Большинство членов Общества не принимает активного участия в его деятельности. Существующие секции по различным областям знаний работают слабо и не оказывают необходимого влияния на качество лекционной пропаганды. Секции не превратились в творческие коллективы, они не привлекают своих членов к активному участию в повседневной деятельности Общества. Большая часть членов Общества с лекциями совершенно не выступает. В 1948 году 50 процентов членов общества не выступило ни с одной лекцией, прочитали 1–2 лекции 30 процентов членов и только 20,9 процента членов прочитали свыше 2 лекций. ‹…› Таким образом, основной принцип организации Общества – активность и самодеятельность членов в распространении политических и научных знаний – нарушается. ‹…›
В направлении и содержании лекционной работы Общества имеются серьезные недостатки. Не находят отражения в лекционной пропаганде ряд актуальных вопросов советской экономики, развития советского государства, внутренней политики партии. Слабо ведется пропаганда экономических знаний, истории СССР, философии и недостаточно связывает лекционную пропаганду с насущными задачами коммунистического строительства. Очень мало лекций организуется Обществом по коммунистическому воспитанию трудящихся, по вопросам советского патриотизма. В отдельных лекциях имело место протаскивание антимарксистских идеалистических и космополитических взглядов»[395].
Журнал «Наука и жизнь» также никак не удавалось перевести на прямые идеологические рельсы:
«…Материалы, помещаемые в журнале, носят узкоспециальный характер и не представляют интереса для широких слоев советской интеллигенции. Тематика статей журнала случайна, статьи не отражают актуальные вопросы развития советской науки и страдают академичностью»[396].
Вышеизложенные факты побудили ЦК ВКП(б) принять 20 июня 1949 г. постановление «О мерах по улучшению работы Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний», готовившееся при деятельном участи секретаря ЦК ВКП(б) М. А. Суслова, который взял деятельность Общества под свой контроль.
Меры со стороны ЦК способствовали поддержанию требуемого идеологического уровня в работе Общества – активизировалась работа в провинции, в 1951 г. при обществе было даже образовано собственное издательство, получившее название «Знание». Кроме того, работе Общества в требуемом партией ключе также способствовал и поставленный в 1951 г. после смерти С. И. Вавилова новый его председатель академик А. И. Опарин. Этот верный соратник академика Т. Д. Лысенко, уже испытанный руководством страны в качестве душителя биологической науки, вполне отвечал идеологическим задачам, возлагаемым Центральным Комитетом на Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний. Недаром что в 1950 г. он выступил с лекцией «Значение трудов товарища И. В. Сталина по вопросам языкознания для развития советской биологической науки», стенограмма которой затем была издана Обществом тиражом 150 тыс. экземпляров[397].
Вообще, именно издательская деятельность Общества ныне выглядит особенно впечатляюще. Благодаря поддержке Центрального органа ЦК ВКП(б) «Правда» за период с июля 1947 по 1953 г., то есть за весь сталинский период деятельности Общества, головной московской организацией было издано 1370 наименований стенограмм публичных лекций по различным отраслям знаний (из них 105 по вопросам литературы и семь по вопросам языкознания), которые печатались гигантскими тиражами[398]. Причем в это число не вошли многочисленные издания региональных отделений и республиканских обществ.
Впоследствии, когда идеологическое давление снизилось, Общество несколько (насколько это было вообще возможно в советских условиях) деполитизировалось и в июне 1963 г. было переименовано во Всесоюзное общество «Знание», существующее в очередном перевоплощении до сего дня.
«Об опере “Великая дружба” В. Мурадели»
Начало наступившего 1948 г. было ознаменовано обращением ЦК ВКП(б) к проблемам музыки. Уже более десяти лет – после редакционной статьи в «Правде» от 28 января 1938 г. «Сумбур вместо музыки» – эта область советского искусства не удостаивалась столь пристального внимания[399]. Ожидалось, что происходящее бурление в идеологической сфере затронет и советское музыкальное творчество, но этого не происходило: «…Вопреки тем указаниям, какие были даны Центральным Комитетом ВКП(б) в его решениях о журналах “Звезда” и “Ленинград”, о кинофильме “Большая жизнь”, о репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению, в советской музыке не было произведено никакой перестройки»[400], – констатировало руководство страны.
Как и прочие идеологические кампании, постановление об опере «Великая дружба» было подготовлено исключительно по воле Сталина. В понедельник 5 января 1948 г. он вместе с другими членами Политбюро отправился в Большой театр, где в тот вечер давали оперу Вано Мурадели на либретто Георгия Мдивани «Великая дружба». Эта опера была поставлена главным театром страны к 30-летию советской власти, премьера ее состоялась 7 ноября 1947 г. Говоря словами А. А. Жданова, «Центральный Комитет принял участие в общественном просмотре новой оперы тов. Мурадели»[401].
Эта опера была обречена на успех. Помимо того, что ей была уготована Сталинская премия I степени, ее авторы уже к тому времени буквально озолотились на присылаемых со всех концов страны гонорарах: «Великая дружба» одновременно была поставлена почти в 30 театрах страны. В Ленинграде премьера ее состоялась в Малом оперном театре, а «Ленинградская правда» 18 ноября 1947 г. напечатала статью профессора Ленинградской консерватории композитора Г. П. Таранова, которая заканчивалась словами: «Постановка “Великой дружбы” – ценный подарок коллектива Малого оперного театра советскому слушателю ко дню тридцатилетия Великой Октябрьской социалистической революции. Это – яркий, красочный и жизнеутверждающий спектакль, который бесспорно будет иметь успех»[402].
Газета «Советское искусство» была несколько сдержанней, но также заканчивала свой очерк об опере оптимистически: «“Великая дружба” – не только удачный спектакль, но и значительный творческий успех коллектива Большого театра на трудном пути создания советской оперы»[403].
Планы Мурадели создать очередной шедевр увенчались успехом. Еще в декабре 1946 г. композитор писал: «Не знаю, насколько удастся мне мой замысел, но я буду счастлив, если в образах моей оперы правдиво воплотится большая идея патриотического единства советских народов, ведомых к коммунизму по ленинскому пути великим Сталиным»[404].
В марте 1947 г. о новой опере сообщало Ленинградское радио:
«Лауреат Сталинской премии композитор Вано Мурадели по заданию Театра оперы и балета имени Кирова работает над оперой. Ее тема – дружба народов Советского Союза.
В беседе с нашим корреспондентом композитор Мурадели рассказал:
– В опере, которую я сейчас пишу, действие происходит в первые годы после Великой Октябрьской Социалистической революции. В 1919 году Ленин и Сталин направили Серго Орджоникидзе, как посланца большевистской партии, на Северный Кавказ для объединения горских народов и терских казаков. Там был созван великий сход горских народов и терских казаков, который положил начало установлению дружбы и братства народов Северного Кавказа. Вокруг этой основной темы и развертывается действие оперы, либретто которой написано драматургом Мдивани, а стихотворный текст поэтом Стреминым. ‹…›
Я буду счастлив, если в образах моей оперы правдиво воплотится большая тема дружбы народов Советского Союза и историческая роль большевистской партии в осуществлении ленинско-сталинской национальной политики»[405].
Но все общественное мнение огромной страны зависело тогда от вкуса одного человека. И, несмотря на комплиментарность прессы, «общественный просмотр» закончился не так, как ожидалось, – опера Сталину очень не понравилась.
И тогда в мгновение ока вдруг оказалось, что «Великая дружба» «является порочным как в музыкальном, так и в сюжетном отношении, антихудожественным произведением»[406]. Уже 6 января 1948 г., на следующий день после просмотра Сталиным и членами Политбюро ЦК оперы, Жданов провел в Большом театре «совещание», после чего началась подготовка постановления ЦК ВКП(б).
Внимание Сталина к музыке не было неожиданностью: он всегда был меломаном, если так можно выразиться. Известно его покровительство басу Большого театра Марку Рейзену, часто приезжавшему к вождю на ближнюю дачу для услаждения его слуха; а Светлана Аллилуева, описывая быт отца на ближней даче, пишет: «В другом углу была радиола с пластинками, у отца была хорошая коллекция народных песен, – русских, грузинских, украинских»[407]. Известно, что когда в СССР в 1943 г. вернулся А. Вертинский, то некоторые члены ЦК пытались навязать ему новый репертуар; эти мысли резко парировал Сталин: «У него есть свой репертуар, а кому не нравится – тот пусть не слушает»[408], что свидетельствует об отношении вождя к творчеству этого исполнителя.
Молотов вспоминал о даче Сталина в Кунцеве:
«Патефон. Часто он приводился в действие. Пластинки разнообразные, но он любитель классической музыки. Часто в Большой театр ходил, на середину оперы, на кусок из оперы. Хорошо относился к Глинке, Римскому-Корсакову, Мусоргскому – к русским преимущественно композиторам. Ему нравились песни хора Пятницкого. ‹…› У стенки было пианино. Жданов играл. Он немного пианист, домашнего типа»