победу, обезвреживал врага… Но сколько среди них костоломов, тюремщиков, палачей своего брата… Я не мог смотреть на этих старых мерзавцев, обвешанных орденами и медалями, истекающих сентиментальной слезой… Ушел»[1446].
О том, насколько переменился Ф. А. Абрамов, можно судить по записи А. И. Кондратовича от 27 ноября 1967 г.:
«Разговаривал с Ф. Абрамовым. Говорят (Солженицын), что Абрамов был когда-то следователем. И вот из следователя получилось такое, хоть веди на него следствие. Я сказал ему, что вот был Сталин, потом Хрущев, сейчас аппарат. И уже не ищут нигде защиты и помощи – тени, пустота, отсутствие. Если рукопись Драбкиной не может решить ни Демичев, ни Суслов… (уверен, что и Брежнев), – то это пустота и отсутствие. И это бюрократическое отсутствие есть вместе с тем и присутствие, но форма присутствия выражена в поручике Киже. Федя начал мне в ответ говорить такое, что и на бумагу трудно переносить. Вот тебе и следователь»[1447].
Но весны 1949 г. Ф. А. Абрамову не удалось ни оправдать, ни стереть. «Ему было стыдно за свое прошлое, он хотел его зачеркнуть, забыть. Хотел, чтобы и другие забыли…»[1448]
Умер Федор Абрамов 14 мая 1983 г. прославленным советским писателем, лауреатом Государственной премии СССР. Ему было 63 года.
Александр Григорьевич, принадлежащий к «тройке 1949 года», также сделал большую карьеру. Справедливости ради стоит отметить, что он едва ли не единственный из всех активных проработчиков 1949 г. признал впоследствии свою вину: «Дементьев – в этом нет сомнений – стыдился и каялся. Иногда даже заявлял об этом публично»[1449]. Однако та линия поведения, которую он избрал в 40‐х гг., не могла не отразиться на его дальнейшей жизни.
Руководя ленинградской писательской организацией, активно участвуя в «литературной» жизни Ленинграда[1450], он продолжал оставаться и доцентом филологического факультета. В результате аттестации, проведенной в ЛГУ летом 1949 г. по приказу МВО СССР, председатель аттестационной комиссии филологического факультета Г. П. Бердников подписал 19 июля следующую характеристику:
«Доцент А. Г. Дементьев в последние годы ведет ответственную партийно-политическую работу в г. Ленинграде: в настоящее время – ответственный секретарь Ленинградского отделения Союза советских писателей. С филологическим факультетом связан многие годы и зарекомендовал себя авторитетнейшим работником факультета, отличным педагогом и лектором, руководителем студенческих семинаров – требовательным и строгим.
Специализировался [sic!] в области истории русской журналистики и критики 40–50‐х гг. XIX века. Имеет ряд печатных работ по истории русской журналистики и по советской литературе. Активно участвовал в борьбе с космополитизмом на филологическом факультете.
Читаемые лекции – высокого качества. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован на руководящей административно-научной работе на факультете в Университете»[1451].
Руководящая административно-научная работа на факультете не заставила себя ждать: согласно приказу МВО СССР, с 1 сентября 1949 г. на факультете предполагалась кафедра советской литературы; 11 июля 1949 г. ректор ЛГУ подписал соответствующий приказ «открыть с 1 сентября 1949 г. на филологическом факультете кафедру советской литературы, назначить заведовать кафедрой доцента А. Г. Дементьева с последующим оформлением в министерстве»[1452]. Тогда же был сформирован и состав: профессором кафедры назначался Л. А. Плоткин, а старшим преподавателем Е. И. Наумов (оба переводились с кафедры русской литературы). А 9 июня, задним числом, начальник ГУУ МВО СССР подписал приказ об утверждении А. Г. Дементьева во главе кафедры[1453]. Летом 1953 г. он был утвержден в должности заведующего кафедрой на очередной срок.
Одновременно Александр Григорьевич продолжал работу в ЛО ССП в качестве ответственного секретаря, пока оставаясь и членом пленума Ленинградского горкома ВКП(б). Именно здесь его застигла публичная фаза «ленинградского дела», которая началась после октябрьского пленума горкома 1949 г., на котором В. М. Андрианов открыто назвал бывшее руководство города преступным. 2 ноября 1949 г. собралось заседание партбюро ЛО ССП, на повестке дня которого стоял вопрос «О некоторых фактах проявления антипартийного отношения ленинградских писателей к бывшему руководству ленинградской партийной организации». А. Г. Дементьев, участвовавший в работе пленума, выступил и на этом заседании:
«Бывшие руководители ленинградской партийной организации Кузнецов, Попков и др. создали антипатриотическую группу. Они принесли [sic!] большой ущерб Ленинграду, ленинградцам и ленинградской партийной организации. Один из методов этой группы сводился к засорению кадров и морально-бытовому их разложению.
Свое разлагающее влияние они распространили и на искусство и на литературу. Попков всячески раздувал “ленинградскую тему” в литературе, стремясь направить деятелей искусства и литературы на создание произведений, в которых Ленинград противопоставлялся бы стране и восхвалялось бы бывшее руководство ленинградской парторганизации.
В связи с этим нам целесообразно просмотреть произведения ленинградских писателей, писавших о Ленинграде в дни блокады и послевоенные годы. ‹…› Необходимо поручить т. Кривошеевой[1454] и Чивилихину ознакомиться с произведениями Берггольц, Тихонова, Инбер, Груздева[1455], Колтунова[1456], Саянова и др.»[1457]
Отдельно А. Г. Дементьев раскритиковал роман Е. А. Федорова «Гроза над Шелонью» и очерк В. К. Кетлинской «Секретарь райкома», в которых восхвалялось прежнее руководство города.
В начале ноября состоялся пленум Дзержинского райкома ВКП(б), к ведению которого относилась парторганизация ЛО ССП. В своем докладе на пленуме А. Г. Дементьев всеми силами пытался отмежеваться от прежнего руководства. Это неудивительно, поскольку на характер его выступления влияло то обстоятельство, что среди городского руководства шли аресты, а его непосредственные начальники – секретарь горкома по пропаганде Н. Д. Синцов (1903–1962) и заведующий отделом пропаганды и агитации горкома В. И. Смоловик (1906–1977) – были к тому времени уволены с работы, исключены из партии, а вскоре будут арестованы и осуждены. При этом в доказательство своей верности генеральной линии он привел ряд заслуг за время практически единоличного руководства ленинградской писательской организацией[1458].
Гроза разразилась на закрытом партсобрании ЛО ССП 23 ноября 1949 г., посвященном итогам октябрьского пленума горкома. Здесь слово взял автор «Грозы над Шелонью» и известный в будущем исторический романист Е. А. Федоров, который перешел к открытым обвинениям. Он назвал руководителей ленинградских писателей – А. Г. Дементьева и, в меньшей степени, А. А. Прокофьева – «попковцами», приведя ряд аргументов:
«На пленуме РК ВКП(б) Дементьев заявил, что он боролся за генеральную линию партии против какой-то антипартийной группировки в Союзе[1459], но ему мешали Синцов и Смоловик, особенно последний, якобы, все время молчал. ‹…› На пленуме райкома партии Дементьев заявил, что он очистил Литфонд, сняв руководство и Никитину[1460], которые теперь под арестом.
Далее, Дементьев заявил на пленуме, что он очистил аппарат издательства “Советский писатель” от Г. Сорокина[1461] и Н. Брыкина[1462]! Так ли это? Он ли это сделал или это сделано вопреки ему? Вы знаете, товарищи, что это сделано вопреки ему – органами УГБ. ‹…›
Почему вы, Дементьев и Прокофьев, упорно промолчали о том, как покровительствовали Гуковскому?»[1463]
Александр Григорьевич оказался в непривычном положении: поскольку принадлежность к «попковскому охвостью» сулила серьезные перемены в биографии, то ему пришлось оправдываться. Ответ его содержит любопытные характеристики как бывшего руководства, так и его собственную:
«В отношении Синцова и Смоловика. Я скажу следующее: мне и многим другим скромным работникам горкома, инструкторам не нравилась атмосфера, существующая в горкоме. Это была атмосфера подхалимажа, атмосфера командования. При этом Попков, Капустин в вопросах культуры, в вопросах литературы, в вопросах издательских, помимо той линии, которую проводили, были безграмотными неучами. Видели мы это? – Видели. Видел это и Друзин, и я видел. Не возражали, не протестовали, не боролись против. Факт? – Факт. Серьезная ошибка.
Относительно Синцова и Смоловика. Синцов и Смоловик, будучи людьми, по части культуры, более опытными и понимающими, отличались исключительной уклончивостью (вроде Василия Шуйского – лукавого царедворца), у них нельзя было получить ответа ни на один острый вопрос ‹…›.
У нас проводилось очень страстное и горячее партийное собрание по поводу космополитизма. Смоловик сидел рядом со мной в президиуме, но он не выступил и предоставил нам самим расхлебывать это дело. Эти руководители проводили такую линию: с писателями лучше не связываться, так как это опасно (могут куда-то написать). Такую линию они проводили, а я против этого не выступал, в этом моя ошибка.