— Что это ты тут делаешь? — спросил я, по привычке обращаясь к ней с вызовом. Она смотрела без улыбки, и только тогда я понял, что Кэйлаш не узнала меня в темноте, со шлемом на голове. Я тут же снял его и, убрав вспотевшие волосы со лба, улыбнулся. Она улыбнулась в ответ одной стороной рта и шепнула что-то девушкам. Те засмеялись и зашушукались, глядя на меня теперь не с испугом, а с интересом.
— Дай посмотрю твою ногу, — сказала она.
Я слез с байка, поставил его на подножку и, аккуратно прислонившись к припаркованной машине, развернул ногу так, чтобы она могла взглянуть. Кэйлаш присела на корточки и дотронулась тонкими пальцами до моей икроножной мышцы. Я ощутил легкий разряд тока. Она подняла глаза, сидя у моих ног. Вид ее покорности здорово распалял. Черная пантера, царица Савская. Хотелось называть ее загадочными именами. Хотелось ухватить ее за худые запястья и притянуть к себе так, чтобы она вырывалась и спорила, а сама таяла от удовольствия.
— Ничего серьезного, но лучше обработать. Тут у нас любая царапина может превратиться в серьезную проблему. Жара и влажность делают свое дело. У тебя есть аптечка?
— Нет, — ответил я сдавленно. О ноге я думал меньше всего.
— И магазины все закрыты, народ гуляет. Можно поехать в платный госпиталь Рухуну. Или, если хочешь, зайдем к нам домой, и я обработаю.
— Из-за царапины переться в госпиталь… Ну уж нет.
— Я не шучу. Надо обработать. Еще бы от столбняка прививку поставить, если у тебя ее нет. — Кэйлаш все еще сидела у моих ног, но вид имела предельно строгий. Такой, будто это она смотрела сверху вниз, а не наоборот.
— С каких это пор ты стала заботиться о своих врагах? — не смог удержаться я от колкости.
— Интереснее победить сильного, чем глупого, — парировала она, распрямившись и буравя меня своими черными «марианскими впадинами».
Мне нравилась наша словесная дуэль, длящаяся вторые сутки. Я поймал себя на мысли, что не хочу домой. Не хочу искать Джесс. Наблюдать виноватое лицо Эла. Как ни странно, единственная с виллы «Мальва», увидев кого я бы испытал облегчение, была Труди. Она вносила толику здравого смысла в цирк, в котором мы жили. Особенно в последнее время.
— Ладно, поехали к тебе, — согласился я, ощущая внутреннее облегчение от принятого решения.
Близняшки опять зашушукались и засмеялись. Они не уступали Кэйлаш в красоте, но еще не в полной мере осознавали ее.
— Ты поезжай, а мы пойдем пешком. Дай смартфон, я тебе геоточку на гугл-карте поставлю, — деловито ответила Кэйлаш. Было смешно слышать от нее, наряженной в народный костюм, такие слова, как «геоточка» и «гугл-карта».
— А девочки с нами? — уточнил я, кивнув на близняшек.
— Да, это мои сестры.
— Поехали все вместе! — предложил я, может, и необдуманно, учитывая дорожные штрафы, которые тут выписывали как местным, так и туристам. По крайней мере, за езду без шлема. — Усядемся на байк, по вашей национальной традиции, вчетвером. — Мне не хотелось их отпускать. А может, не хотелось, чтобы они отпускали меня. Вот бы сестры Арора взяли меня в заложники и пристегнули наручниками к кровати, чтобы я никуда не ушел.
— Не поместимся, — засомневалась Кэйлаш.
— Ты ваши попки с кулачок видела? Поместимся. Это ведь недалеко?
Кэйлаш объяснила сестрам мою идею, и те согласились. Благо ехать оказалось недолго. Было боязно просыпать их, как ягодки из корзинки. Только это меня и смущало. А то, что Кэйлаш прижималась ко мне сзади, крепко обхватив ногами, было тем, что хотелось продлить. Когда я представлял зрелище, которое являла наша четверка, еле смех сдерживал. Белый мужик в шлеме, а за ним ланкийская матрешка из нарядных одинаковых красоток с золотыми конусами на головах.
Когда мы остановились у высокого особняка с новеньким металлическим забором, я глазам своим не поверил. Ворота как по волшебству отъехали в сторону, и внутрь нас пригласил пожилой ланкиец в белой льняной рубашке, с выправкой дворецкого Бэрримора. Я не сразу заметил, что у него было по шесть пальцев на руках и ногах. Выглядели шестые как не до конца сформировавшиеся отростки с малюсенькими ноготками. Лучшее решение для отпугивания незваных гостей. Хотя этот малый держался с таким достоинством, что я решил, что он видел в своей особенности скорее преимущество, чем недостаток.
— Паркуйся тут, — сказала Кэйлаш и указала на навес у забора. Я так и сделал.
Дом приятно радовал глаз. Он, конечно, не шел в сравнение с нашей семейной виллой в Майами, но для здешних мест был настоящей диковинкой. Белокаменный, с простыми широкими балконами, высокими деревянными, почти средневековыми дверьми с громоздкой чугунной фурнитурой.
— Амит, принеси аптечку в холл, — обратилась Кэйлаш к шестипалому, что открыл нам ворота. — И скажи отцу, что у нас гости.
Внутри дома было чисто и уютно. Мать, отец и сестры стояли, выстроившись в рядок и, по-восточному чуть наклонившись вперед, глядели на меня. Только Кэйлаш расхаживала по комнате широкими шагами.
— Это Гиг. Чтобы не въехать в нас с девочками, он вывернул руль мопеда и повредил ногу. Я должна обработать ему рану, — сказала она родным, раскладывая на журнальном столике вату, йод и прочие атрибуты дезинфекции. Ее домочадцы не шевелились, застыв в приветственных позах. — Что такое? — спросила она, а потом сообразила: — Ну конечно! — Указывая на членов семьи, Кэйлаш представила их: — Это мой отец Суман, мама Сулабха и сестры, Ризика и Ритика. Но с ними ты уже немного знаком. А теперь садись-ка, я займусь твоей ногой.
— Кэйлаш с успехом окончила аспирантуру в медицинском в Коломбо. Мы ею очень гордимся. Ваша нога в хороших руках, — сказала Сулабха на очень простом английском, почтительно сложив руки у груди.
— Ты медик? — спросил я у своей многогранной подруги.
— Ага, еду в сентябре в ординатуру в Штаты.
— Там у нас как раз не хватает колдунов, — шепнул я ей так, чтобы родные не услышали.
Отец обратился к матери на сингальском. Та запричитала и, захватив младших на кухню, принялась таскать оттуда на стол в гостиной разные яства.
— Что это они делают? — спросил я у Кэйлаш, которая, промыв рану и смазав ногу мазью, занялась накладыванием повязки.
— Это они тебя сейчас кормить будут. И не вздумай отказаться. — добавила она как всегда строго.
А я и не думал. Какой дурак тут откажется.
Голубоватая подсветка наполняла комнату отражениями. Ветер играл с водой в бассейне, и оттого все кругом шло бликами, будто с улицы в холл был направлен проектор с изображением бесконечно бушующего океана. Я сидел на диване и наблюдал за светопредставлением. Волокнистые узоры танцевали на стенах и потолке, переплетаясь между собой. На минуту мне показалось, что я в пещере за стеной водопада, смотрю на каменистый свод и вижу отблески солнца, что проникли сюда сквозь толщу воды.
Не спалось. Мысли скакали. На душе было скверно. В прихожей послышался шум, но быстро стих. Через какое-то время в дверном проеме показалась гигантская голова со змеями вместо волос, широко открытым ртом и грозно сдвинутыми бровями над щелями-глазницами. Устрашающая физиономия выглядывала из-за косяка, рычала и двигалась вверх-вниз. Я вздрогнул, но скорее от неожиданности. Потом улыбнулся и сказал:
— Гиг, вылезай оттуда.
Раздался дурацкий хохот, и Гиг выпрыгнул из-за угла, размахивая здоровенной деревянной маской размером с его туловище. Одет он был в белую рубаху и черные льняные штаны. И тогда я подумал, что он красив, точно принц Эрик из «Русалочки».
— Что это за штуковина у тебя в руках? — спросили я.
— Подарок.
— Странный подарок. Человек, который его подарил, плохо к тебе относится? — Мне понравилась собственная шутка.
— Возможно, — пожал плечами Гиг. Он выглядел свежим и энергичным, будто ему заменили давно разрядившиеся батарейки. — Это мне подарила сестра того серфера, Санджая, — добавил он.
— Зачем ты согласился это взять? — Меня слегка передернуло от упоминания о Санджае в связке с этой жутковатой штуковиной.
Гиг поставил маску на пол, прислонив к стене. На шершавую поверхность штукатурки упала тень в форме диагонально растянутого лица.
Он пожал плечами:
— Я видел всю его семью сегодня. Родителей и сестер Санджая. Она милая, эта девушка, что подарила маску. Сказала, она нам в помощь.
Гиг говорил в сторону. Не глядел на меня. Кажется, ему было неловко, что довольно странно для Гига. Он блуждал туда-сюда, а отсветы голубоватой воды танцевали теперь и на нем.
— Их родители знают, кто ты? Что муж той… Ну… — Я запнулся.
— Нет. Думаю, нет. Не знаю.
— А Джесс? Ты не нашел ее?
— Нет. Но знаешь что, — он развернулся ко мне, — мы ведь не поискали в ангаре.
Я подскочил на месте. Мы действительно забыли про самый простой вариант.
— Где ключ, который я забрал у Рамзи? — спохватился я.
— Он был тут, на тумбочке у телика. — Гиг махнул туда рукой. — Как ты его принес, я его там и оставил.
— Там его нет, — ответил я с досадой.
— Или Марджани убрала его, когда делала уборку. Или…
— Или его взяла Джессика, и она все это время находится в ангаре. А мы два олуха.
Теперь это казалось таким очевидным.
— Если она там, то, скорее всего, закрылась изнутри на засов. Если ее там нет, без ключа туда не зайти. Замок там большой, навесной. Его не сбить, не сломать. — Гиг задумался. — Но я знаю, где можно поискать запасной ключ, если он есть. В ящике комода. Она всегда злилась, если я его трогал. Там хранится ее кружевное белье — святая святых. Может, дневники какие. Мемуары. Я не знаю. Надо проверить.
Мы, словно два школьника, кинулись по лестнице в спальню к прикроватному шкафчику. Как только я дернул ручку, стало ясно, почему Джесс не забрала с собой его содержимое в ночь побега. Он предательски заскрипел: «Уи-и-и-и-у», словно внутри сидел уличный музыкант из тех, что играют на металлической пиле Yesterday и прочие хиты, развлекая зевак.