В апреле 1967 г. А. Т. Твардовский послал письменное обращение «выдающемуся советскому ученому», вице-президенту АН СССР П. Н. Федосееву (1908–1990) c просьбой воздействовать на руководство ИМЛИ, в результате которого удалось серьезно облегчить существование там А. Г. Дементьева[1502].
Летом 1969 г. единство А. Г. Дементьева и «Нового мира» обернулось политическим скандалом, непосредственной причиной которого стала опубликованная в апрельской книжке журнала, вышедшей в свет в июне, статья А. Г. Дементьева «О традициях и народности: (Литературные заметки)».
«О чем была статья Дементьева. Об усилившихся в то время неославянофильских тенденциях, давших знать себя, как ни парадоксально на первый взгляд, в молодежном журнале “Молодая гвардия”. Все русское – прекрасное, все не русское – гниль, Запад, оттуда добра не жди. Старая-престарая песенка. Однако в официальных кругах ее слушали поощрительно. Квасной патриотизм всегда был у нас в чести. ‹…› Дементьев осторожно, но внятно сказал, что это увлечение стариной не так уж безвредно и что помимо национальных чувств бывают и интернациональные и т. п. Высказал то, что считается прописями.
Но нет ничего опаснее, чем трогать любезный нам патриотизм. Вот повод и пища для демагогии. Многие подрывались на этом минном поле. То же произошло и с Дементьевым»[1503].
Ответ А. Г. Дементьеву и «Новому миру» был опубликован не в «Молодой гвардии», а в редактировавшемся А. В. Софроновым «Огоньке». 26 июля 1969 г. свежий номер журнала содержал статью «Против чего выступает “Новый мир”?», получившую в дальнейшем эпическое название «Письмо одиннадцати». Приведем выдержку:
«Мы полагаем, что не требуется подробно читателю говорить о характере тех идей, которые давно уже проповедует “Новый мир”, особенно в отделе критики. Все это достаточно широко известно. Именно на страницах “Нового мира” печатал свои “критические” статьи А. Синявский, чередуя эти выступления с зарубежными публикациями антисоветских пасквилей. ‹…› Вот и на этот раз автор “Нового мира” А. Дементьев в своей статье многократно призывает читателя не преувеличивать “опасности чуждых идеологических влияний”. Он даже ссылается при этом на слова И. С. Тургенева ‹…› совершенно забывая при этом о недопустимой антиисторичности подобной параллели. Дело ведь вовсе не в том, что за сто лет “мы стали куда более сильными и самостоятельными”, как пишет А. Дементьев. В обстановке сегодняшней непримиримой борьбы двух враждебных идеологий коренным образом изменился самый характер “посторонних влияний”. ‹…› В условиях сосуществования Советского Союза в сегодняшнем расколотом надвое мире отравляющее воздействие буржуазной пропаганды очевидно всякому. ‹…› Впрочем, здесь удивляться нечему: “Новый мир” давно уже утратил представление о своем месте в борьбе с чуждой идеологией»[1504].
Мало того, что авторы «Письма одиннадцати» побивали А. Г. Дементьева его же оружием, они не преминули напомнить и неприглядные моменты его биографии. Приводя цитату из статьи А. Г. Дементьева «Против антипатриотического эстетизма и формализма в поэзии»[1505], авторы «письма» пишут:
«Спустя несколько лет тот же А. Дементьев, так категорически оценивший Ильфа и Петрова, становится членом редколлегии собрания их сочинений. Ныне мы наблюдаем А. Дементьева в новой роли»[1506].
Чем же заканчивается этот «пасквиль одиннадцати»? А. Г. Дементьева – в 1969 г. – обвиняют все в том же космополитизме, причем в знакомых ему словах:
«Наше время – время острейшей идеологической борьбы. Вопреки усердным призывам А. Дементьева не преувеличивать “опасности чуждых идеологических влияний” мы еще и еще раз утверждаем, что проникновение к нам буржуазной идеологии было и остается серьезнейшей опасностью. Если против нее не бороться, это может привести к постепенной подмене понятий пролетарского интернационализма столь милыми сердцу некоторых критиков и литераторов, группирующихся вокруг “Нового мира”, космополитическими идеями. И, если хотите, наглядным подтверждением такой опасности является сам тот факт, что у нас уже появились литераторы вроде А. Дементьева. В провокационной тактике “наведения мостов”, сближения или, говоря модным словом, “интеграции идеологии” они словно бы не хотят видеть диверсионного смысла. Более того, прикрываясь трескучей фразеологией, они сами выступают против таких основополагающих морально-политических сил нашего общества, как советский патриотизм, как дружба и братство народов СССР, как социалистическое по содержанию, национальное по форме искусство социалистического реализма. И это не может не беспокоить нас, советских писателей, ибо защита главных духовных ценностей нашего общества, патриотических традиций, воспитание чувства гордости за социалистическое Отечество, его прошлое и настоящее, борьба за коммунистическое мировоззрение народов были, есть и будут главной задачей советской литературы»[1507].
Травля «Нового мира» шла рука об руку с травлей А. Г. Дементьева: появились традиционные признаки идеологической кампании. В газетах начали публиковаться гневные письма «токарей» и т. п.
«О Дементьеве пишут как о враге, сравнивают его фактически с троцкистами и пр. В духе “канонических” статей 48 года. А может, даже и похлеще. Подписей 11. Удивительнее всего подпись Прокофьева. Они же были с Дементьевым когда-то друзьями»[1508].
«В “Советской России” трехколонник о “Нью-Йорк таймс” и о нас, конечно. Под статьей – другая статья: “По разные стороны баррикад” (о ревизионистах). И то и другое жирным, черным, траурно-тревожным шрифтом. И заголовками превосходно перекликаются. О Дементьеве уже пишут как о враге. В одном абзаце вместе с Синявским и Даниэлем, только Дементьеву добавили инициал. Вот и все. О журнале в конце статьи говорится как о вражеском»[1509].
Если для одной части населения Страны Советов имя А. Г. Дементьева было созвучно с либерализмом, то скандал с «Молодой гвардией» стал причиной того, что черносотенной частью населения Александр Григорьевич стал восприниматься как «еврейский публицист»[1510].
Что же касается А. Т. Твардовского, то усилившаяся всеобщая травля «Нового мира» стала для него невыносима: 12 февраля 1970 г. он подает заявление об уходе с поста главного редактора. А в мае из ИМЛИ увольняют и А. Г. Дементьева.
Увольнение А. Г. Дементьева имело громкие последствия. 30 июня 1970 г. 14‐й выпуск распространявшейся в самиздате «Хроники текущих событий» сообщал:
«21 мая приказом директора Б. Сучкова из ИМЛИ уволены по достижении пенсионного возраста несколько научных сотрудников, среди которых – известный критик, бывший член редколлегии “Нового мира” А. Г. Дементьев. Показательно, что увольнение не коснулось таких сотрудников, давно достигших пенсионного возраста, как В. О. Перцов или, например, Я. Эльсберг (он же Шапирштейн-Лерс) – известный доносчик и свидетель в тайных процессах 1930–40 гг.»[1511]
Место публикации этой новости, а также контекст свидетельствуют об ореоле, который имел А. Г. Дементьев в глазах либеральной части интеллигенции к тому времени. Причиной тому были как его принадлежность к «Новому миру», так и знаменитая статья 1969 г., ставшая детонатором больших литературно-политических событий.
18 декабря 1971 г. умер А. Т. Твардовский. После этого либеральный пыл Александра Григорьевича угас, и он вернулся к написанию литературоведческих работ, которые вряд ли можно охарактеризовать как либеральные: «В. И. Ленин и советская литература» (М., 1977, 1990), «Статьи о советской литературе» (М., 1983).
Умер А. Г. Дементьев 23 марта 1986 г. на 82‐м году жизни. В некрологе, который был опубликован в «Литературной газете», новомирская деятельность А. Г. Дементьева была отмечена особо: «В течение ряда лет он являлся заместителем главного редактора журнала “Новый мир” А. Т. Твардовского, высоко ценившего его творческую неутомимость, эрудицию и взыскательный вкус»[1512].
Post Scriptum
В 1974 г. Л. Я. Гинзбург занесла на страницы своей записной книжки очерк под названием «Собрание», опубликованный в 2002 г.[1513] Рассуждая об универсальных свойствах человеческой природы, о связи исторической функции человека с его действительным поведением, пытаясь объяснить удручающую картину нравственной и интеллектуальной деградации современников, Лидия Яковлевна иллюстрирует свои тезисы примером из «заштатной области литературных дел», поскольку «и в ее пределах какие-то ситуации могут служить микрокосмом социальных закономерностей».
«Вот, например, – пишет она, – собрание некоей секции (середина семидесятых годов), с выступающими разного возможного типа…» И хотя автор, казалось бы, просто рисует различные человеческие типы, но в какой-то момент вдруг обнаруживается, что всё это не только реальные, но даже хорошо знакомые нам еще по 1940‐м гг. люди, а «некая секция» – это секция критики ЛО ССП, в которую входила и сама Л. Я. Гинзбург.
Расшифровывая по ходу повествования их имена, мы имеем возможность увидеть (глазами Лидии Яковлевны, а потому с долей неизбежного субъективизма) то, как эволюционировали некоторые персонажи ленинградской филологической науки. Мы приведем нес