– Нужно помочь Матильде и Розе, – сказал Цой, у которого уже давно чесались кулаки и болело сердце от невозможности вмешаться в драку. – Мы не можем просто смотреть, как они там бьются за нас.
– Если вы спуститесь, чертов сфинкс вас раздавит. А атаковать сверху неэффективно, – посетовал Фил, глядя, как непослушная Карма уже долбит клювом крыс, наседающих на Матильду. Как раз в этот миг сразу двум крысам удалось зубами вцепиться Карме в крыло, и Фил ринулся ей на помощь. Он усадил раненую ворону на грифона рядом с Ваней.
– На войне главное – дисциплина! Я же говорил, что мы не будем атаковать крыс сверху! Глупая ворона! Теперь мы лишились бойца.
Вики металась над площадью, пытаясь разыскать снова пропавшую на поле брани Матильду. Но в месиве серых мокрых тел внизу почти ничего не удавалось различить. Ваня гладил по спине несчастную дрожащую Карму. Ее прокушенное крыло бессильно провисло. Цой, кряхтя от злости, сжимал и разжимал пудовые кулаки. Даже мудрый Фил, похоже, растерялся и не понимал, что делать дальше.
– Почему же флейта не сработала? Может, важно не на чем, а кто? – мучил себя пустыми размышлениями Фил, стараясь отвлечься от собственного бессилия.
И тут сфинксов у монетного двора стало двое!
– Так вот ты где, предатель! Продался крысам и лениво смотришь, как они убивают благородных змей и кошек?
Брат-близнец фиванского сфинкса с грохотом выбежал на площадь монетного двора, проскочил ее тремя прыжками и одним ударом каменной лапы разом сбил со своей копии и корону, и спесь. Максимаус немедленно исчез, словно растворился в сыром холодном воздухе.
– Брат, лучше уйди! Я на службе! – проревел сфинкс-ренегат, неуклюже водружая сбитую корону себе на голову. – Не пощажу!
Два каменных сфинкса встали на дыбы, прыгнули навстречу друг другу и с грохотом столкнулись в воздухе каменными грудями, разбросав вокруг снопы огненных искр. Ничего более пугающего и одновременно красивого, чем эта битва каменных исполинов с искаженными гневом древнеегипетскими лицами, Вики за свою жизнь, пожалуй, еще не видела. Сфинксы со страшным шумом носились по площади, оставляя после себя раздавленные трупы несчастных крыс и змей.
– Матильда! Найдите мою Матильду! – опомнилась Вики.
И все бросились искать кошку, стараясь держаться подальше от сражающихся каменных львов. Но пока Матильду найти не удавалось. Вновь прибывший сфинкс, исполненный праведного негодования, придавшего ему дополнительные силы, сумел каменной десницей отколоть кусок плеча у брата и погнал его к реке, через Невские ворота – охолонуться. Испуганный, затравленный древний фантастический зверь прыгнул в темную воду, и она закипела от жара его каменного тела, раскаленного битвой. Из Невы теперь торчала только лишь коронованная голова. Холодная невская вода сделала свое дело, и продажный сфинкс взмолился:
– Сдаюсь, брат! Я был не прав. Ты же знаешь, как на меня действуют чары золота! Ради его блеска я готов на все, чем и воспользовались подлые крысы…
– Знаю, брат, знаю, – прорычал с берега грозный сфинкс, – ив последний раз прощаю тебя. А теперь проси прощения у королевы Вики, и марш домой на набережную.
Но Вики сейчас было не до извинений сфинкса. Она нашла свою Матильду. Мертвую Матильду. Все остальное для Вики ушло на второй план. Она впервые в своей жизни столкнулась с большой потерей, со смертью близкого друга. О матери она тоже скорбела, но ее смерть не глядела ей в глаза, и саму мать Вики помнила смутно, а Матильда стала ей родной душой. Словно где-то вдалеке, в чужом сне бились в смертельной схватке крысы со змеями, а здесь посреди площади лежала мертвая кошка, рядом с которой ревела в три ручья ее маленькая хозяйка.
Но не одна Вики оплакивала Матильду. В ногах у кошки плакал, представьте себе, безутешно плакал в голос начальник крысиных гвардейцев. Вокруг них высились груды мертвых змеиных и крысиных тел, гадюки продолжали жалить и душить крыс, а крысы продолжали рвать острыми зубами жесткие змеиные тела, а здесь время навсегда остановилось, застыло в мертвом глазу Матильды – кошки, королевы, девочки с большим разбитым сердцем.
– Она нашла Андрея и принялась защищать его от наших, пока яд не остановил ее сердце, – объяснила девочке Роза, снова обернувшаяся человеком. – Вики, ты должна прекратить эту бойню. Крыс в разы больше. Твой народ, твои сестры гибнут за тебя.
Но Вики, убитая горем, не понимала, чего от нее хочет Роза. Ведь она всего лишь маленькая девочка, попавшая в непрекращающийся кошмар. Змеи – ее народ? Они бьются за нее с крысами?
Но ведь это они убили ее Матильду своим безжалостным ядом. Все это никак не хотело уживаться друг с другом в голове у Вики. Как же ей хотелось сейчас обнять отца, уткнуться лицом в его впалый живот и реветь-реветь-реветь. Ей сейчас нужны были жалость и сочувствие. Но змеиных королев никто не жалеет, от них все только чего-то ждут. Даже друзья.
И вот тут над монетным двором, словно свежий бодрящий ветер, кружась, танцуя в предутреннем воздухе, понеслась прекрасная музыка. Кто-то громко выводил простую и очень красивую мелодию на дудочке. Это Ваня Гамелянский, сидя на золотом грифоне, играл на деревянном футляре от своей флейты. Ваня и сам не смог бы объяснить, как все это вышло. А вышло само собой. Просто от боли за мертвую Матильду и плачущую Вики и от переживаний за кровавое безумие, творящееся у него на глазах, ему неудержимо захотелось сыграть на флейте. Сыграть что-нибудь в память погибшей кошке. Сыграть, чтобы хоть как-то утешить лучшую подругу. Он автоматически потянулся к поясу, забыв, что инструмента там уже нет. Рука сама отстегнула трубчатый футляр в виде грубой старинной дудки и поднесла к губам. Футляр, такой же старинный, как и флейта, а может быть, и гораздо более древний. Лакированный деревянный футляр с маленькими дырочками на корпусе и щелью в сужающемся дне, которым он никогда не придавал значения, с откинутой круглой крышкой спереди вдруг оказался неплохим инструментом. Совсем неплохим.
Услышав первые звуки его новой дудки, бойцы на площади замерли и остановились. Змеи стали приподниматься на хвостах и раскачиваться, словно танцуя в полной эйфории. А крысы и вовсе разом поднялись на задние лапки и гуськом поспешили к тому месту, где парил над схваткой Ванин грифон.
– К Неве, скорее к Неве! – К Ване подлетел Фил и сокрушенно добавил: – И почему я сразу не догадался? Флейта была очень ценная, а футляр – бесценный. О, как же мне надоела эта система секретов внутри ордена. Никто никому не доверяет! Теперь играй, Крысолов, на своей дудке, не останавливайся! А ты, Цой, оставайся с королевой и стереги ее пуще зеницы ока.
Филин размашисто полетел к Неве, над которой уже начало нехотя подниматься ленивое осеннее солнце. Ванин грифон послушно полетел следом, а за ним через Невские ворота могучим серым потоком на звуки манящей музыки побежали крысы. Они бежали на задних лапах, вытянув передние вперед, навстречу неведомому счастью, свалившемуся на них с небес. В их глазах светились радость и покой, которые им даровала эта музыка, такая добрая, такая простая, но хватающая за самое крысиное сердце. И не было им уже никакой жизни без этой сладостной мелодии. Каждая крыса знала, что только в этой музыке теперь смысл ее жизни. И нужно просто идти за ней, откуда бы она ни звучала, и все. И все. И все… Даже скрываясь под темной холодной водой, захлебываясь ею и отправляясь на дно реки к черным водорослям, крысы были счастливы, потому что в их головах еще звучала мелодия волшебной дудки Крысолова. Ванин грифон завис над Невой в десяти метрах от берега, а крысы все бежали и бежали из крепости в реку, пока серый поток не превратился в ручеек, который тоже вскоре иссяк. Последняя крыса, оскалив зубы в радостной улыбке, с громким бульком плюхнулась в воду и пошла вслед за остальной крысиной ратью, ждущей ее на дне Невы, среди жестких сорных черных водорослей, разбитых бутылок и прочего, давно уже упокоенного волнами и толщью воды мусора. И только после того, как утонул последний воин Максимауса, Ваня прекратил играть и изумленно уставился на чехол, превратившийся в волшебную дудку Крысолова.
– Браво, маэстро! – серьезно сказал, подлетев к нему, Фил и даже похлопал его крылом по плечу.
– Молодец, Ваня! – похвалила мальчика Карма.
На площади монетного двора оставалась только одна живая крыса. Это был плачущий над телом Матильды Андрей. Но когда грифон Вани подлетел к нему, он был уже мертв. Гадючий яд сделал свое дело.
«Дай мне все, что ты можешь мне дать!»
История 20,
в которой подлый Максимаус сполна проявляет свое коварство, Страж – мужество, Королева – безрассудство, а Голубой Карбункул – силу.
Над Петропавловской крепостью, только что выдержавшей первое за свои триста лет существования настоящее сражение, всходило солнце. Всходило не торопясь, медленно выкатывая свой яркий медный бок, припекающий бескрайнее спящее серое небо. Но ярче солнца, ярче огненного грифона горели триумфом щеки у Вани Гамелянского, победителя крысиного воинства. Переполненный законной гордостью, Ваня влетел на заваленный трупами крыс и змей монетный двор в ожидании заслуженных аплодисментов или хотя бы похвалы от своих друзей. Но вместо радостных лиц он увидел совершенно растерянную и испуганную Вики, а рядом с ней, пытающуюся ее утешить Розу. Цоя на площади не было, как не было и его грифона. Победное настроение у Вани и Фила мгновенно улетучилось. Оказывается, пока Крысолов делал свою работу, подлый Максимаус нашел способ испортить им победу.
Как только крысиный король остался без защиты сфинкса, он понял, что все пошло не так, и приготовился к худшему варианту сценария боя. Во-первых, он умело спрятался среди крысиных трупов, во-вторых, заткнул шерстью из кошачьих шортов все четыре уха, чтобы не слышать страшного писка и шипения, в-третьих, он не отводил взгляда от Вики. Максимаус очень обрадовался смерти своей бывшей супруги. Еще больше он обрадовался, когда Вики нашла ее труп и застыла от горя рядом с ним. Но больше всего его черное сердце вдохновило то, что Вики не заметила, как громоздкий сфинкс, подбежавший к ней извиняться, случайно раздавил ее пылесос «Ракету». Крысиный король подобрался к Вики максимально близко, залег и стал выжидать свой момент. Затычки в ушах спасли его от дудки Крысолова, что в очередной раз дало ему повод порадоваться своей чертовской проницательности. Он, до крови кусая губы, с ужасом смотрел, как его могучая армия превратилась в колонну зомби-самоубийц, но продолжал сидеть тихо и незаметно, как настоящая мудрая крыса. Чтобы не разрыдаться, крысиный король стал напевать про себя гимн крысиного народа, им самим же и придуманный. А что, по-моему, самое время для исполнения гимна: