Министр высшего образования СССР С. В. Кафтанов по итогам «дела КР» сделал следующие выводы:
«Советская наука имеет огромные успехи. Она имеет все основания в ближайшее время превзойти достижения науки за рубежом. Современная империалистическая буржуазия пытается возродить прежние легенды об отсталости России, с тем чтобы, как это было раньше, обкрадывать русских ученых, присваивать себе их открытия, добывать для своих империалистических хозяев приоритет в науке, нужный им как оружие эксплуатации, как средство личного обогащения.
Некоторые наши ученые, поддаваясь этим домогательствам, проявляя низкопоклонство перед буржуазной наукой, иногда исходя из псевдогуманистических целей или личных интересов, в погоне за личной славой стараются скорее сообщить о своих научных достижениях за границу, пренебрегая интересами своего государства.
В результате таких антипатриотических и антигосударственных поступков достижения и открытия наших ученых нередко становятся известными и используются за границей раньше, чем в нашей стране, а это ведет к потере приоритета наших ученых и потере прав советского государства на новые открытия, что наносит серьезный ущерб нашей стране. Антипатриотический и антигосударственный характер подобных действий совершенно очевиден.
Некоторые ученые считают, что, поступая таким образом, они проявляют гуманизм и помогают всему человечеству использовать новое открытие. Это, конечно, – ошибочное представление.
Прежде всего, научные открытия, как только они попадают в капиталистические страны, становятся достоянием не трудящихся, не народа, а капиталистов и империалистов. Не следует забывать, что только в нашей стране все научные достижения и открытия служат народу, являются его достоянием. За рубежом достижения ученых становятся собственностью фирм, концернов, крупных капиталистов, которые исходя из своих корыстных интересов применяют эти достижения для эксплуатации трудящихся, получая на них огромные прибыли, или используют их в целях империалистической экспансии ‹…›.
Поэтому совершенно недопустимыми, достойными сурового осуждения являются факты, когда отдельные ученые, открыв то или иное явление, тот или иной препарат или создав ту или иную машину, не заботятся о сохранении приоритета нашей страны, не соблюдают необходимой секретности в работе, а часто даже стремятся немедленно опубликовать об этом в печати – и даже не в нашей печати, а за границей, – нанося тем самым большой урон советскому государству.
Нет необходимости доказывать, что пренебрежительное отношение отдельных ученых к вопросу о том, где будет использовано их научное открытие – у нас или за границей, – ничего общего не имеет с советской идеологией, с советским патриотизмом»[336].
Как можно видеть, «дело КР» имело серьезнейшие последствия, но всесоюзного резонанса еще не получило. Закрытые обсуждения письма ЦК, пьеса К. Симонова «Чужая тень», созданная по мотивам дела, оставались локальными мероприятиями, тогда как руководству страны не терпелось донести свои мысли до каждого. И тогда был задействован последний, важнейший инструмент советской пропаганды – кинематограф.
Именно кинофильм «Суд чести», являющийся пересказом реальных событий, притом необыкновенно близким, стал заключительным аккордом этой идеологической кампании. Картина была поручена сценаристу А. П. Штейну и режиссеру А. М. Роому, которые в процессе работы посетили и сам суд над учеными. Осенью 1947 г. готовый сценарий был направлен в ЦК, а в начале 1948-го, после внесения корректив, утвержден министерством. В марте на «Мосфильме» начались съемки, и к ноябрю фильм был готов. Руководство страны осталось довольно: 8 января 1949 г. Министерство кинематографии СССР выдало разрешительное удостоверение на демонстрацию фильма[337], 25 января состоялась его премьера, и в том же году создатели картины и исполнители главных ролей были удостоены Сталинской премии I степени.
Весь смысл идеологической кампании – как предтечи борьбы с космополитизмом – выражен в словах общественного обвинителя на суде чести, роль которого исполнил Б. П. Чирков:
«Я один из членов семьи советских ученых, облаченный доверием Суда Чести, вами избранного, обвиняю тех, кто забыл о своей национальной гордости, кто унизил честь и достоинство нашей родины. Нет большего срама для советского гражданина!
Кому хотели вы отдать сокровища науки нашей? Ее благородные открытия… ее прекрасные дерзания? Тому, кто стремится ввергнуть человечество в адское пекло новой войны. Тому, кто размахивает над земным шаром атомной бомбой. Не позволим! Во имя счастья человечества, не позволим!
У кого искали вы признания? У кого вымаливали на коленях мировую славу? У заокеанских торговцев смертью… У лавочников, у наемных убийц! Жалкая, копеечная ваша слава. Все человечество взирает на нас, мы его надежда, мы его совесть, и это правда. Вы это знаете. Тот, кто завоевал славу здесь, в Советском Союзе, тот завоевал ее и во всем мире.
Как же вы могли, как вы посмели поступиться славой нашей родины. Нам ли, советским ученым, быть беспачпортными бродягами в человечестве? Нам ли быть безродными космополитами? Нам ли быть Иванами, не помнящими родства?
Дорогие друзья мои, нам, советским людям, обращено слово вождя народов. Мы должны догнать и в ближайшее время превзойти достижения науки за пределами нашей родины… Как же решать эту большую ответственную задачу, не отряхнув с колен пыль старого мира, не отрешившись от всей скверны прошлого…
Да будет этот Суд Чести напоминанием всем тем, кто еще не излечился от постыдной и дурной болезни низкопоклонства. Кто унижает себя и всех нас холопским коленопреклонением перед заграницей»[338].
Новый уровень борьбы с низкопоклонством
Следующим в череде событий в сфере идеологии стало еще одно «направляющее» мероприятие, получившее серьезный резонанс в области общественных наук. То была «Философская дискуссия по книге Г. Ф. Александрова “История западноевропейской философии”».
Для послевоенного времени это мероприятие было необычно по нескольким причинам: во-первых, Александров был видным партийным деятелем (кандидат в члены ЦК ВКП(б), член Оргбюро ЦК ВКП(б), с 1940 г. он возглавлял Управление пропаганды и агитации ЦК, был соавтором бестселлера «Иосиф Виссарионович Сталин: Краткая биография»), во-вторых, именно за «Историю западноевропейской философии», вышедшую в 1946 г.[339], Александров был удостоен Сталинской премии II степени, а 30 ноября был избран действительным членом Академии наук СССР.
Формальным поводом к развертыванию философский дискуссии, как и в 1944 г., послужило письмо профессора МГУ З. Я. Белецкого Сталину. В этом письме, датированном 18 ноября 1946 г., профессор Белецкий не только делал множество выпадов в адрес заправил советской философской науки, но и предъявлял ряд конкретных, аргументированных обвинений, одно из которых касалось книги Г. Ф. Александрова, которому вменялись обвинения в академическом, некритическом изложении истории философии, непозволительном для одного из главных идеологов партии. С письмом были ознакомлены секретари ЦК, и 26 декабря было принято постановление Секретариата ЦК ВКП(б) «Об организации обсуждения книги т. Александрова Г. Ф. “История западноевропейской философии”»[340].
Обсуждение книги Г. Ф. Александрова проходило в Институте философии АН СССР в течение трех дней – 14, 16 и 18 января 1947 г., а в конце месяца материалы обсуждения были направлены в секретариат А. А. Жданова. Хотя в постановлении от 26 декабря и говорилось об ошибочности книги, но конкретных указаний о тоне критики, по-видимому, дано не было; а поскольку критиковали книгу главы Управления пропаганды и агитации ЦК, за которую он получил Сталинскую премию, то автора попросту пожурили, сведя обсуждение к актуальным проблемам философии. По сути, это обсуждение было простым подобием заседания Ученого совета Института философии АН СССР. А неспешное поступление стенограмм обсуждения в Секретариат ЦК говорит о том, что острота момента к тому времени уже спала.
Когда стенограммы обсуждения поступили в секретариат А. А. Жданова, то попытки подготовить из них удовлетворительный итоговый материал для заседания Секретариата ЦК оказались тщетными: секретари ЦК А. А. Жданов и А. А. Кузнецов не смогли одобрить ни один из вариантов. Причина того может быть лишь одна: Сталин, ознакомившись с материалами, счел их совершенно неудовлетворительными. По сути, постановление Секретариата ЦК, ввиду служебного положения Г. Ф. Александрова, было спущено на тормозах; Сталин же ожидал иного.
«Центральный Комитет рассмотрел итоги дискуссии, которая происходила в январе месяце в Академии наук, и пришел к выводу, что как организация самой дискуссии, так и способы подведения итогов ее оказались неудовлетворительными. ‹…› Центральный Комитет пришел к выводу, что дискуссия в том виде, в каком она была проведена, оказалась бледной, куцой, неэффективной, а потому и не имела должных результатов. В связи с этим ЦК решил организовать новую дискуссию»[341], – констатировал А. А. Жданов.
В результате 22 апреля 1947 г. по предложению Сталина Политбюро ЦК приняло постановление «О дискуссии по книге тов. Александрова “История западноевропейской философии”», а организацию и проведение мероприятия возложило на секретаря ЦК А. А. Жданова. Таким образом, Сталин определил задачу и избрал наиболее умелого ее исполнителя.
Активность Жданова в осуществлении сталинского поручения стимулировалась еще и иными причинами: самому Жданову также было что сказать тов. Александрову. Ведь, получив 13 апреля 1946 г. Управление пропаганды и агитации вместе со всей идеологической сферой в наследство от Г. М. Маленкова, Жданов видел в фигуре Александрова «троянского коня» Маленкова