зависимости от того, кем он должен стать и где это происходит.
В любом случае уже в первых столкновениях со своей культурой младенец знакомится с ее базовыми модальностями. Самой ранней из них является модальность «получать» не в смысле пойти и взять, а в смысле получить и принять то, что дано; это не так просто, как кажется на первый взгляд. Новорожденный организм на ощупь осваивает эту модальность, учась регулировать свою готовность принять методы, предлагаемые ему матерью, которая, в свою очередь, должна позволить ему координировать его средства получения, так же как она развивает и координирует свои средства «дарения». Результатом является взаимное расслабление, которое имеет первостепенное значение для первого опыта столкновения с дружественной инаковостью. Практика психоанализа убеждает нас в том, что, получая то, что дается, и учась тому, как побудить кого-то сделать что-то желаемое, ребенок также формирует основу для того, чтобы самому стать «дарителем», идентифицируя себя с матерью.
Там, где такого взаимного регулирования не происходит, ситуация распадается на множество попыток контроля при помощи насилия, а не взаимной выгоды. Младенец будет стараться «взять» случайными средствами то, что ему не удается получить через акт сосания груди; он будет поддерживать свою активность до изнеможения или начнет сосать свой палец и проклянет мир. Мать может реагировать на это нервным поиском средств контроля, переменой часов кормления, молочных смесей, действий. Нельзя с точностью сказать, как это влияет на младенца, но наш клинический опыт убеждает нас в том, что для некоторых чувствительных индивидуумов (или тех, чья ранняя фрустрация не нашла позднейшей компенсации) такая ситуация может стать моделью радикального нарушения взаимоотношений с «миром» и «людьми», особенно с близкими или значимыми.
Безусловно, есть способы поддерживать взаимовыгодный обмен с ребенком через иные формы кормления, замещение того, что он недополучает оральным способом, и насыщение иных рецепторов, помимо оральных: через удовольствие находиться на руках, быть согретым, видеть улыбку, слышать обращенную к нему речь, быть укачиваемым и так далее. Кроме такой горизонтальной компенсации (компенсации в той же фазе развития) возможно множество лонгитюдных компенсаций: компенсаций на позднейших фазах жизненного цикла[14].
На протяжении «второй оральной» стадии формируется способность к более активному и направленному инкорпоративному поведению и получению от него удовольствия. У ребенка растут зубы и вместе с ними – удовольствие от кусания твердых предметов, прокусывания и откусывания. Этот активно-инкорпоративный модус характеризует различные виды активности (так же как и первый инкорпоративный модус). Глаза, первый элемент в пассивной системе восприятия впечатлений, теперь умеют фокусироваться, выделять, «выхватывать» объекты из все еще размытого фона и следить за ними. Точно так же органы слуха умеют различать важные для ребенка звуки, локализовать их, заставляют менять положение тела (ребенок поднимает и поворачивает голову, приподнимает и поворачивает верхнюю часть тела). Ребенок тянется руками и крепко сжимает предметы. Здесь нас в большей степени интересует общая конфигурация и окончательная интеграция формирующегося отношения к миру, чем первое проявление определенных способностей, многократно описанное в литературе, посвященной воспитанию ребенка[15].
На этом этапе формируется множество межличностных паттернов, сосредоточенных на социальной модальности захвата и удержания вещей – вещей, которые более или менее свободно предлагаются и даются, и вещей, которые в большей или меньшей степени способны ускользать. По мере того как ребенок учится менять положение, переворачиваться и очень последовательно утверждается на своем троне в сидячем положении, он должен оттачивать механизмы захвата и присвоения, удержания и жевания всего, до чего он может дотянуться.
Кризис оральной фазы (во второй половине первого года жизни) трудно оценить и еще труднее выявить. Представляется, что он совпадает во времени с тремя событиями: (1) физиологическим – общее напряжение, связанное с интенсивным побуждением более активно инкорпорировать, присваивать и наблюдать (напряжение, к которому добавляется дискомфорт от прорезывающихся зубов и других изменений в оральном механизме); (2) психологическим – ребенок все больше осознает себя как отдельную личность; и (3) относящимся к окружающей среде – очевидное отдаление матери от младенца и ее возвращение к образу жизни, оставленному ею в поздний период беременности и послеродового ухода за младенцем. Это включает ее полноценное участие в супружеской интимной жизни, что может привести к новой беременности.
Если грудное вскармливание продолжается вплоть до стадии кусания (а обычно так и происходит), то теперь ребенку нужно научиться сосать не кусая, так чтобы мать из-за боли и гнева не прерывала кормление. Наша клиническая практика показывает, что этот момент из раннего периода жизни индивидуума оставляет ему навсегда некое ощущение базовой утраты, общее впечатление, что когда-то давным-давно его единство с материнской матрицей было разрушено. Отнятие от груди, таким образом, не следует рассматривать как внезапную ее утрату или утрату придающего уверенность присутствия матери, если, конечно, не найдется другая женщина, которую ребенок воспринимает почти как мать и на которую может положиться. Серьезная утрата привычной материнской любви без полноценной замены в этот момент может привести (при иных усугубляющих утрату условиях) к острой младенческой депрессии (Spitz, 1945) или к менее тяжелому, но хроническому состоянию уныния, которое придаст депрессивную окраску всему последующему существованию. Но даже и при более благоприятных условиях эта стадия привносит в физическую жизнь чувство разделенности и всеобъемлющую ностальгию по утерянному раю.