Тов. ПЛОТКИН – Организационной группы у нас нет, но знаю, что Эйхенбаум, Жирмунский, Бялый, Томашевский методологически единомышленники. Мы их критиковали все время, Эйхенбаума мы сняли с Пушкинской комиссии, подвергли критике.
Тов. ПАПКОВСКИЙ – Ни у дирекции, ни у парторганизации не было критики группы. Мы закрывали глаза на эту группу.
Тов. ПЛОТКИН – У нас не было точного осознания, что это группа, мы критиковали каждого в отдельности.
Тов. ШИРЯЕВА – Сколько раз я приходила в дирекцию с вопросами о Жирмунском, Эйхенбауме, Азадовском и дальше Плоткина это не шло. Вызовет, расскажет им, что на них жалуются, и все.
Тов. ПЛОТКИН – Вы не ставили вопрос о снятии их.
Тов. ПЕРЕПЕЧ – Тов. Ширяева ставила этот вопрос и Плоткину надо признать, что он не брался за эту группу, в том числе и Папковский. Здесь мы совершили большую политическую ошибку. Они (эта группа) готовили свои кадры. (Плоткину) ты поддерживал их в приеме Путилова, я дралась с тобой против его приема, он родственник жены Азадовского, и фамилия его, говорят, Путилович, а не Путилов. В том, что они готовили свои кадры, – наша основная ошибка и в первую очередь ошибка Плоткина и партийной организации. Я тоже как секретарь партийной организации несу ответственность за положение в Институте. Мы должны немедленно исправить эту ошибку и перестроиться в подготовке кадров. С разоблачением этой группы мы должны выступить на Ученом совете. До сих пор эта группа главенствует в Ученом совете, в Ученый совет надо провести других более честных товарищей и быть смелее в выступлениях с критикой их.
Тов. ГРИГОРЬЯН – Может получиться впечатление, что коммунисты все время молчали. Ведь сколько раз на партийных собраниях говорили о семейственности, о секторе западных литератур, и тов. Плоткин должен признать свою ошибку.
Тов. ШИРЯЕВА – Еще в 1919 году вся линия Азадовского ведет к нанесению большого вреда, он ничего не организовал по советскому фольклору и все опорочивал. Я выступала на партийном собрании о его статье о Белинском и Добролюбове в Лит[ературном] Наследстве. Мы должны его работы и поведение от начала до конца проверить. Это не советский человек, и ему не только руководителем, но и вообще нельзя быть в секторе фольклора, кроме вреда, он ничего не сделал. Он обосновал политических родственников. Азадовский недавно послал Оксману книгу с надписью: “С глубокой горечью и душевной болью за испорченную книгу”.
Тов. ГРИГОРЬЯН – т. Плоткину – Известно ли вам о родственных связях целого ряда лиц в нашем Институте – Гуковский – Бухштаб[678], Эйхенбаум – Лотман – Бялый?
Тов. ПЛОТКИН – Не знаю. Знаю только, что жена Гуковского – Гуковская у нас в докторантуре[679] и что Колесницкая родственница Астаховой.
Тов. БАБКИН – т. Мейлаху – Эта группа почти целиком входит в ваш отдел, знали ли вы, как она работает, как формирует материал по радищевскому сборнику, вы являетесь руководителем сектора?
Тов. КОВАЛЕВ – т. Мейлаху – Почему последний аспирант по Пушкину Ерофеев[680] перестал заниматься Пушкиным?
Тов. МЕЙЛАХ – Это заседание бюро историческое – впервые разбирается вопрос о том, что у нас в Институте засела антимарксистская группа, а мы марксисты в меньшинстве, приходится каждый раз чувствовать противодействие, с критикой очень туго. Делает доклад Бялый, начинается обычная похвальба – Эйхенбаум хвалит Бялого, Мордовченко – Эйхенбаума и т. д. Очень трудно было обеспечить критику – постоянное оберегание друг друга. Было бы ошибочным защищать эту группу. Группа является автономной. Гуковский плана своих работ не показывает, он свой план помимо меня сдавал в дирекцию. Подбор кадров был тенденциозен. На собраниях у нас поднимался этот вопрос еще при Лебедеве-Полянском не раз, а мы все стояли на таких позициях сбережения специалистов. У нас имеются свои собственные кадры, на собраниях я всегда говорил, чтобы на секторах выступали с развернутой критикой. Надо перейти на новые рельсы, приложить все силы, чтобы помочь парторганизации и перестроиться.
В отношении аспиранта Ерофеева – он слаб по Пушкину, ему трудно, я обещал ему помочь и посоветовал взять темой для диссертации Успенского и продолжать работу по Пушкину.
Тов. ШИРЯЕВА – тов. Мейлаху – Почему вы как пушкинист ни разу Азадовского по пушкинским работам не критиковали?
Тов. МЕЙЛАХ – Вопрос правильный, но я стоял в стороне от фольклора и даже не читал его работ.
Тов. БАБКИН – Эта группа у нас в Институте со сплоченными идейно-политическими взглядами существует, и это не подлежит никакому сомнению. Недавно обсуждался радищевский сборник, там и моя статья печатается. Берков и Гуковский выставили меня как невежду и неуча, в такой обстановке работать трудно. Берков аттестовал меня как негодного работника, но стоило Вавилову одобрить мою работу о Ломоносове, как ситуация изменилась задним числом. Это группа с организационной структурой, надо ее разгромить, приводит пример травли его этой группой.
Тов. ЛЕБЕДЕВ – тов. Плоткину – Не было еще случаев травли со стороны этой группы?
Тов. ПЛОТКИН – Тов. Бабкин должен был сказать, что дирекция его защищала. Открытой травли они вести не могли, потому что им бы не дали, но против коммунистов травля имеется, так Томашевский просит убрать Бабкина и Григорьяна, была попытка сорвать диссертацию Базанова, была мышиная возня вокруг Рязанова со стороны Бялого, но я Рязанова отстоял.
Тов. РЯЗАНОВ – Но вы меня отчислили.
Тов. ПЛОТКИН – Да, это была моя ошибка, но нам не давали отсрочек аспирантам. Я согласен, что допустил ошибку в отношении Рязанова.
Тов. ЛЕБЕДЕВ – Значит, была травля со стороны Бялого, Гуковского, Азадовского, Томашевского?
Тов. ПЛОТКИН – Да.
Тов. ГРУЗДЕВ – “Гуковский – гений, Пиксанов – дубина”, – говорил Эйхенбаум Мейлаху.
Тов. ГОРОДЕЦКИЙ – Я считаю, что Томашевского нельзя смешивать с этой группой – Гуковским, Эйхенбаумом, Бялым, Берковым и др., у него есть ошибки, но в другом роде.
Тов. ЛЕБЕДЕВ – Гений и посредственный – это тоже один из моментов дискредитации?
Тов. ПЛОТКИН – Да, об этом говорилось и на собраниях.
Тов. ГРИГОРЬЯН – Это один из методов их борьбы. Я даже перестал ходить на заседания – только хвалят друг друга.
Тов. ПЛОТКИН – Томашевский и Добровольский приходили ко мне и просили избавить их от Бабкина и Григорьяна.
Тов. КОВАЛЕВ – Эта группа засела также и в Лекторском бюро горкома. Мы пытались в течение месяца получить лекции и ничего не добились.
Тов. Мейлах! Вы на прошлом собрании объясняли, что это, мол, старые специалисты, что с них возьмешь, что с ними сделаешь, не увольнять же. О групповщине мы пробовали выступать на партийных собраниях, но робко, не называя фамилий. Дирекция относится к этой группе примиренчески и тов. Плоткину на Ученом совете нужно так поставить вопрос, чтоб они почувствовали, что они не хозяева. Тов. Плоткин не подхватывает наших робких выступлений. Надо идти на разгром этой группы.
Тов. ГРИГОРЬЯН – Почему дирекция поручила Серману главу о Достоевском, который политически неподготовлен?
Тов. ПЛОТКИН – Редакция тома вела разговор с 10‐ю товарищами и никто из них не взялся, а у Сермана кандидатская диссертация по Достоевскому, мы решили попробовать дать ему, если напишет хорошую статью, – напечатаем.
Тов. ШИРЯЕВА – От выступления тов. Мейлаха у меня не осталось впечатления, что у него твердые установки в отношении своего сектора, где сосредоточена основная группа.
Тов. МЕЙЛАХ – Не было ни одного доклада, чтобы я не критиковал Эйхенбаума, Гуковского, Бялого. Теоретические методы группы я критиковал, но мне не было ясно, что это идейно-политически оформленная группа. В меру своих сил вдвоем с тов. Груздевым мы критиковали их ошибки. Я допустил ошибку, но положение мое трудное. Почему у Ширяевой сложилось такое впечатление – я не знаю. Свое место я могу уступить другому, но я честно помогал выкорчевывать вредные корни. Никаких данных, что я хочу отсидеться, – нет. Мы боремся за партийность в науке, эта группа борется сознательно против этого. Мы много говорили об их ошибках, но исправления нет.
Тов. ПЛОТКИН – Нет у них желания сказать прямо и сжечь корабли. Я с Азадовским говорил, но он в обморок упал.
Тов. ЛЕБЕДЕВ – Мейлаху – Вы считаете, что их взгляды вне советского литературоведения?
Тов. МЕЙЛАХ – Да. За отдел я несу полную ответственность, но коммунисты мне недостаточно помогали, мой отдел до последнего времени считался ведущим.
Тов. ЛЕБЕДЕВ – т. Плоткину – Вы тоже считаете эту группу вне советского литературоведения?
Тов. ПЛОТКИН – Да.
Тов. ГРУЗДЕВ – Тов. Мейлах всегда критиковал, но ведь не все было понятно, не было понятно, что это группа.
Тов. БАЗАНОВ – Не только по этой группе дирекции и парторганизации надо принять меры. Нужно сейчас уже принять меры против подготовки их кадров. Рейсер и Гинзбург готовят докторские диссертации, у Гинзбург формалистические работы. Эта группа Пиксанова называет – “Пиксафон-дубина”. Коммуниста, участника Отечественной войны они не приняли, а Чистова[681], исключенного из комсомола, бывшего в оккупации переводчиком, приняли при помощи Азадовского на должность заведующего отд[елом] литературы Карельской базы АН СССР. Не читая его диссертации, Азадовский дал положительный отзыв. Мелетинский[682] был в плену у немцев, а от Жирмунского он получил блестящую характеристику. Свои кадры они перебазировали в Петрозаводск. Эта группа высказывается против Плоткина и Мейлаха, не признавая их учеными.
Мы должны поставить вопрос в Институте так, чтобы новых членов в Ученый совет ввести, Папковского надо отстоять, чтобы он остался в Институте, а из фольклорного Магид[683]