Впрочем, старикашке и на деле был и тем, и другим. А лежащие на столе худые руки, скованные тяжелыми свинцовыми кандалами, лишь дополняли образ. Как и седые пряди, повисшие грязными сосульками. В их тени я так и не смог разглядеть лица — только глаза. Тусклые зеленые огоньки, которые будто не отражали слабенький свет лампочки, а сами сияли чем-то хищным и недобрым.
Распутин. Древняя, хитрая и очень сильная тварь. Способная наводить ужас, даже сидя в подвале.
Но я пришел сюда не для того, чтобы бояться.
— Доброго дня, ваше сиятельство.
— Пришел все-таки?.. А я уж не надеялся. Ну, присаживайся, Владимир. — Распутин не без труда поднял руку, звякнув цепью, и указал на стул напротив. — Нас ведь слушают?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — В такие подробности меня не посвятили.
— Слушают, слушают… Только оно ведь как? — Распутин едва слышно усмехнулся. — Послушают — и перестанут.
На этот раз он даже не пошевелился. Но по подвалу ощутимо протянуло холодком, лампочка за моей спиной с тихим жужжанием замигала… и все закончилось. Без спецэффектов и какого-либо видимого результата. Однако я почему-то не сомневался, что вся шпионская аппаратура — включая закрепленный у меня под кителем микрофон — разом сгорела, выйдя из строя всерьез и надолго. На атакующий элемент Распутина бы не хватило, но такие фокусы ему, похоже, оказались под силу.
Значит, тишина в эфире? Что ж, так даже лучше.
Я на всякий случай выждал несколько секунд, вслушиваясь, не раздастся ли наверху топот солдатских ботинок, но в доме царила тишина: видимо, Морозов со следователями решили, что я как-нибудь справлюсь.
— Чего вы хотите? — негромко поинтересовался я.
И уселся на стул. Приближаться к Распутину не было никакого желания, однако демонстрировать свои опасения мне хотелось еще меньше.
— Чего хочу?.. Да не спеши ты уж так. Давай сначала поздороваемся, как следует, ваша светлость.
Да твою ж…
— Благородие, — ледяным тоном поправил я. — До светлости мне еще…
— Лет этак десять с хвостиком. Только в обратную сторону, Владимир… Владимир Федорович — только не тот! — Распутин едва слышно хохотнул, радуясь внезапно получившемуся каламбуру. — Да не дергайся уже — все я про тебя знаю.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друг. Не слишком долго, но вполне достаточно, чтобы понять: паясничать и изображать недоумение уже поздно.
— Тогда перейдем к делу, старик. — Я облокотился на стол. — Итак — что тебе нужно?
— Старик… Верно говоришь, старик я, — усмехнулся Распутин. — И столько лет уже старик, что тебе и не снилось, хоть и сам не малец… А хочу я, чего и все — еще пожить. Думаешь за полтораста лет надоело уже? Как бы не так!
— Полагаю, это тебе уже не грозит — после всего. — Я пожал плечами, старательно изображая невозмутимость. — Вероятнее всего, из этого подвала ты выйдешь уже ногами вперед.
— Шиш тебе! Всем вам — шиш! — Распутин снова громыхнул кандалами и помахал передо мной сложенной из пальцев незамысловатой конструкцией. — Я дедушек ваших пережил, отцов — и вас всех переживу, господа хорошие. И ты, Владимир Федорович, мне в этом поможешь.
— И каким же образом? — осторожно поинтересовался я.
Давить на старика не стоило — он и так взбесился куда сильнее положенного. И если злоба вдруг окажется сильнее желания выйти на свободу… Нет, такой результат нам точно не нужен.
Ни мне, ни, пожалуй, даже Морозову.
— А очень просто. — Распутин подался вперед. — Добудешь мне вертолет с пилотом и миллион иберийских реалов ассигнациями. Принесешь сам.
— Скучные у тебя требования, Григорий Ефимович, — усмехнулся я. — Неинтересные. Думаешь, тебе просто так дадут уйти?
— Дадут, куда денутся. А чтобы не дергались — ты мне компанию и составишь. Слетаем с тобой до границы, а обратно уж как-нибудь сам. У тебя ноги теперь молодые — не пропадешь.
Деньги в валюте, вертолет, заложник… Может, и не самый ценный — зато меня можно не без удовольствия прихватить на тот свет, если что-то вдруг пойдет не так. И чудо-оружие в виде страховки. Стандартная схема, вот только…
— Мог бы все это и Морозову озвучить, — проговорил я. — Зачем?..
— А затем, Владимир Федорович, что ты, в отличие от Морозова, постараешься. — Глаза Распутина хитро сверкнули в полумраке. — Во-первых, потому что иначе все узнают, кто ты такой. А во-вторых — я тебе кое-чего интересного расскажу. По секрету.
На этот раз я предпочел отмолчаться — наши беседа и так уже слишком сильно напоминала преферанс с неизвестными ставками. А значит, старикашка вполне мог и блефовать, и мой интерес только сыграл бы ему на руку.
— Думаешь, обману? Да брось, зачем оно мне?.. Ты парень толковый, наверняка уже догадался, что я не один всю эту кашу заварил. — Распутин на мгновение смолк, но, не дождавшись от меня ни слова, продолжил: — Не один заварил — и расхлебывать один не стану. С чего я, по-твоему, крейсер сжег? Морячков этих несчастных?.. А потому, друг, что обманули меня. Провели старого — только я их тоже проведу. Как выберемся, я тебе все расскажу. Как на духу, как у батюшки на исповеди — про каждую сволочь эту узнаешь, чтобы им небо с овчинку показалось.
Не знаю, каких усилий мне стоило не дернуться. Внутри я весь подобрался, как хищник перед прыжком, и Распутин это наверняка заметил — с его-то опытом.
— Не веришь, Владимир Федорович? Так зря не веришь, — рассмеялся он. — Нет у нас с тобой дружбы, и быть не может, но ты человек особый. Морозову ничего не скажу, хоть пусть режет меня — а тебе скажу. И за Гришку своего… Простить не прощу, но и припоминать не буду, вот те крест. — Распутин, позвякивавая цепями, коснулся кончиками пальцев сначала лба, потом груди и обоих плеч. — Я тебя с того света вытащил — и ты меня, получается, вытащишь.
— Красиво поешь, старый, — вздохнул я. — Только…
— Ну, не веришь — дело твое. Значит, тому и быть: через три часа я снова, стало быть, повторю. И Морозову заодно все про тебя и расскажу. — Распутин возвысил голос. — И пусть его сиятельство уж сам думает, что ему важнее — с тобой разговор вести, или чтобы в городе ничего ненароком не сгорело… Три часа, Владимир Федорович — тебе решать, как быть.
— Слишком мало времени. — Я ответил, почти не задумываясь. Даже если я… кхм, приму предложение, раздобыть такую сумму и вертолет попросту невоз…
— Тише. Тише, парень. — Распутин погрозил мне пальцем. — Думаешь, я тут с тобой торговаться буду?
— Именно этим ты сейчас и занимаешься, — огрызнулся я. — Помирать-то не хочется.
— Не хочется, Владимир Федорович, ой, не хочется… Так я и не собираюсь. Как все сделаешь — позвонишь. — Распутин снова загремел кандалами и достал откуда-то из складок одежды телефон. Старенький, еще кнопочный. Выключенный — поэтому, скорее всего переживший фокусы, спалившие всю технику вокруг. — Три часа у тебя на все. А не успеешь — тогда не обессудь.
Глава 29
— Ну, что там? — Как бы Морозов ни старался скрыть свою нервозность, у него это не получалось. — Поговорили?
— Поговорили, —- вздохнул я.
— Ну и? Не тяни!
— Давайте наедине, Николай Ильич… — негромко проговорил я, глянув по сторонам. Морозов раздраженно выбросил окурок на траву и быстрым шагом зашагал в сторону дороги, даже не проверяя, иду ли я за ним. И вдруг остановился так резко, что я чуть не врезался ему в спину.
- Ну?!
— Распутин требует вертолет с полными баками, пилота и миллион иберийских реалов ассигнациями. Деньги должен принести ему я. А потом сопроводить до границы, где он меня отпустит… Обещает отпустить, - усмехнулся я. - Дает на все про все три часа. В противном случае ударит снова. Куда — разумеется, не сказал
— А ты тут при чем? — прищурился Морозов.
— Понятия не имею, — пожал я плечами. Как мне показалось — вполне искренне. — Гибель сына… Кажется, во всех провалах старик винит меня, и теперь хочет поквитаться. Сомневаюсь, что мне удастся вернуться с этой прогулки.
— Никакой прогулки не будет, — Морозов стиснул челюсти так, что я, кажется, услышал хруст зубов. — Мы не ведем переговоров с террористами.
— То есть…
— То есть, возвращайся в расположение, Острогорский. Спасибо за помощь. Дальше будут работать мои люди. На всякий случай будь на связи, - отчеканил Морозов.
И, моментально потеряв ко мне интерес, быстро пошел к дому, на ходу доставая телефон.
Твои люди будут работать… Уж они-то отработают, да.
Я тоже достал телефон и двинулся к дороге.
В то, что Морозов поднимет на уши весь город в поисках грузовика с таинственным оружием Распутина, я не сомневался. Вот только его люди — гвардейцы. Вояки, у которых нет никакого опыта оперативно-розыскной работы. Такие отлично годятся вышибать двери и крутить руки, но аналитика - уж точно не их конек.
Да, сейчас Совет поднимет все спецслужбы и городскую полицию. Но уж если Морозов решил не вести переговоров…
Лучше не рисковать.
Найдя нужный номер, я ткнул в пиктограмму вызова, приготовившись слушать долгие гудки. Однако, к моему удивлению, ответили почти сразу.
— Что у тебя, Острогорский? — голос Гагарина-младшего звучал собранно и деловито.
— Здравия желаю, ваше сиятельство, — отозвался я. — У меня дело, не требующее отлагательств.
— Как будто когда-то было иначе… Излагай, только сжато. Времени нет.
Я и изложил. Настолько сжато, насколько смог. Гагарин выслушал… Но ничего не ответил. Когда молчание затянулось, я напомнил о себе.
— Ваше сиятельство?
На том конце трубки послышался вздох.
— Володь, я понимаю тебя, но ничем не могу помочь. Нас оттеснили настолько далеко, насколько могли. Мы теперь вообще на подхвате крутимся, всем лейб-гвардия заведует.
— Но они же дуболомы! — вырвалось у меня. — Не найдут ничего. Даже с полицией - не найдут!
А может, даже не будут особо напрягаться - в том случае, если Морозову нужен повод еще туже закрутить гайки и ритуальная жертва в виде еще одно крейсера. Или станции метро. Детского дома. Больницы… Для Совета цель всегда оправдывала средства.