17 мая был подписан приказ об увольнении тяжело больного заведующего аспирантурой И. И. Векслера:
«Освободить ст. научного сотрудника Института, доктора филологических наук, профессора И. И. Векслера от занимаемой должности с 17 мая 1949 г. в соответствии со статьей 47, п. “ж” Кодекса законов о труде об истечении двух месяцев со дня утраты трудоспособности»[1044].
Поскольку Г. А. Гуковский хотя и имел проблемы с сердцем, но еще стоял на ногах, его уволили с другой формулировкой:
«Освободить старшего научного сотрудника Института, доктора филологических наук, профессора Г. А. Гуковского от занимаемой должности с 18 мая с. г. в соответствии с решениями Ученого совета института от 8 апреля 1949 года.
Антимарксистские, буржуазно-формалистические методологические позиции Г. А. Гуковского, характеризующие его научную деятельность, явились одной из основных причин срыва ряда редактировавшихся им плановых изданий института (научно-исследовательские сборники “XVIII век”, “Радищев” и др.), подлежащие вследствие этого коренной переработке.
Советская критика в продолжение многих лет указывала на допускаемые проф[ессором] Г. А. Гуковским серьезные методологические и политические ошибки в работах по истории русской литературы XVIII и XIX вв., которых проф[ессор] Г. А. Гуковский не исправил и до сих пор»[1045].
Последним 23 мая 1949 г. был уволен М. К. Азадовский:
«Освободить зав. сектором фольклора Института, доктора филологических наук, профессора Марка Константиновича Азадовского от занимаемой должности с 23 мая с. г. в соответствии со статьей 47, п. “ж” Кодекса законов о труде об истечении двух месяцев со дня утраты трудоспособности (больничные листы №№ 046179, 046374).
М. К. Азадовский не осуществлял должного руководства сектором фольклора института, что явилось причиной незавершенности ряда трудов сектора и одной из причин срыва выполнения общеакадемического плана института, в частности подготовки к печати I, II и III томов “Русского фольклора”.
Поставив еще в 1938 году в план работы сектора фольклора подготовку коллективного трехтомного труда “Русский фольклор”, М. К. Азадовский не обеспечил выполнение этого плана, и работа над “Русским фольклором” по вине М. К. Азадовского была сорвана. III том этого издания подлежит коренной переработке в течение 1949 года, переработку I и II томов “Русского фольклора” дирекция Института вынуждена перенести на 1950 год.
Советская критика в продолжение многих лет, особенно за последние три года, указывала на допускаемые М. К. Азадовским серьезные методологические и политические ошибки в работах по фольклору, которых М. К. Азадовский до сих пор не исправил и не выразил к своим ошибкам критического отношения до сего времени»[1046].
Отметим, что даты всех перечисленных приказов об увольнении были фальсифицированы дирекцией Пушкинского Дома, по крайней мере, копии этих приказов были вручены под расписку дочери Б. М. Эйхенбаума 29 апреля[1047], И. И. Векслеру 3 мая[1048], Г. А. Гуковскому 5 мая[1049], а М. К. Азадовскому 9 мая 1949 г.[1050]
Распоряжения об увольнении Н. Ф. Бельчиков передавал из Москвы, по той причине, что он тогда участвовал в подготовке партийного решения об Институте литературы, которое явилось следствием «письма коммунистов». Для выработки этого решения в мае месяце в ЦК вызывались и другие сотрудники Пушкинского Дома.
В итоге 19 мая 1949 г. Д. Т. Шепилов и Л. И. Ильичев подали секретарю ЦК Г. М. Маленкову докладную записку под грифом «Совершенно секретно». Приведем основные положения этого партийного документа:
«В письме на Ваше имя коммунисты парторганизации Института литературы Академии наук СССР (Пушкинский Дом) Бабкин, Бушмин, Папковский, Рязанов обращают внимание на ненормальное положение с кадрами, создавшееся в институте, на преобладание в его коллективе лиц нерусской национальности.
В Отделе пропаганды была проведена беседа с научным работником Папковским, научными сотрудниками института Базановым, Бушминым, секретарем партийной организации института Перепеч.
Отдел пропаганды пришел к выводу, что институт действительно засорен научными работниками – космополитами и формалистами. Среди этих работников особенно следует отметить: Плоткина, Жирмунского, Азадовского, Эйхенбаума, Векслера, Гуковского. Из них Жирмунский, Эйхенбаум и Гуковский были в свое время лидерами формалистов. Жирмунский был также одним из пропагандистов Веселовского. Все эти научные работники занимают в институте ведущие места. Жирмунский заведует отделом западной литературы, Азадовский – отделом фольклора, Эйхенбаум занимает должность зам. зав. отделом новой русской литературы, Векслер заведует аспирантурой института.
Руководящее положение в институте в течение последних лет занимал проф[ессор] Плоткин Лев Абрамович. Он являлся до последнего времени и. о. директора института, а фактически, после смерти академика Лебедева-Полянского стоял во главе учреждения. Плоткин поддерживал людей типа Мейлаха, Жирмунского, Эйхенбаума. В критике формалистов и космополитов Плоткин занял межеумочную позицию и на деле поддерживал “школу” Веселовского.
Руководящие работники из числа космополитов и формалистов покровительствуют некоторым лицам, не считаясь с их действительными способностями к научной работе, протаскивают их в аспирантуру, способствуют получению ими ученых степеней. Так обстояло дело с учениками Эйхенбаума Лотман и Найдичем, с родственником Азадовского – Путиловым (Путиловичем)[1051], с Барухом, которого продвигал Плоткин.
Наряду с этим, в институте отодвигаются на второй план заслуженные русские ученые – проф[ессор] Евгеньев‐Максимов, проф[ессор] Десницкий, проф[ессор] Спиридонов. Проф[ессор] Спиридонов не состоит в штате института, проф[ессор] Евгеньев‐Максимов работает не в научно-исследовательском секторе, а в музее. Русские молодые ученые-коммунисты всеми мерами выживаются из института. Так, коммунист Базанов, недавно защитивший докторскую диссертацию, переведен на полставки, коммунист-кандидат филологических наук Мануйлов был вынужден перейти из института на другую работу.
Группа космополитов‐формалистов добилась того, что горьковское название “Институт русской литературы” было заменено на “Институт литературы”. В 1935 году, согласно постановлению общего собрания Академии наук СССР, в составе института была организована секция западноевропейской литературы, а сам институт переименован. Таким образом, в Советском Союзе упразднено название института, призванного заниматься изучением преимущественно русской литературы. ‹…›
Для того, чтобы придать работе Института литературы правильное направление, необходимо восстановить существовавшее до 1935 года наименование – “Институт русской литературы”.
Как сообщил секретариат Академии наук СССР, вопрос о восстановлении этого наименования будет рассмотрен на ближайшем заседании Президиума.
Президиум Академии наук СССР представил на должность директора института т. Бельчикова Н. Ф.»[1052]
3 июня 1949 г. Н. Ф. Бельчиков был утвержден Секретариатом ЦК ВКП(б) в должности директора Пушкинского Дома. Президиум Академии наук СССР, который был в курсе мероприятий, уже накануне заседания Секретариата ЦК выслушал доклад члена-корреспондента АН СССР А. М. Еголина и принял свое решение. 2 июня вице-президент Академии наук СССР И. П. Бардин и главный ученый секретарь Президиума АН А. В. Топчиев подписали постановление «О переименовании Института литературы (Пушкинский дом)» (Протокол № 10, § 82):
«Переименовать Институт литературы (Пушкинский Дом) в Институт русской литературы (Пушкинский Дом), определив его основной задачей – изучение классической русской литературы.
Ликвидировать сектор западной литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) с использованием освобождающихся штатных единиц для укрепления других секторов института»[1053].
Подтверждение кадровых перемен проходило через Президиум АН СССР не столь оперативно. Например, лишь 4 августа И. П. Бардин и А. В. Топчиев подписали постановление Президиума (протокол 40‐РЗ, п. 150) «О заведующем сектором Института русской литературы “Пушкинский Дом” АН СССР (Представление Бюро Отделения литературы и языка)»:
«Освободить доктора филологических наук Азадовского Марка Константиновича от обязанностей заведующего сектором фольклора Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии Наук СССР на основании статьи 47, п. “ж” Кодекса законов о труде.
Утвердить доктора филологических наук Астахову Анну Михайловну заведующей сектором фольклора Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии Наук СССР»[1054].
Таким образом, в результате из Пушкинского Дома были уволены М. К. Азадовский, Г. А. Гуковский, Б. М. Эйхенбаум, И. И. Векслер, Л. А. Плоткин. Один лишь В. М. Жирмунский, которому броней служило академическое звание, был оставлен; Б. С. Мейлаху помогли партбилет и звание лауреата Сталинской премии. Л. А. Плоткин, о чем мы упоминали выше, хотя и был уволен из Пушкинского Дома, смог перейти на полную профессорскую ставку на филологический факультет университета (где ему, правда, пришлось не сладко).