— Горчаков Константин Михайлович, — вполголоса прочитал я, — заведующий кафедрой физики высоких энергий и элементарных частиц.
Слова, написанные снизу, вряд ли могли сообщить хоть что-то солдафону вроде меня. А вот фамилию — да и имя с отчеством — я определенно уже слышал. И поставил бы все свое курсантское довольствие за полгода, что кафедру возглавлял один из многочисленных потомков того самого канцлера.
Обычно наследники рода светлейших князей Горчаковых выбирали, по семейной традиции, карьеру в Министерстве иностранных дел, но тезка моего дяди предпочел точные науки, и, судя по буковкам «д. ф. н», скромно устроившимся перед фамилией на табличке, добился на этом поприще немалых успехов.
— Мой руководитель, — пояснила Алена, открывая передо мной дверь. — Сережа уже давно просил его помочь с делом, но Константин Михайлович очень, очень занятой человек.
Судя по едва заметному придыханию, моя спутница мысленно наделила его све… то есть, господина доктора наук чуть ли божественным статусом. И испытывала к нему то ли непомерное почтение, то ли вообще что-то вроде влюбленности. Потрудись Гагарин чуть лучше проинструктировать меня перед поездкой, я бы, пожалуй, мог если не почитать что-то из работ Горчакова, то хотя бы в общих чертах ознакомиться с биографией.
Но пока у меня имелась возможность только разглядывать его обитель. Вопреки ожиданиям, за дверью располагался не солидный кабинет, а скорее что-то вроде лаборатории, в самом углу которой расположился видавший виды письменный стол, а сразу за ним ветхое кресло на колесиках, наверняка заставшее еще царствование дядюшки Николая, книжная полка… и все.
Похоже, местный владыка не любил тратить казенные деньги на обстановку. Или вообще не обращал особого внимания, на такие мелочи, как мебель. Зато приборов в его обители я насчитал около полутора дюжин. Увесистые ящички с крутилками потенциометров и ручками сверху или по бокам явно были произведены еще чуть-ли не середине века, но порой среди них попадались и относительно «свежие», с цифровыми дисплеями.
Пожалуй, вывод о скромности Горчакова я все-таки сделал раньше времени — одна такая высокоточная игрушка вполне могла стоить, как четыре моих «Волги».
С мотоциклом в придачу.
— Константин Михайлович! — Алена шагнула вперед, оглядываясь по сторонам. — Константин Михайлович, где вы?
— А?.. Кто здесь? — удивленный мужской голос раздался совсем близко. — Я не… Проклятье!
Послышался глухой удар, и откуда-то из-под лабораторного стола, потирая ушибленный лоб, вынырнула высокая тощая фигура. Взглянув на которую я едва смог сдержать улыбку.
Горчаков ничуть не напоминал своего великого предка, хоть наверняка уже и был ровесником орденоносного государственного мужа, чей портрет я видел сотни, а то и тысячи раз. Если его светлость канцлер с годами приобрел какую-то особую породистую стать, то этот до сих пор сохранил что-то мальчишеское, будто когда-то еще подростком сразу начал стареть, непостижимым образом миновав зрелость.
Волосы на макушке Горчакова исчезли, зато по бокам продолжали расти буйными седыми прядями — прямо как у безумного ученого из какого-нибудь старого фильма. А толстенные очки в роговой оправе и халат с прожженным кислотой лацканом, надетый на непонятного цвета вязаный свитер, лишь усиливали впечатление.
Впрочем, вся эта забавная неуклюжесть Горчакову на удивление шла — и пожалуй, в каком-то смысле даже располагала к себе.
— Доброго вечера… господин доктор? — полувопросительно поздоровался я, прикрывая за собой дверь.
— Константин Михайлович, — вполголоса поправила Алена.
— К вашим услугам! — Горчаков тут же бросился ко мне, на ходу протягивая для пожатия длинную костлявую руку. — Да, да, помню, меня предупреждали о вашем визите… Виталий?
— Владимир, — улыбнулся я. — Приятно познакомиться.
— Мне тоже, мне тоже — очень приятно! — Горчаков потряс мою конечность с такой силой, будто всерьез планировал оторвать. — Прошу, проходите сюда, Валерий. Думаю, нам с Аленой уже есть что вам рассказать.
Похоже, к моему приезду действительно готовились — как ни странно. На экране ноутбука, стоявшего на лабораторном столе по соседству с местным оборудованием, я разглядел уже знакомое изображение — кадр из того самого видео с уличной камеры, которое я еще перед Новым годом демонстрировал Гагарину.
— Должен сказать, данных для анализа все-таки маловато, — Горчаков схватил меня под локоть и потащил чуть ли не силой. — Однако кое-что я могу предположить уже сейчас. И, смею утверждать, Виктор — едва ли ошибусь в своих предположениях!
Его светлость доктор физических наук определенно не блистал манерами и не предложил мне ни чаю, ни даже присесть. Впрочем, устраиваться все равно было некуда — единственное кресло пряталось за столом, а работать здесь, похоже, и вовсе предпочитали исключительно стоя. К тому же Горчаков в очередной раз перепутал мое имя, что вполне могло означать высшую степень пренебрежения или…
Нет, скорее все же самую обычную рассеянность. Работа поглощала старика настолько, что люди и прочие отвлекающие факторы для него уже давно превратились во внешние раздражители. Наверное, он в глубине души отчаянно желал избавиться от меня как можно скорее — поэтому и перешел сразу к делу, миновав все ненужные расшаркивания.
Ну и славно.
— Полагаю, это вы уже видели. — Горчаков чуть отодвинулся, подпуская меня ближе к ноутбуку. — Определенно похоже на удар сверху атакующим элементом — чем-то вроде Свечки. Однако ее мощность составила порядка…
— Мы с его сиятельством Сергеем Юрьевичем, — Я на всякий случай скосился на Алену, — предполагаем работу нескольких высокоранговых Одаренных.
— Да, мне эта мысль тоже приходила в голову. Как самая, пожалуй, очевидная, — улыбнулся Горчаков. — Но посмотрите, Виталий — какой тут ровный поток!
Лично я видел на экране только столбик, упирающийся в пока еще целую крышу логова «красноперых», но на всякий случай кивнул. И уже приготовился выслушать прорву неизвестных научных терминов, однако его светлость доктор забывал только мое имя. А вот то, что говорит с первокурсником военного ВУЗа, похоже, все-таки помнил.
И излагал свои мысли, надо сказать, весьма увлекательно.
— Позвольте мне пояснить. Контур элемента, который мы можем наблюдать на видеозаписи, фактически представляет собой прямые линии, — продолжил Горчаков, бесцеремонно ткнув сухим узловатым пальцем в экран ноутбука. — Никаких неровностей, которые могли бы однозначно указать на разные источники энергии. А значит, речь идет или об абсолютно резонансных частотах…
— Или о том, что источник все-таки один! — нетерпеливо встряла Алена. — Константин Михайлович, вы ведь не потеряли график?
— Я?.. Нет, нет, конечно же. — Горчаков тут же принялся рыться в кипе бумаг, лежавшей на лабораторном столе. — Он должен быть где-то здесь… Господи, куда же я его засунул?
При всех своих талантах, аккуратностью его светлость доктор явно не отличался. Видимо, его гений ничуть не нуждался в порядке и привык повелевать хаосом на всех уровнях, и подобные бестолковые поиски нужных документов случались по несколько раз на дню. Алена терпеливо подождала примерно полминуты, и только потом, закатив глаза, вздохнула:
— Каждый раз так… Вы позволите, Владимир?
Не успел я даже кивнуть, как она шагнула вперед и, вдруг оказавшись совсем рядом, жестом фокусника вытащила откуда-то у меня из-под локтя небольшой листок миллиметровой бумаги.
— О! Вот же он! — радостно воскликнул Горчаков. — Скажите, Василий — что вы здесь видите?
Я видел… да, пожалуй, ничего особенного. Никаких осей координат на бледно-голубой сетке не имелось, а сам по себе чуть заваленный вправо «горб» графика мог означать что угодно. От не вполне нормально распределения до какого-нибудь куска синусоиды. Но изображать недалекого солдафона и падать в глазах Алены ниже плинтуса отчаянно не хотелось, так что я отобрал у нее листок и даже попытался сделать умное лицо.
— Это… некая зависимость, — осторожно начал я, — довольно ровная, хотя…
— Именно так, друг мой. — Горчаков выхватил у меня график и принялся водить по нему пальцем. — Абсолютно ровная! Вечером двадцать третьего октября — в тот самый день, когда неизвестные атаковали Пажеский корпус — я проводил эксперимент. Здесь, в лаборатории. Тогда и получился этот странный сигнал.
— Так, значит, это распечатка с?..
— С осциллографа, — подсказала Алена. — Когда Сергей попросил меня помочь вам в расследовании, я сразу подумала, что это может быть как-то связано с ударом на видео.
— Сам бы я никогда до такого не додумался. И лишь благодаря моей ученице у нас теперь есть версия. — Горчаков осторожно положил листок на клавиатуру ноутбука. — Мы полагаем, что прибор мог уловить выброс энергии — и выдать вот такой график.
Я молча кивнул. На точное объяснение моих познаний физики определенно не хватало, однако в общих чертах вывод казался верным. Что бы тогда ни разнесло бальный зал в Пажеском, мощность была колоссальная. Неудивительно, что чувствительный прибор поймал «выхлоп» элемента даже с почти трех десятков километров.
— Как вы совершенно верно заметили, Валерий, кривая абсолютно ровная. Хотя осциллограф такого класса точности отметил бы даже самое незначительное биение. — Горчаков принялся щелкать мышкой, и изображение на экране увеличилось примерно вдвое. — Но нет — ничего подобного. Даже если мы возьмем другой масштаб, график, можно сказать, не изменится.
— И что означает? — уточнил я.
— В сущности, пока лишь то, что я едва ли ошибся в предположениях. Видите ли, Василий, мне в свое время приходилось изучать совместную работу нескольких Одаренных. Не таких сильных, конечно же, но ранг здесь едва ли имеет значение. При желании мы с вами и Аленой даже могли бы провести небольшой эксперимент. — Горчаков мечтательно заулыбался, но тут же взял себя в руки. — Но делать этого здесь, конечно же, не следует. Тем более что результат мне и так известен.