.
А в 1952 г., пока А. И. Старцев добывал уголь в Караганде[1421], Пушкинский Дом издал книгу «Процесс А. Н. Радищева», автором которой был Д. С. Бабкин, а ответственным редактором профессор Н. Ф. Бельчиков. В книгу были включены не только те материалы, которые были запланированы Г. А. Гуковским для Полного собрания сочинений А. Н. Радищева, но и обнаруженные А. И. Старцевым; без всяких ссылок на предшественников, но с таким указанием:
«…Нам удалось выявить в архивных фондах полностью дела Петербургской палаты уголовного суда, Сената и Государственного Совета, которые считались утерянными, а также отдельные документы канцелярии коменданта Петропавловской крепости»[1422].
Если Г. А. Гуковский ничего сказать уже не мог, то А. И. Старцев, вернувшийся в июне 1955 г. в Москву[1423], попытался восстановить истину и одновременно воспрепятствовать Д. С. Бабкину защитить докторскую диссертацию по этой книге.
Абель Исаакович подал заявление в секретариат Союза писателей, в результате чего 16 апреля в информационном бюллетене «Московский литератор» появилась заметка следующего содержания:
«Комиссия секретариата Союза писателей СССР в составе И. Л. Андроникова, С. М. Бонди, Н. Н. Вильмонта, Н. К. Гудзия и К. И. Чуковского рассмотрела заявление члена СП СССР, доктора филологических наук А. И. Старцева о его работе в 1946–1949 гг. над архивными материалами, относящимися к делу Радищева.
Комиссия установила, что А. И. Старцевым были в этот период выявлены, изучены и подготовлены к печати новые материалы дела Радищева (в том числе считавшиеся ранее утраченными производство Петербургской уголовной палаты, переписка коменданта Петропавловской крепости и др.) ‹…›.
Комиссия документально установила, что утверждение Д. С. Бабкина в его книге “Процесс Радищева” (изд. АН СССР, 1952) о том, что, якобы, открытие указанных материалов дела Радищева принадлежит ему, не соответствует действительности»[1424].
Аналогичное разбирательство состоялось и в Академии наук СССР. О его выводах упоминает Л. М. Лотман в своих мемуарах о Б. В. Томашевском:
«Вспоминается ‹…› случай, когда Б[орис] В[икторович] был очень суровым в своей критике. “Начальственный” литературовед Бабкин написал книгу о Радищеве, и пошли слухи, что часть его работы – плагиат, что он “заимствовал” ее у своих предшественников. Б[ориса] В[икторовича] привлекли как эксперта. Он “защитил” Бабкина, но своеобразно. Его заключение состояло в том, что работа очень плохая, и так плохо мог написать только Бабкин, т. е. плагиата не было»[1425].
Поскольку московская комиссия также не усмотрела плагиата (речь шла «всего лишь» о необоснованном присвоении первенства открытия архивных материалов), то Д. С. Бабкин был формально оправдан и в 1966 г. защитил-таки докторскую диссертацию на тему «Радищев: Литературно-общественная деятельность». Однако формально он это сделал уже в ранге пенсионера – последней его должностью в Пушкинском Доме было заведование с 1959 по 1965 г. Литературным музеем.
Умер Дмитрий Семенович 27 июля 1989 г. в возрасте 88 лет. Примечания достоин тот факт, что на его похороны не пришел ни один сотрудник научного заведения, «оздоровлением» которого покойный занимался долгие годы.
После событий весны 1949 г. ничто не предвещало превращения одного из погромщиков в большого писателя: своим суровым видом аспирант Абрамов у студентов и преподавателей вызывал лишь страх.
Университет он закончил годом раньше, летом 1948 г.; направление его интересов – советская литература – было выбрано сразу по восстановлении на филологическом факультете. В 1946/47 учебном году он был одним из наиболее деятельных участников семинара профессора Л. А. Плоткина по советской литературе, а в 1947/48 г. под его научным руководством Ф. А. Абрамов написал дипломную работу о романе М. А. Шолохова «Поднятая целина», защищенную на «отлично». За безукоризненную успеваемость Ф. А. Абрамов на пятом курсе был удостоен стипендии имени И. В. Сталина, получив затем и диплом ЛГУ с отличием.
В характеристике, выданной Л. А. Плоткиным выпускнику, профессор подчеркивал, что как участие в семинаре, так и дипломная работа «рекомендуют т. Абрамова как человека с острым политическим чутьем и несомненным литературоведческим дарованием»[1426].
Декан Р. А. Будагов и парторг Г. П. Бердников, рекомендуя Ф. А. Абрамова летом 1948 г. в аспирантуру, отмечали:
«Тов. Абрамов всегда учился отлично, его ответы на экзаменах отличались исключительной глубиной, обстоятельностью и четкостью, особый интерес он проявлял к вопросам истории советской литературы. Его дипломная работа по роману Шолохова “Поднятая целина” показывает исследовательские способности, умение привлекать материал и анализировать его с правильных идейно-политических позиций»[1427].
А. Г. Дементьев также удостоил дипломную работу отзывом:
«Для того, чтобы написать работу о “Поднятой целине” ‹…›, надо обладать не только широкими литературными познаниями, но и политической зрелостью. Ф. А. Абрамов обладает и тем и другим качеством, и потому ему удалось написать превосходную работу, отличающуюся и богатством фактического материала и глубиной мысли.
Работа Ф. А. Абрамова – это не легковесная критическая статья, а серьезная научная работа, в которой “Поднятая целина” рассматривается на фоне общественно-политического и литературного движения эпохи коллективизации. Ф. А. Абрамов показывает, что роман Шолохова возникает как продолжение лучших традиций советской литературы на колхозную тему ‹…›. Вместе с тем работа Ф. А. Абрамова не является и аполитичным, позитивистским исследованием, лишенным актуальности и остроты. То работа новая и в лучшем смысле слова партийная.
К достоинствам Ф. А. Абрамова надо отнести и умение с одинаковым успехом анализировать и содержание и форму художественного произведения и умение излагать свои мысли. В общем дипломная работа Ф. А. Абрамова представляется мне выдающейся и достойной печати»[1428].
Для диссертации Ф. А. Абрамов избрал ту же тему; научным руководителем аспиранта был назначен Е. И. Наумов, но вскоре, в ноябре 1948 г., он по настоянию аспиранта был заменен на Г. А. Гуковского[1429].
«Учился он упорно. Мысли были смелые и глубокие, он не боялся ниспровергать авторитеты и высказывать свое мнение. Помню, как уже в более поздние времена, когда мы оба учились в аспирантуре, после обсуждения вступительной части диссертации Абрамова, где он писал о “Брусках” Панферова, профессор Плоткин пошутил: “От ‘Брусков’ не осталось даже опилок…”»[1430]
В июне 1949 г., по окончании первого курса аспирантуры, заведующий кафедрой русской литературы Н. И. Мордовченко дал ему следующую характеристику:
«Асп[ирант] Ф. А. Абрамов очень сильный и мыслящий человек, работающий хорошо и плодотворно. Он отлично сдал аспирантские экзамены по специальности, активно участвует в аспирантском семинаре. Хорошо подготовлен методологически и имеет несомненные способности к теоретическим обобщениям. Тема его диссертации – роман М. Шолохова “Поднятая целина”. К работе над диссертацией еще не приступал, но не сомневаюсь, что работа пойдет нормально и будет успешно завершена к сроку»[1431].
Партбюро факультета также давало ему тогда, после событий весны 1949 г., блестящую характеристику:
«Ф. А. Абрамов, член ВКП(б), является членом партийного бюро факультета. Руководит партийным просвещением коммунистов и работой беспартийных по изучению трудов классиков марксизма-ленинизма. С большим и ответственным поручением справился успешно.
Требовательный принципиальный организатор, дисциплинированный коммунист, прекрасный товарищ – Абрамов пользуется заслуженным авторитетом среди общественности факультета»[1432].
Бывший студент отделения журналистики А. И. Рубашкин рисует портрет Ф. Абрамова той поры:
«Впервые аспиранта Абрамова я увидел, когда был студентом первого курса филфака Ленинградского университета. Увидел издали и не очень хотел более близкого знакомства. Как и мои сокурсники, я считал его жестким, категоричным максималистом. Для этого были основания. Подпись Абрамова под одной из “проработнических” статей 1949 года укрепила это мнение и не казалась случайной. Он “приложил руку” к борьбе с “космополитами”, среди которых оказались и его учителя. Абрамов в дальнейшем сожалел об этом, и некоторые сокурсники так и не простили ему той поры»[1433].
Учась в аспирантуре, Ф. А. Абрамов женился на Л. В. Крутиковой, защитившей 15 декабря 1949 г. диссертацию на тему «Раннее творчество М. Горького и рабочее движение в России в 1880–1890 гг.» (оппоненты профессор Л. А. Плоткин и доцент Г. П. Бердников)[1434]. А в 1951 г. защитил диссертацию и сам[1435].
Выпускник отделения журналистики Я. С. Липкович вспоминал:
«Я помню Федора Абрамова еще с начала пятидесятых годов, когда перед ним, совсем молодым кандидатом наук, терялись старые университетские профессора. При виде его мрачноватого, неулыбчивого лица, застывшего в первом ряду президиума, многим становилось не по себе. Казалось, никуда не скроешься от его цепкого, все замечающего воспаленного взгляда. Глухую неприязнь, которую я в то время питал к нему, слегка смягчало любопытство: он не мельтешил, не суетился, не искал для себя – и это чувствовалось – личных выгод, не ловил рыбу в мутной воде, как некоторые его товарищи. За обманчиво‐простецкой, угловато-суровой внешностью уже тогда проглядывала натура страстная, сильная, незаурядная…»