Не то чтобы я тешил себя иллюзиями на тему того, кому действительно принадлежит огромная площадь за забором в Шушарах, однако раньше никаких проблем с въездом не территорию у меня не было. Но сегодня здесь, похоже, происходило что-то особенное. Парня на воротах я видел впервые — как и несколько десятков его товарищей. Охраны на территории почему-то оказалось чуть ли не вдвое больше прежнего.
И это определенно неспроста.
Судя по выстроившимся вдоль стены центрального здания автомобилям, к нам с дядей пожаловали гости. В изрядном количестве и явно не из простых смертных — на блестящих хромом радиаторах красовались по большей части заграничные эмблемы, и не абы какие, а исключительно премиальных марок. Огромные квадратные внедорожники с тонированными стеклами, бронированные лимузины и седаны с вытянутыми капотами, скрывающие колоссальной мощности моторы. Несколько микроавтобусов также имелись — солидным господам не положено ездить без охраны.
Рядом со всем этим четырехколесным великолепием моя «Волга» наверняка смотрелась гадким утенком, но я без всякого стеснения припарковался у здоровенного черного «Мерса» — похоже, того самого, на котором вчера ночью прикатил Морозов. Скучающие у машин здоровяки в штатском с явным подозрением наблюдали, как я выбираюсь наружу, но говорить ничего не стали. Видимо, решили про себя, что раз уж меня пропустили на входе, то сейчас напрягаться уже незачем.
Тем более, что собравшиеся под крышей бывшего склада господа в защите не нуждались. Старшие армейские чины, члены Совета, титулованные аристократы — графы и князья древних столбовых родов и их отпрыски. Пусть далеко не каждый внутри был Одаренным, их суммарной силы, пожалуй, хватило бы чуть ли не на целую армию, так что соваться внутрь без надобности определенно не стоило.
Я неторопливо прогулялся к двери вдоль машин, подметив и «Монтесуму» младшего Гагарина, и огромный, похожий на грузовик, «Шевроле Тахо». Его обладатель так и не удосужился объясниться за разгром в Красном Селе, однако я все еще рассчитывал получить ответы.
Желательно — прямо сегодня.
Незнакомые охранники — на этот раз аж четверо — расступились в стороны, а один даже потрудился утчиво распахнуть дверь, пропуская меня на склад. Внутри оказалось людно: народу было чуть ли не вдвое больше, чем я ожидал — видимо, где-то на территории устроили еще одну парковку. Далеко не все явились в гости одетыми по форме, однако от блеска звезд на погонах и золотых пуговиц все равно рябило в глазах.
Офисных помещений на такую толпу явно не хватало, и господам офицеров пришлось разместится внизу, рассевшись не только на принесенных откуда-то стульях, но и на бочках и ящиках, оставшихся еще от покойного Резникова. Я насчитал около дюжины капитанов всех рангов, трех вице-адмиралов и одного адмирала, а потом перешел к сухопутным чинам. Но на втором десятке сбился — одних только полковников и генералов оказалось заметно больше, чем их коллег из рядов Императорского флота.
И неизвестно сколько еще чинов прибыли в штатском: вряд ли все господа в дорогущих пальто и дубленках были просто чьими-то родственниками или наследниками.
Знакомых лиц определенно хватало. Многих я знал в прошлой жизни, когда сам носил на погонах фельдмаршальские жезлы, а кое с кем уже успел познакомиться и в этой. Младший Гагарин, Иван и еще несколько офицеров гардемаринской роты стояли чуть в стороне, сложив руки на груди, и хмуро разглядывали толпу. Дядя, почему-то облаченный в обычную полевую «цифру» без знаков отличия расположился неподалеку от выхода на лестницу, усевшись на край абсолютно неуместного в здешних декорациях офисного стола.
Видимо, больше сидеть было попросту не на чем, и охрана стащила вниз все, что не приколочено.
В нескольких шагах от дяди, подпирая спиной стену, стоял младший Морозов. С синяками под глазами, заметно похудевший с нашей последней встречи и нахохлившийся, будто его почему-то не могли согреть ни модное двубортное пальто, ни шелковый шарф, ни расставленные по всему складу тепловые «пушки».
Морозов смотрел то на дядю, то на носки собственных ботинок, то куда-то вдаль… В общем, изо всех сил делал вид, что до сих пор не заметил моего появления. А значит, как раз наоборот — очень даже заметил, и теперь его сиятельству стало очень и очень неуютно. Уже несколько дней от него не было ни слуху ни духу, однако я почему-то сразу понял, что лихой кавалерийский налет на вотчину Распутина в Красном селе не прошел бесследно.
То ли кто-то из шайки бородатого раскололся на допросе, то ли межведомственная комиссия не особо и нуждалась в доказательствах — на этот раз защитить Морозова не смог даже отцовский авторитет. И проблемы не заставили себя ждать.
Об их масштабе я только догадывался, однако не стал отказывать себе в удовольствии подлить немного масла в огонь и принялся буравить его сиятельство требовательным и сердитым взглядом. Тот отчаянно игнорировал, но в конце конце концов не выдержал: задергался, достал из кармана телефон и рванул к лестнице и оттуда на второй этаж — отвечать на несуществующий вызов.
В общем, слился.
А я принялся снова разглядывать все прибывающих и прибывающих господ… и не только. То и дело среди плечистых фигур мелькали другие — куда меньше и изящнее. Вряд ли хоть кому-то из генералов взбрело бы в голову взять с собой супругу, однако княгини… некоторые княгини и матерые статс-дамы и сами по себе представляли силу, с которой в столице приходилось считаться если не всем, то многим.
Вокруг дядиного стола понемногу собирались «старшие» сегодняшней сходки — генералы и статские чины из Министерства обороны. Кого-то я видел на награждении в Зимнем, а некоторых еще и сегодня днем — всего несколько часов назад, когда они демонстративно покинули аудиторию после выступления его светлости герцога Брауншвейгского. Не хватало только одного человека — который, вероятно, и был виновником сегодняшнего торжества, а заодно…
— Доброго вам вечера, милостивые судари и сударыни! Начнем, пожалуй.
Ну вот. Как говорится, вспомнишь солнце — вот и лучик. Могучий голос эхом прокатился по стенам к металлической крыше, и кряжистая фигура старшего Морозова шагнула к столу, почти полностью закрывая от меня дядю.
— К моему глубочайшему сожалению, я вижу здесь не всех, кого приглашал. И уже тем более далеко не всех, кому непременно стоило бы здесь появиться, но ожидание — это не та роскошь, которую мы сегодня можем себе позволить. — Морозов нахмурился и покачал головой. — Полагаю, вы все знаете, зачем мы сегодня собрались.
Вопрос, разумеется, был исключительно риторическим, однако добрая половина господ и дам тут же принялась кивать, а некоторые — даже поддакивать вслух, заполняя театральную паузу шушуканьем.
— И знаете, по какой причине мы, достойные и преданные сыны и дочери отечества вынуждены собираться здесь, на каком-то богом забытом складе, а не там, где нам положено, — продолжил Морозов, понемногу возвышая голос. — И положено по праву! Но разве во всем этом виноват кто-то, кроме нас самих? Нет, едва ли. Мы сами допустили, что сейчас в половине министерских кабинетов сидят те, кого интересует только собственный кошелек. Сами превратили Государственную думу в шайку бесполезных болтунов. И сами не заметили, как прямо у нас под носом расхаживают враги. Это наши ошибки лишили страну императора и едва не стоили жизни его дочери!
Обычно Морозов изъяснялся попроще — особенно когда говорил для пары десятков вояк. Но сегодня не поленился заготовить самую настоящую речь… Или скорее подрядил кого-то поязыкастее.
— И что теперь? В столице чуть ли не каждый день стреляют, чинуши из межведомственной комиссии хватают людей направо и налево, а теперь, ко всему прочему, сюда еще и приехал какой-то там герцог, да еще и с целой ротой иберийского спецназа! — Голос Морозова набрал полную силу и загремел, как крупнокалиберный пулемет. — А мы вынуждены встречаться тайно, как какие-нибудь заговорщики или безусые студенты, задумавшие совершить революцию. Вам не кажется, что пора напомнить всем, кто здесь хозяин?
Еще одна пауза — только на этот раз в гробовой тишине. Господа офицеры и их сиятельства князья и графы наверняка ожидали чего-то подобного, но, похоже, все-таки недооценили амбиции своего предводителя. А тот явно не собирался ограничиваться разговорами.
— Пора действовать, милостивые судари. И если вы ждете подходящего момента — вот он, и лучшего уже не будет! Не знаю, как вы, а я больше не собираюсь терпеть убийц и предателей, которые почему-то решили, что этот город принадлежит им. — Морозов расстегнул верхнюю пуговицу на кителе и вполголоса закончил: — И если нас вынудят применить силу — не сомневайтесь, мы ее применим.
Толпа тут же принялась аплодировать — будто по команде…, но как-то жиденько. Точнее, недостаточно единодушно и громко на мой скромный взгляд. И если генералы из особо приближенных явно не жалели ладоней, то остальные оказались не столь активны.
А кто-то, похоже, даже не скрывал, что считает все выступление Морозова второсортным шоу для легковерных.
Не знаю, как я раньше не заметил старшего Гагарина: он, как и всегда, выделялся из толпы, и даже с совсем не героическим ростом при этом умудрялся смотреть на окружающих сверху вниз. А к лицу его сиятельства будто намертво пристала улыбка, с которой умудренные опытом взрослые обычно разглядывают детей или какое-нибудь потешное зверье в зоопарке.
— А вы? — Морозов, разумеется, тут же безошибочно определил потенциального инакомыслящего. — Что скажете вы, Юрий Алексеевич?
— Я? Что ж, если вас действительно интересует мое мнение — что само по себе в высшей степени сомнительно, — Гагарин в своей привычной манере нисколько не миндальничал, — то я скажу, что вы сошли с ума. Сейчас не восьмидесятые и даже не девяностые годы, чтобы подобные вопросы решались одной лишь силой. В конце концов, вы, Николай Ильич, глава Совета безопасности, а не банды «братков».
В огород младшего Морозова полетел не то, что камушек — самый настоящий булыжник. Гагарин, разумеется, не стал упоминать конкретные события, однако провел настолько недвусмысленную параллель, что ее понял бы даже гимназист.