гинального. Как будто автор статьи задался специальной целью – опорочить русского писателя, доказать его неоригинальность, его подражание западным образцам.
За последнее время в литературоведческих кругах много говорят об Александре Веселовском. Он – крупнейший ученый-философ досоветского периода и является одним из тех людей, имена которых украшают прошлое нашего Университета. Но нельзя его модернизировать, думать, что Веселовский во всем своем творчестве созвучен тем высоким требованиям, которые предъявляет советская эпоха. Несомненно, многое в методах Веселовского было неправильно и ненаучно. Отрицательные стороны его концепции и метода довлеют над некоторыми из наших литературоведов, и они, сами того не замечая, допускают низкопоклонство перед буржуазной литературой.
Одной из форм низкопоклонства является манера некоторых авторов или лекторов приводить бесчисленные цитаты из произведений буржуазных писателей – без всякой на то необходимости, даже нередко совершенно второстепенные авторы, журналы цитируются, что называется, “вдоль и поперек”. Застарелая болезнь низкопоклонства и раболепия сказывается и в стремлении некоторых наших ученых напечатать свои статьи прежде всего в заграничных журналах. И нужно видеть, как действует на них упоминание хотя бы в самой незначительной заметке в заграничном журнале. До сих пор некоторые воспринимают это как самую высокую похвалу. Иногда встречается в нашей среде и преувеличение роли культуры и языка того или иного народа. На одном из заседаний Ученого совета уважаемый член совета, академик, проводил ту мысль, что у нас можно предложить студентам изучать один язык, именно английский, а это потому-де, что это язык мировой культуры и что ему предстоит ведущая роль в ее развитии.
– Мы вовсе не собираемся отдавать нашего революционного первенства другим народам, мы вовсе не полагаем, что русский язык имеет или будет иметь меньшее значение в истории развития человеческой культуры, чем английский язык, – заявил профессор А. А. Вознесенский под громкие аплодисменты присутствующих»[1700].
Чтобы понять, какого рода было это собрание, приведем выдержку из записок О. М. Фрейденберг:
«Не так давно Вознесенский собрал всех преподавателей и аспирантов 12-ти факультетов. Нас заставили явиться под расписку. В фойе стояли 12 столов, за которыми переписывали всех присутствующих. ‹…› Два часа говорил Вознесенский. Он бичевал людей, называя их по фамилиям. За “низкопоклонство перед иностранщиной”, которое выражалось в том, что цитировался заграничный писатель или ученый. Из гроба был поднят А. Н. Веселовский – его “прорабатывали”. Жирмунский, узнавший от Марьи Лазаревны [Тронской], что выступление Фадеева осуждено-де Сталиным, заступился за Веселовского, а затем один партиец, Дементьев[1701], зачитал ранние цитаты из Жирмунского, в которых Жирмунский ругает Веселовского за все то, за что сегодня хвалит.
Два дня длилась “конференция”. Я сидела и слушала. Какое огромное и блестящее собрание, – весь цвет научной мысли, – какие огромные усилия, и для чего же? Чтоб измыслить способы задушения этой самой научной мысли. Страх, ужас перед тем, как бы не проскользнула где-нибудь мысль. Ректор давал указания, как “предусмотреть”, “не допустить”, “вовремя учуять” и т. д.»[1702].
Естественно, что и Пушкинский Дом попал в круговорот этих событий – из Москвы специально приехал директор Института литературы академик П. И. Лебедев-Полянский, чтобы за полгода до своей смерти расставить все точки над i в деле истории литературы. Б. М. Эйхенбаум записал тогда:
«Было собрание с речью Лебедева-Полянского о «низкопоклонстве» («наплевать на Мольера» – точные слова) и смехотворными выступлениями после нее»[1703].
31 октября ректор ЛГУ А. А. Вознесенский подписал приказ, которым поздравил всех с 30-летием Советской власти. Этот приказ представляет нам во всей красе Вознесенского-оратора, а также передает пафос эпохи:
«30 лет назад под руководством большевистской партии, во главе с великими вождями Лениным и Сталиным русский революционный рабочий класс ниспроверг капиталистический строй, уничтожив власть помещиков и капиталистов в нашей стране. Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новую эру в мировой истории, положила начало эпохе перехода человечества к коммунистическому Обществу.
За 30 лет Советской власти наша страна превратилась в передовую индустриальную и колхозную державу, страну дружбы народов, она стала оплотом мира и безопасности народов, надеждой всего прогрессивного человечества.
Союз Советских Социалистических Республик явился первым в истории человечества государством, в котором социализм из мечты превратился в действительность. Этим исключительным успехом наша страна обязана тому, что наша партия и наш народ вооружены самой передовой революционной теорией – учением Ленина и Сталина.
Наша передовая социалистическая система обеспечила невиданный расцвет науки и культуры. Наука стала верно служить своему великому народу.
В беспримерных боях Великой Отечественной войны сказались все преимущества нашей социалистической общественной системы, советского государственного строя. Своей титанической борьбой советский народ спас человечество от ига фашизма. И теперь Советский Союз продолжает стоять на страже мира и безопасности, демократии и свободы, гуманизма и равноправия народов. Разоблачая поджигателей войны, борясь против империализма, Советский Союз завоевал горячие симпатии миллионов людей во всем мире.
Воодушевленные великой целью – построения коммунистического общества в нашей стране, народы Советского Союза с патриотическим подъемом восстанавливают своим героическим трудом народное хозяйство, создают новые заводы и фабрики, развивают сельское хозяйство и транспорт.
Вместе со всем советским народом участвует в строительстве социалистической родины многотысячный коллектив Ленинградского Университета, настойчиво решая задачи развития советской науки и культуры и подготовки кадров высококвалифицированных специалистов.
За 30 лет Советской власти наш Университет превратился в один из крупнейших центров научной мысли и дал советской стране 28 тысяч специалистов, пополнивших ряды славной советской интеллигенции. В стенах Университета рождалась советская оптика, создавался советский синтетический каучук, ковалось новое учение о языке. Университет по праву гордится именами многих и многих своих питомцев и ученых.
Овладевая высотами марксистско-ленинской науки, применяя марксистско-ленинскую методологию во всех отраслях науки, профессора и преподаватели, аспиранты и студенты нашего Университета ставят своей целью – вместе со всеми советскими учеными – еще выше поднять знамя советской науки, превзойти достижения зарубежной науки, способствуя дальнейшему расцвету нашей великой и любимой Родины.
Поздравляю профессоров, преподавателей, аспирантов, студентов, рабочих и служащих Университета с торжественным праздником 30-летия Великой Октябрьской социалистической революции и призываю всех членов нашего университетского коллектива к борьбе за новые трудовые успехи на благо нашего социалистического отечества.
Пусть крепнет и процветает наша великая и могучая Советская Родина!
Да здравствует наш великий и мудрый вождь и учитель – товарищ Сталин!»[1704]
Проходившая с 3 по 22 ноября 1947 г. IV годичная научная сессия университета была приурочена как раз к 30-летию Октября. За это время было заслушано более 220 докладов, отразивших достижения советской науки[1705]. Заседания научной сессии посетили более 9 тыс. слушателей[1706].
25 ноября в газете «Ленинградский университет» появилась статья студента филологического факультета Л. М. Аринштейна «Успехи советской филологии», посвященная докладам на университетской сессии:
«Оживленно проходят секционные заседания филологии. Докладчики не столько говорят об успехах советской филологии за 30 лет, сколько демонстрируют этот факт высоким качеством своих докладов. Глубокая научность, смелость и оригинальность творческой мысли, любовь к своему делу отмечают ряд докладов, сделанных на отделении литературоведения. Неудивительно поэтому, что такие доклады вызывают массу вопросов, оживленные прения.
Острую полемику вызвал ряд положений доклада профессора Г. А. Гуковского “Петербургские повести Гоголя”. Профессор В. Е. Евгеньев-Максимов оспаривал утверждение Гуковского, что “Мертвые души” являются единственной русской поэмой XIX века, поскольку в этой поэме в сущности нет ни одного положительного народного образа. Отстаивая свою точку зрения, проф[ессор] Гуковский указал, что преобладание положительного не обязательно следует исчислять количеством положительных персонажей. В то время как отрицательные образы русских помещиков очерчены совершенно конкретно, положительный образ выражен Гоголем в субъективно-лирическом плане. Этот лирический образ, исполненный веры в силу и в будущее русского народа, пронизывает всю поэму и очерчивается в образе тройки – символе России для Гоголя. Этот образ гораздо шире и значительней отрицательных образов “Мертвых душ”, что дает возможность рассматривать уже одну 1-ю часть как законченную эпическую поэму в широком понимании этого слова.
Еще больше споров вызвал вопрос о социальном месте Гоголя в русской литературе. Отбросив абстрактную формулу “Гоголь – народный русский писатель”, проф[ессор] Гуковский продолжал: “Но кого мы в праве называть народом в России 40-х годов? – Массу крепостных крестьян. Следовательно, Гоголь объективно был на стороне крепостного крестьянства. Очевидно, что Гоголь художественно адекватен Белинскому, позиция которого, как защитника интересов крестьянства, не вызывает сомнений. Почему же мы должны отказать Гоголю в звании крестьянского писателя?”