Я быстро взглянул в сторону говорившего. Иван также избавился от маски, и, набычившись, смотрел на целящегося в меня бойца. За его спиной стояла полудюжина гардемарин, готовых в любую секунду пустить Дар в ход. А рядом с ними — мои товарищи, успевшие где-то раздобыть автоматы. Вжимающий приклад в плечо Поплавский выглядел, как всегда, невозмутимо, ноздри Корфа раздувались от страха и возбуждения, но смотрел он решительно. Воздух буквально искрил от напряжения.
— Ты на кого прыгаешь, падаль? Да мы… — начал было тот бородатый, но Иван решительно оборвал его на полуслове.
— Тихо! Пушки на землю. Два раза повторять не…
Непонятно, чем закончилось бы это противостояние, если б не вмешалась третья сила. Откуда-то со стороны железной дороги взревели моторы, вспыхнули прожекторы, превращая ночь в день, завыли сирены, и над горящим Цыганским кварталом загремел голос, многократно усиленный динамиками:
— Всем бросить оружие и поднять руки!
Щурясь от яркого света, я сквозь пальцы посмотрел в сторону источника звука и непроизвольно вскинул брови.
Темнота переливалась десятками проблесковых маячков, и нас стремительно окружили вооруженные спецы в «брониках». А в отдалении весьма недвусмысленно топырил ствол крупнокалиберного пулемета бронетранспортер, на котором и был установлен прожектор.
— Всем поднять руки! — прогрохотали динамики. — Работает особая комиссия!
Автоматы и дробовики полетели на землю, а бойцы один за другими поднимали руки, стараясь держать их на виду. Встретившись взглядом с Поплавским, я едва заметно кивнул. Тот выпустил автомат и пихнул локтем Корфа — его благородие барон, похоже, так и не успел понять, что происходит.
— А теперь — руки на затылок! — последовала новая команда. — И по-одному ко мне!
Я поймал внимательный взгляд Ивана. Перед тем как сцепить пальцы за головой, он улыбнулся, одобрительно кивнул и, кажется, даже подмигнул напоследок. Будто хотел сказать — не извольте беспокоиться, господин прапорщик. Как-нибудь прорвемся.
М-да. Кажется, эта ночь закончится еще не скоро. И совсем не так, как я рассчитывал.
Глава 8
— Да уж… Вляпались так вляпались, — тоскливо вздохнул Камбулат, вытягивая ноги.
Мебель в коридоре оказалась до отвратительного неудобная. Я с трудом мог представить, где в две тысячи пятнадцатом реально раздобыть такой антиквариат. Скрипучие деревянные стулья явно были родом из прошлого века, причем откуда-то из середины. А обтянутые потрескавшимся бордовым кожзамом лавки — и того древнее.
Местные наверняка могли позволить себе обстановку побогаче, но будто нарочно экономили, чтобы ожидавшие в коридоре успели вдоволь проникнуться зашкаливающим уровнем дискомфорта. Который сочился здесь буквально отовсюду — от трещин на давным-давно пожелтевшем потолке до щелей между ветхими плинтусами и полом. Стертый чуть ли не до дыр линолеум, деревянные оконные рамы и отсутствие обоев как таковых — стены когда-то просто выкрасили бежевой краской и с тех пор, кажется, не трогали ни разу.
Я будто вернулся в те времена, когда мое прежнее тело было немногим старше нынешнего, и наверняка тогда этот коридор выглядел точно так же, как сейчас.
Вот только узнать я его почему-то никак не мог, хотя неплохо помнил все казенные дома в Петербурге — включая те, которые не значились не то, что картах, а даже в телефонных справочниках для специальных учреждений. Когда автобус свернул с Невского на набережную Фонтанки, я уже подумал было, что нас определят в здание, где квартировался корпус жандармов, но нет — сияющая проблесковыми маячками колонна проехала чуть ли не до самого Летнего сада и остановилась перед Пантелеймоновским мостом. Двери распахнулись, и вежливый мужчина в штатском сопроводил нас…
Куда? Вряд ли Третье отделение успело переехать сюда с Гороховой улицы. Следственный комитет и главное полицейское управление наверняка все так же бок о бок располагались на Литейном проспекте, а переданное Совету еще в начале века здание — на Дворцовой площади. На визит в Петропавловскую крепость наши прегрешения, пожалуй, не тянут, а значит…
Да ничего это, блин, не значит.
Я рывком поднялся и прошелся в сторону окна, разминая ноги.
— Владимир! Почему вы все время ходите? — поинтересовался Камбулат. — Вы ведь все равно сидите.
Шутка в целом было ничего, но сейчас почему-то не вызвала ничего, кроме раздражения. Не то чтобы меня так уж тревожила наша участь, однако задуматься определенно стоило. И больше всего смущало то, что я никак не мог понять, куда нас привезли. И что за контора успела так резво подорваться в Красное село посреди ночи вместе с полицией. Корочки я рассмотреть не успел, но судя по тому, как присмирели и матерые гардемарины, и даже горластый бородач, которого Морозов назначил своим… кхм, представителем — с полномочиями у вежливых и серьезных господ в штатском все было в порядке.
— Ты хоть знаешь, где мы вообще? — Камбулат завалился на бок и закинул ноги в ботинках прямо на лавку. Видимо, сидеть ему уже осточертело окончально. — И долго нам тут еще… сычевать?
— Понятия не имею, — честно признался я.
Никаких подсказок вроде табличек у дверей или плакатов на стенах вокруг не наблюдалось, да и спросить было не у кого: гардемарин сразу из автобуса увели на верхний этаж, а остальных и вовсе увезли куда-то дальше по набережной. А нас ненавязчиво сопроводили сюда.
Формально — в качестве свидетелей. Фактически…
И бросили — где-то часа на два. И я уже всерьез было подумывал просто взять и удрать, но тут в кабинет вызвали Поплавского. И держали там уже давно. Не настолько, чтобы всерьез начать дергаться, но уж точно не пятнадцать-двадцать минут. На банальную сверку документов ушло бы впятеро меньше, и чем дольше бедняга оставался там, за дверью, тем больше я убеждался, что сегодняшняя ночь будет долгой. И мы имеем все шансы опоздать на утреннее построение.
И это если предположить, что случится чудо, и местные чины «забудут» сообщить в Корпус, что четыре курсанта каким-то образом оказались в Красном Селе и занимались там весьма сомнительными делами — и в весьма сомнительной компании. Наверняка Морозов попытается как-то утрясти вопрос с Разумовским, но на этот раз может не спасти даже отцовский авторитет. Странный ночной налет с самого начала отдавал тем еще душком, а уж когда выяснилось, что его сиятельство и вовсе не планирует появиться лично…
Похоже, никаких указаний сверху у него все-таки не было.
— Ну, ничего. Зато в Ставрополье сейчас тепло, а не эта грязь, — тоскливо проговорил Камбулат, словно прочитав мои мысли. — Домой поедем…
— Отставить — домой. — Я махнул рукой. — Прорвемся как-нибудь.
— Не уверен, — подал голос Корф.
Его благородие барон до этого сидел молча. То ли мысленно ругал себя за неосторожность, то ли представлял, что с ним сделают родители, когда он с волчьим билетом вылетит из Корпуса и вернется в Ярославль. Видимо, картина получилось настолько живая, что…
А впрочем, нет — не похоже. Корф вечно залипал в смартфон, не выпуская его из рук дольше, чем на пару минут, однако теперь на экране гаджета происходило что-то необычное. Не только интересное, но и, кажется, непостижимым образом связанное с нашими сегодяшними злоключениями.
— Идите-ка сюда.
Корф чуть сдвинулся на лавке, приглашая меня устроиться рядом. Я послушно уселся, а с другой стороны тут же плюхнулся Камбулат.
— Опять этого дурачка своего смотришь? — усмехнулся он. — Вот бы всех этих блогеров к нам в располагу хотя бы на недельку. В наряды походить, на физ-ру, на строевую… Сразу бы поняли, как надо отечество любить.
На экране смартфона мелькнула уже знакомая белая маска с тонкими черными усами. Похоже, Корф наткнулся на очередной выпуск на канале. Он был слишком дисциплинированным, чтобы смотреть со звуком, однако бегущая строка субтитров вполне заменяла голос. Интонаций она, конечно же, не передавала, но я почему-то ничуть не сомневался, что блогер, как обычно, язвит.
— …беспрецедентно-тяжелой обстановкой нами было принято непростое, но необходимое решение, — поведали буковки на экране. — Формально межведомственная комиссия была учреждена только недавно, но смею вас заверить — эти люди еще до Нового года начали работать в направлении…
От удивления я даже закашлялся. Впрочем, все тут же встало на свои места: изображение сменилось и перед нами вместо Маски появилась лоснящаяся физиономия Келлера. Да и речь как раз была в стиле его высокопревосходительства — пространная, пестрящая сложными словесными наворотами и при этом абсолютно пустая. Попытавшись угнаться за бегущей строкой, я потерял ход мыслей почти сразу. К счастью, пояснения не заставили себя ждать.
— Итак, в столице в данный момент работает полиция, федеральный Следственный комитет, Третье отделение собственной его величества канцелярии, — вновь возникший на экране Маска принялся демонстративно загибать пальцы. — А также отдельный корпус жандармов, не говоря уже о частных сыскных агентствах и сотрудниках министерств, которые так или иначе подключили к расследованию покушения на ее высочество Елизавету Александровну… Итого не менее четырех контор, друзья мои. Однако террористы и прочие темные личности продолжают разгуливать по Петербургу, как у себя дома. И что же делает наше мудрое руководство? — Маска сделал драматическую паузу и, воздев руки, — закончил. — Правильно — создает еще одну организацию! Слава канцлеру!
Бегущая строка исчезла, и Корф осторожно прибавил звук. Из динамиков телефона тут же донесся звук продолжителых апплодисментов, в который понемногу вплеталась знакомая всем с детства задорная цирковая мелодия. И под ее аккомпанемент в кадр вприпрыжку вбегали крохотные мультяшные клоуны всех размеров и мастей. Объединяло их только одно — в замазанных гримом чертах присутствовало неуловимое сходство с…
— Ты смотри — вылитый Келлер, — захихикал Камбулат, ткнув пальцев в экран. — Вообще одно лицо!