Не зря в тот момент уязвленный Эренбург заплакал – «что-то показалось ему в этом обидное»[523]. И здесь Илья Григорьевич оказался трагическим провидцем: уже в процессе подготовки документов о борьбе с критиками-космополитами в Отделе пропаганды и агитации ЦК и в ССП начинают расставлять акценты – появляются непрозрачные указания на национальную характеристику критикуемых. И, по-видимому, именно эта цель оправдывает то обстоятельство, что начало кампании положила именно статья в «Правде», а не специальное постановление ЦК ВКП(б). Ведь подобное постановление («О репертуаре…»), где значительная роль была отведена критикам, уже было принято 26 августа 1946 г., и не было смысла его дублировать; вместе с тем прописывать столь деликатные национальные нотки в постановлении ЦК также было вызывающе.
Борьба за превосходство всего русского, проводившаяся уже несколько лет, принимала гипертрофированные формы. Резюме этой кампании, предшествующей борьбе с космополитизмом, ярко начертал Владимир Тендряков в рассказе «Охота»:
«Все русское стало вдруг вызывать возвышенно болезненную гордость, даже русская матерщина. Что не по-русски, что напоминает чужеземное – все враждебно. Папиросы-гвоздики “Норд” стали “Севером”, французская булка превращается в московскую булку, в Ленинграде исчезает улица Эдисона[524]… Кстати, почему это считают, что Эдисон изобрел электрическую лампочку? Ложь! Инсинуация! Выпад против русского приоритета! Электрическую лампочку изобрел Яблочков! И самолет не братья Райт, а Можайский. И паровую машину не Уатт, а Ползунов. И уж, конечно, Маркони не имеет права считаться изобретателем радио… Россия – родина закона сохранения веществ и хлебного кваса, социализма и блинов, классового самосознания и лаптей с онучами. Ходили слухи, что один диссертант доказывал – никак не в шутку! – в специальной диссертации: Россия – родина слонов, ибо слоны и мамонты произошли от одного общего предка, а этот предок в незапамятные времена пасся на “просторах родины чудесной”, а никак не в потусторонней Индии.
Мы были победителями. А нет более уязвимых людей, чем победители. Одержать победу и не ощутить самодовольства. Ощутить самодовольство и не проникнуться враждебной подозрительностью: а так ли тебя понимают, как ты заслуживаешь?»[525]
Теперь же «враг» стал выкристаллизовываться по специфическому национальному признаку, переведя кампанию по борьбе с преклонением перед иностранщиной в националистическое русло. Этой метаморфозе как нельзя кстати способствовали и события вокруг Еврейского антифашистского комитета, который оказался ненужным руководству страны после окончания Отечественной войны[526].
Тучи над ЕАК начали сгущаться еще осенью 1946 г., когда ЕАК перешел из подчинения Совинформбюро в ведение Отдела внешней политики ЦК, возглавляемого М. А. Сусловым. Тогда же в дело активно включилось МГБ СССР и его министр В. С. Абакумов: был арестован и вывезен в МГБ архив ЕАК, исследование которого дало ход спецсообщению МГБ Сталину «О националистических проявлениях некоторых работников Еврейского антифашистского комитета»[527]. 19 ноября 1946 г. М. А. Суслов подал в Секретариат ЦК записку с предложением закрыть ЕАК, которая заканчивалась словами:
«Деятельность и само существование Еврейского антифашистского комитета в СССР, безусловно, способствует искусственному обособлению еврейского населения, в особенности еврейской интеллигенции, и распространению среди нее чуждой и враждебной сионистской идеологии. ‹…›
В своей деятельности Еврейский антифашистский комитет исходит не из ленинско-сталинских идейных позиций, а из позиции буржуазного еврейского сионизма и бундизма, ведя линию на обособление и консервацию всего еврейского, обособление еврейского населения от других народов СССР. Объективно ЕАК в советских условиях продолжает линию буржуазных сионистов и бундовцев и по существу вместе с ними борется за реакционную идею единой еврейской нации»[528].
Здесь Суслов давил на давнишнюю сталинскую мозоль – недоверие к евреям. Несмотря на то что Сталин пытался хотя бы внешне оставаться лояльным, его недоверие к этой нации было для окружающих очевидным. Как писал впоследствии Хрущев,
«Сталин тоже поддерживал антисемитскую бациллу и не давал указаний, чтобы в корне ликвидировать ее. Он внутренне сам был подвержен этому гнусному недостатку, который носит название антисемитизма. ‹…› Если говорить об антисемитизме в официальной позиции, то Сталин формально боролся с ним как секретарь ЦК, как вождь партии и народа, а внутренне, в узком кругу, подстрекал к антисемитизму»[529].
Но тогда Сталин не закрыл ЕАК – помогло заступничество В. М. Молотова, объяснявшего необходимость существования ЕАК внешнеполитическими факторами, проявившимися в открытой поддержке Советским Союзом создания независимого еврейского государства на Ближнем Востоке. Как можно усмотреть по волне поощрений представителям избранного народа, и сам Сталин в 1947 г. делал ставку на Израиль.
Перечислим лишь те решения ЦК ВКП(б), которые касались еврейской литературы и затем были продублированы решениями Секретариата ССП СССР. 10 января 1947 г. Секретариат ССП принял по докладу А. А. Фадеева решение об образовании специальной комиссии ССП: «Поручить Бюро Национальной комиссии [ССП СССР] оформить комиссию Еврейской литературы»[530]; 22 августа – «О выходе московского альманаха на еврейском языке»: «Разрешить выпуск литературно-художественного альманаха на еврейском языке в г. Москве. Принять название альманаха “Геймланд” (“Родина”). Объем альманаха установить – 10 печатных листов, формат по образцу альманаха “Дружба народов” с периодическим выходом 6 раз в год. В 1947 г. выпустить два номера с тем, чтобы первый номер альманаха вышел к 30-й годовщине Октябрьской революции»[531] (в редакцию вошли ответственный секретарь ЕАК И. С. Фефер, П. Д. Маркиш, Д. Р. Бергельсон и др.); тогда же: «Поддержать перед московскими государственными и партийными организациями ходатайство издательства “Дер Эмес” об освобождении принадлежавшего ранее издательству помещения, в связи с расширением объема работы издательства»[532] и «Сообщить председателю Правления ССП Украины тов. Корнейчуку А. Е. об указании ЦК ВКП(б) издавать также альманах на еврейском языке в г. Киеве через Государственное издательство Украины»[533]; 12 сентября Секретариат обсудил вопрос «О созыве Всесоюзного совещания критиков и редакторов альманахов еврейской литературы», постановив: «Разрешить Бюро секции еврейских писателей созвать совещание критиков и редакторов альманахов на еврейском языке в октябре 1947 г.»[534]
Несмотря на временное благоволение главы государства, В. С. Абакумов с прозорливостью и со свойственным ему обостренным чутьем тайных страхов Сталина продолжил активную разработку еврейского вопроса, в результате чего удалось «обнаружить» сионистские следы в ближайшем окружении вождя.
‹…› Пример мне нужен был
Чтоб вне закона царь Израиль объявил.
Я ложью действовал, не брезгал клеветою,
Представил их царю мятежною ордою
Могущественных, злых, отъявленных врагов,
Чей бог не признает ничьих иных богов.
«Зачем, – я восклицал, – терпеть тебе коварство
Людей, стремящихся твое разрушить царство?
Чужие Персии, обычаям страны,
От человечества всего отщеплены,
Они повсюду смут и козней сеют семя
И, презирая всех, равно презренны всеми.
Обезоружь врагов, разоблачив их ложь,
Свои сокровища богатством их умножь!»
Картиной устрашен предсказанных несчастий,
Царь перстень мне вручил, верховной символ власти,
И молвил: «Обеспечь спокойствие мое,
Всех истреби дотла, а что возьмешь – твое».
Так он обрек на смерть израильское племя.
Мы вместе с ним резни установили время[535].
В результате был «раскрыт» заговор, а многие родственники Н. С. Аллилуевой оказались в застенках МГБ. Со слов арестованного 19 декабря 1947 г. знакомого Е. А. Аллилуевой И. И. Гольдштейна, следствию с применением «мер физического воздействия» удалось установить, что главной фигурой в деле был глава ЕАК С. М. Михоэлс. Показания допрошенного по этому делу Гринберга о том, что Михоэлс завербован американской разведкой и проявляет большой интерес к подробностям личной жизни Сталина, вызвали надлежащую реакцию вождя: в беседе с руководителями МГБ СССР 27 декабря 1947 г. Сталин дал распоряжение о физическом устранении Михоэлса; в ночь с 12 на 13 января 1948 г. Михоэлс погибает в Минске «в результате наезда автомашины, которая ехала с превышающей скоростью»[536].
На этом Абакумов, уже освоивший тонкую механику воздействия на Сталина и потакания тайным желаниям и страхам вождя, не успокоился: он и дальше разрабатывал «еврейскую» жилу (тем более что сотрудники МГБ за ликвидацию Михоэлса были достойно поощрены орденами и внеочередными званиями). Аресты и «физическое воздействие» на подозреваемых продолжились с новой силой, в результате 26 марта 1948 г. министр госбезопасности подал пространную секретную записку, где были подытожены выявленные «в результате проводимых чекистских мероприятий» сведения о незаконной и антисоветской деятельности членов ЕАК