— У него неплохо получалось. Ребята его слушалась, и их семьи зажили гораздо лучше, чем раньше. А потом опять явился черный старец. Явился — и забрал Гришку с собой. Мы… мы думали, что больше не увидим Гришку никогда. — Барон явно сначала хотел сказать «надеялись». — Но он вернулся. Через несколько лет. Приехал на крутой машине, одетый с иголочки. Костюм, как у больших людей, манеры… Выглядел так, будто его вырезали из журнала про богатую жизнь. Поселок гулял три дня. Гришка пил, не пьянея, и рассказывал молодым балбесам о совсем другой жизни. О ресторанах, машинах, столичных красотках… О власти. О том, как жить, если не бояться. А потом он их забрал с собой в Петербург, всех до единого.
Барон замолк, задумчиво глядя в одну точку.
— Они возвращались и уезжали снова. Такие же, как Гришка — гордые, на дорогих машинах, при деньгах… Приезжали не просто так. Парни научились делать дела. И эти дела были очень далеки от того, чем следует заниматься хорошему человеку. Нет, мы и сами никогда не были ангелами, но хотя бы старались не привлекать к себе внимания. А с Гришкой…
— Цыганский квартал стал тем… чем стал, — закончил я за него.
— Да. Скупка краденого, оружие… Наркотики…
Барон явно говорил через силу, будто сам осуждал все это. Осуждал — и вместе с тем не испытывал особых мук совести. С его положением он наверняка мог попытаться что-то исправить… Но не исправил.
— У меня не было вариантов, — будто услышав мои мысли, проговорил он. — Тогда всем уже давно заправлял черный старец. А те, кто его ослушивался… Они долго не жили.
Такая вот история. Странная, похожая одновременно на сказку и сомнительного качества криминальную драму. Любой уважающий себя представитель высшего света столицы наверняка бы решил, что все это выдумки… Однако я почему-то верил барону.
Петербург жил по своим законам и правилам, но здесь, за железнодорожным переездом в Красном селе лихие восьмидесятые, похоже, так и не закончились.
— А как же полиция? — спросил я, просто чтобы нарушить тишину.
Все и так было яснее некуда, но я почему-то хотел, чтоб барон рассказал все сам.
— Когда случилась первая облава, приехал Гришка. С какими-то чинами в погонах. Те решили вопрос. Гришка сказал, что теперь мы будем платить. Не ему. Им. Сам же он за… помощь, — Барон будто выплюнул это слово, — взял не деньгами.
— А чем?
Чувствуя, что сейчас, наконец, начнется та часть рассказа, которая меня и интересует, я старался не давить.
— Он забрал с собой детей. Троих крепких подростков. Потом приехал еще. Еще за несколькими. И приезжал постоянно. Раз в три, шесть месяцев… Он никогда не требовал слишком много, да и детей забирал из тех семей, где они были. Если не обузой, то… В общем, они охотно шли с ним сами. Вот только знаешь что? — Барон вдруг резко повернулся ко мне. — Я встретил потом одного из них. В городе. И… И он не был прежним.
Внутри все сжалось. В принципе, ничего удивительного, я, пожалуй, уже догадывался обо всем и сам. Осталось только получить подтверждение.
— Он стал Одаренными? — глядя барону в глаза, спросил я.
Тот кивнул.
— А до этого? Что, никаких признаков Дара не было?
— Ни малейших. Поверь, об этом бы узнали. Дар — большое счастье для поселка… И большое проклятие.
— Понятно, — Я медленно кивнул. — И что, нет никаких догадок, куда именно увозил их… Григорий?
— Я не догадываюсь. — Барон невесело усмехнулся. — Я знаю. Мы с другими стариками посылали людей проследить за машинами. Они смогли отыскать нужно место… Вот только дальше сунуться уже не смогли. Слишком уж много там было охраны… Из тех, что еще недавно были нашими братьями.
— Вы скажете адрес? — я впился взглядом в барона.
— А зачем я, по-твоему, тебя позвал? — тот хмыкнул. — Черный старец — зло. Он сделал злом Гришку. Он принес зло моему народу. И, если Гришки теперь нет… Осталось отрубить голову этому змею. Земля станет чище. Это благо для всех.
Барон достал из кармана дорогую позолоченную ручку, резко контрастирующую с обшарпанным салоном, извлек откуда-то из-под козырька блокнот в кожаной обложке и, быстро написав несколько строк, вырвал лист и сунул мне.
— Ты хороший человек. И в тебе есть сила. Я знаю, что ты не обманешь… И что зло будет наказано. Сделай это.
Барон обмяк в кресле, будто из него вытащили стержень, и уставился в стекло невидящим взглядом.
— Благодарю вас. Сделаю. Обещаю.
Я сунул листок в карман и уже взявшись за ручку двери, замер. Одна мысль никак не давала мне покоя. И, хоть разговор уже и завершился, я все же спросил.
— Ида… мать Григория — она?..
— Моя сестра. — Барон обнажил губы в улыбке, больше похожей на мучительный оскал. — Тот, кого ты убил — моя родная кровь.
Я открыл дверь, кивнул, прощаясь, и выскользнул из машины. Увидев меня, Камбулат явно обрадовался. Он держался молодцом, но наверняка успел изрядно перенервничать, пока мы беседовали с бароном. Я шагнул к «Волге» и, подумав, обошел ее с другой стороны.
— Поехали отсюда. — Я кинул Камбулату ключи. — Давай за руль. Мне подумать надо.
Тот кивнул, обошел машину, и, дурашливо отсалютовав свите барона, так и продолжавшей на нас мрачно пялиться, уселся на водительское кресло. Через минуту машина уже мчала по Красносельскому шоссе в сторону Петербурга.
— Ну что? — Камбулат, не вытерпев, повернулся ко мне. — Получилось?
— Получилось. — кивнул я. — Еще как получилось… Понять бы, что с этим «получилось» теперь делать…
Я достал листок, который дал мне барон, и несколько раз перечитал написанное.
Почти пятьдесят километров по Киевскому шоссе и еще примерно столько же за Гатчину. Ну и глушь… Неудивительно, что старший Распутин устроил свое логово именно там…
А мне куда раньше стоило сопоставить хронологию и понять, что участие в подготовке переноса сознания одного известного генерала и послужило толчком к «исследованиям» Распутина… Или именно благодаря им с этим самым переносом все прошло нормально…
Так или иначе, со старикашкой пора заканчивать. Он наверняка уже давным-давно сообразил, кто вернулся к жизни в теле выскочки-курсанта, и хорошо, если об этом еще не знает половина Петербурга.
Но сами мы не справимся, даже при всем желании. Одному черту известно, сколько у Распутина Одаренных и какого они ранга. Да и сам старик не промах: пусть специализация у него далеко не боевая, Конфигуратор такого класса может подкинуть немало сюрпризов. Так что…
Я достал телефон и задумчиво повертел его в руках. Разблокировал, зашел в телефонную книжку, полистал. Палец застыл напротив фамилии Мещерского. Я уже почти нажал на пиктограмму звонка, как вдруг решительно заблокировал телефон.
Мещерский на удивление часто оказывается там, где нужно. В самый подходящий момент. А потом, как правило, происходит какая-то дичь. Возможно, конечно, это совпадение, но…
Не пришло ли время воспользоваться дельными советами? И сам Мещерский, и старший Гагарин, и младший Морозов, будто сговорившись, в один голос твердили мне не доверять… Не доверять друг другу, разумеется, а лучше вообще никому. Думать своей головой.
Пожалуй, самое время начать.
Я прислушался к себе и окончательно понял, что звонить Мещерскому не хочу. Удовлетворенно кивнув, я снова разблокировал телефон, уже без сомнений пролистал телефонную книжку и, отыскав нужный контакт, ткнул в кнопку вызова.
— Доброй ночи, ваше сиятельство… Да, это я… Да, я знаю, сколько сейчас времени.
Гагарин — не старший, конечно же, а капитан гардемаринской роты, мой непосредственный начальник, явно был не в восторге от звонка посреди ночи. Но стоило мне произнести еще буквально несколько слов — тут же проснулся. И разговор продлился недолго.
— Так точно. Через полчаса буду. — Я убрал телефон в карман и повернулся к Камбулату. — Давай к Зимнему. И побыстрее. Полный вперед.
Мотор взревел, и «Волга» буквально прыгнула вперед, чуть задирая капот. А я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Кажется, поспать снова не получится, но хотя бы тридцать минут отдыха у меня еще есть.
Все-таки лучше, чем ничего.
Глава 14
К имению, затерянному в забытой богом глуши, поднятая по тревоге гардемаринская рота примчала спустя три часа. Наверняка младший Гагарин еще не успел забыть разнос, который мы с ним огребли от Морозова после штурма поместья младшего Распутина, но возможность накрыть лабораторию, в которой ставили незаконные эксперименты на людях, а, возможно, и доказать причастность к этому Черного старца взяла верх над опасениями.
Даже невзирая на возможные вопросы со стороны особой комиссии.
Однако обойтись совсем без согласования не удалось: пришлось позвонить Морозову. Тот, выслушав капитана, дал “добро” и уже через минуту бойцам опергруппы ушла команда общего сбора.
Сидя внутри броневика, я поймал себя на остром ощущении дежавю. Совсем недавно мы точно так же ехали на штурм. Только тогда целью был младший Распутин. Даже интересно, что припас для нас его папенька?
Однако сходство исчезло, как только мы выгрузились из машин. В поместье никого не было. Чтобы понять это, не нужно было даже поднимать в воздух коптер с тепловизором. Массивные ворота тоскливо покачивались на ветру, а наезженная колея в свежем снегу недвусмысленно намекала, что совсем недавно здесь проехало как минимум несколько тяжело груженых машин.
М-да. Кажется, мы опоздали.
– Не расслабляться! – прозвучал в рации голос Гагарина. – Оцепление, смотреть в оба! Досмотровая группа – вперед, пошли, быстро, быстро!
Пятеро бойцов скользнули во двор поместья. Я, застыв за “Фалькатусом”, напряженно тискал цевье автомата и кусал губы.
Неужели ушел? То есть, утечка уже на самом верху? В Совете? Сам Морозов?
Да нет, бред какой-то. Кто-кто, а он уж точно видал Распутина в гробу - хоть в белых тапках, хоть без.
Но кто тогда? Впрочем, к чему гадать. Мещерский верно заметил: Распутин слишком многим успел втереться в доверие. И теперь ждать подставы можно откуда угодно. Но если в усадьбе осталось хоть что-то, хоть самый крохотный клочок бумаги…