Он отводил все обвинения: никакой вины перед партией!
И грубейшие реплики из президиума не могли его сбить. Он прокурорствовал! Оскорбленно и надменно. И все бы хорошо, – все бы просто замечательно! – не впади он к концу в якобинско-чекистскую гордыню.
– Я заявляю! – обвел он нас всех зачеркивающим жестом маленькой волевой руки. – И прошу занести это в протокол! Трибуналы революции… Трибуналы войны… Я отправил на расстрел больше нечисти, чем сидит сейчас в этом зале! Понятно?!
Погребальным холодком повеяло от его карательной риторики. И была в ней надежда на великодушие обязанного восхититься партийного собрания… Да-да, обязанного! Вот потому это и про него: о стыд, ты в сладость мне!
И все мы отлично понимали – чувствовали: не окажись ключевая позиция оргсекретаря Союза писателей жадно-надобной Анатолию Софронову, исправнейший Лев Матвеевич мог бы уцелеть, даже несмотря на свое рязанское еврейство. И больше того – сам явил бы образец беспощадного палачества от имени и по поручению…»[481]
Таков был Л. М. Субоцкий, сменивший Д. А. Поликарпова: и был он для Фадеева не легче предшественника, поскольку серьезный дискомфорт от такого «ординарца» ощущался постоянно. И Фадеев попытался устранить «пятую колонну» в своей вотчине, затеяв интригу. Результатом должна была стать замена Л. М. Субоцкого на избранного в 1947 г. секретарем партбюро ССП прозаика А. В. Софронова, в то время откровенно заискивавшего перед Фадеевым и всецело подчиненного его воле (именно поэтому поэт И. Л. Сельвинский характеризовал тогда Софронова однозначно – «существо лица не имеющее»[482]).
По сути, открытая атака Фадеева против Субоцкого началась на XI пленуме ССП в июне 1947 г., на котором Фадеев выступил с речью «Советская литература после постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года о журналах “Звезда” и “Ленинград”». Генеральный секретарь вел речь не столько о писателях, сколько о критиках, – именно поэтому при последующих публикациях это сочинение А. А. Фадеева и фигурирует под заглавием «Задачи литературной теории и критики». Обвинения Фадеева неминуемо задевали и Л. М. Субоцкого, который руководил работой Комиссии по критике и теории литературы ССП, к тому же основным фигурантом своей речи Фадеев сделал близкого к Субоцкому литературоведа И. М. Нусинова.
Но формальным поводом для непосредственного удара по Л. М. Субоцкому стала развернутая в конце 1947 г. по воле Сталина кампания по осуждению Ф. М. Достоевского. Так совпало, что в это время в Комиссии по критике и теории литературы ССП рассматривалась рукопись книги М. М. Поляковой о Достоевском; в октябре 1947 г. рукопись получила одобрительный отзыв заместителя председателя Комиссии Д. С. Данина, а в январе 1948 г. – заведующего теоретической секцией Комиссии по критике доктора филологических наук Д. Е. Тамарченко; таким образом, рукопись была рекомендована для публикации в издательстве ССП «Советский писатель». Именно этим обстоятельством и воспользовался А. А. Фадеев, инспирировав письмо своего верного товарища по партии, редактора «Литературной газеты» В. В. Ермилова секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову.
Личность Ермилова была характерна как внешне («страшный Владимир Ермилов – карлик, а с посадкою головы как у жабы»[483]), так и внутренне. Поддерживавший и пользовавшийся его услугами Фадеев сам порой остерегался этого человека. Вениамин Каверин дал ему следующую характеристику:
«Пожалуй, именно на этих страницах следовало бы рассказать о том, что представлял собой В. Ермилов, тем более что справедливое время, без сомнения, уничтожит самый след этого имени в литературной истории. А жаль! Среди преступников, которые десятилетиями отравляли духовную жизнь страны, он по праву занимает одно из первых мест. Не лишенный таланта, он был зол, болезненно честолюбив, беспощаден, опасен. От него, если можно так выразиться, на десять шагов несло предательством, стремлением унизить, жаждой показать свою власть. Не знаю, в ком нравственное уродство выразилось с большей силой. Его единодушно ненавидели все – думаю, что и друзья, то есть те, кто притворялся (из трусости) его друзьями. Недаром же, когда он умер, среди писателей не нашлось никого, кто согласился бы нести гроб, – редкий случай»[484].
27 февраля 1948 г. В. В. Ермилов переслал в ЦК ВКП(б) письмо на имя А. А. Жданова, в котором критически оценивал работу Комиссии ССП по критике и теории литературы, а в большей степени – позицию ее руководителя Л. М. Субоцкого, ставя ему в вину одобрение книги о Достоевском. Однако, кроме частных обвинений, это письмо содержит и ряд важных обобщений, фактически отражая позицию А. А. Фадеева и его верных помощников, которая в результате и вылилась в огромную кампанию начала 1949 г.:
«Для исчерпывающей идейно-политической характеристики деятелей, которым секретариат Союза писателей доверил идеологическое руководство работой критиков и литературоведов, я считаю необходимым, Андрей Александрович, остановиться на следующем факте, который нельзя назвать иначе, как чудовищным»[485].
После рассказа об одобрении Комиссией книги о Достоевском Ермилов наконец называет и виновника:
«Секретарь правления Союза писателей Л. Субоцкий, отвечающий за идеологическое направление деятельности Комиссии по критике и теории литературы, энергично обороняет Комиссию от какой бы то ни было критики.
Роль Л. Субоцкого, “шефа” Комиссии по критике и фактического лидера известной части критиков, – с моей точки зрения, является глубоко вредной (такова же точка зрения секретаря партийной организации Союза писателей тов. А. Софронова и ряда других товарищей). Л. Субоцкий возглавляет “космополитическую” часть критиков, чуждую понимания сущности советского патриотизма, национальной гордости советских народов и их лучших национальных традиций.
Именно от этой группы критиков исходят такие, например, статьи, как напечатанная в газете “Труд” статья Е. Усиевич о романе молодого украинского писателя А. Гончара “Знаменосцы”, в которой Е. Усиевич по-левацки, в чисто космополитическом духе, объявила чувство морально-идейного превосходства советских людей над буржуазной западной культурой – “национальной исключительностью” (!) и “вычеркнула” из литературы, – как говорится, “уничтожила”, – талантливое произведение молодого украинского писателя только за то, что автор осмелился показать чувство советской национальной гордости и морально-идейного превосходства!
Только отсутствие советского патриотизма и русской национальной гордости могло позволить Д. Данину и Д. Тамарченко восхвалять сочинение о Достоевском М. Поляковой, в котором клевета на русскую передовую общественную мысль изображается, как “бичевание пороков нашего (русского!) гражданского развития”!
Борьба “Литературной газеты” против низкопоклонства перед буржуазной культурой, за утверждение советского патриотизма вызывает неуклонное раздражение у части критиков, чувствующих себя в настоящее время “не у дел” в виде своего глубокого внутреннего расхождения с партийной линией борьбы за советский патриотизм, против низкопоклонства. ‹…› Лидерство Л. Субоцкого является одним из тормозов на пути развития советской критики.
Таковы, Андрей Александрович, некоторые вопросы, о которых я хотел Вас информировать. С коммунистическим приветом главный редактор “Литературной газеты”
В. Ермилов»[486].
Основные обвинения, высказанные в письме, впоследствии сделаются газетными штампами. Но пока что целью было лишь убрать Л. М. Субоцкого из руководства ССП, что и было достигнуто: 14 апреля 1948 г. на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б), проходившем под председательством А. А. Жданова и при участии секретарей ЦК А. А. Кузнецова, Г. М. Попова и М. А. Суслова, было приняло решение «О Субоцком Л. М. и Софронове А. В.»:
«Освободить т. Субоцкого Л. М. от обязанностей секретаря Правления Союза советских писателей СССР.
Утвердить т. Софронова А. В. секретарем Правления Союза советских писателей СССР»[487].
А 21 апреля состоялось заседание правления ССП, где было подтверждено партийное решение, причем в прениях, с поддержкой точки зрения руководства, с критикой Л. М. Субоцкого выступили М. С. Шагинян и В. П. Катаев[488]. Был обновлен и состав Комиссии по критике и теории литературы, во главе которой встала ответственный секретарь газеты «Культура и жизнь», специалист по советской литературе, доктор филологических наук и профессор МГУ Е. И. Ковальчик.
Причем, по принятой в аппарате ЦК скрупулезной процедуре рассмотрения поступающих документов, уже после решения о снятии Л. М. Субоцкого заведующий отделом Управления пропаганды и агитации Н. Н. Маслин отчитался А. А. Жданову о рукописи, которая была избрана в качестве предлога для письма: «Рукопись М. Поляковой о Достоевском рассматривалась Управлением пропаганды, было установлено, что оценка рукописи как произведения “контрреволюционного” не имеет оснований; однако, она содержит ряд ошибок и к печати не может быть рекомендована»[489].
Таким образом, А. А. Фадеев достиг своей цели и освободился от Л. М. Субоцкого. Эта замена для литературной организации не только внесла корректировку в области идеологии, но и знаменовала расстановку акцентов в национальном вопросе: именно нагнетаемые сообразно сталинскому волеизъявлению антиеврейские настроения сделали выбор А. А. Фадеева еще более прагматичным. А благодаря такой рокировке не только возросла роль А. В. Софронова, но и усилилось положение сторонников нового ответственного секретаря – прежде всего драматургов А. А. Сурова, М. С. Бубеннова и других, знаменитых не столько литературным дарованием, сколько зоологическим антисемитизмом.