отчислить.
У нас Пиксанов, Десницкий, Максимов, Спиридонов на отшибе, и все мы считаемся бездарными. Надо пересмотреть рабочий план Института, состав редколлегии. Из принципиальных выступлений на Ученом совете было одно – Бушмина. Западов и Орлов их подпевалы. Пробиться печатать невозможно, потому что на рецензии отдают обязательно кому-либо из этой группы»[684].
Приведенный протокол очень информативен и доносит атмосферу бурного обсуждения, но наиболее зловещим кажется приведенный в тексте заключительный вопрос председателя комиссии райкома ВКП(б), парторга филологического факультета ЛГУ Н. С. Лебедева, заданный поочередно Л. А. Плоткину и Б. С. Мейлаху. По-видимому, он решил заручиться при свидетелях окончательной точкой зрения этих двух руководителей института.
В результате бурного обсуждения партбюро постановило:
«1. Предложить коммунистам Института выступить на партсобрании и на Ученом совете Института с разоблачением антипатриотической деятельности в литературоведении этой группы ученых Института – Жирмунского, Азадовского, Эйхенбаума, Гуковского, Бялого и других.
2. Поручить подготовить проект резолюции для партийного собрания следующим тт.: Папковскому, Бабкину, Григорьяну, Бурсову и Груздеву»[685].
Несмотря на то что были намечены и партсобрание и заседание Ученого совета, в назначенное время они не состоялись. Тому было несколько причин: городское партийное руководство лихорадило после приезда Г. М. Маленкова и состоявшегося 22 февраля Объединенного пленума обкома и горкома; курирующий в ЦК работу Пушкинского Дома Ф. М. Головенченко не смог приехать в назначенное время; не закончила свою работу комиссия горкома и райкома ВКП(б) по проверке деятельности Пушкинского Дома; кроме того, в Пушкинском Доме ждали назначения нового директора, которому необходимо было время, чтобы освоиться в непростой ситуации.
Писатели открывают сезон борьбы с космополитизмом
Проворнее всех оказалось руководство Союза советских писателей: А. А. Фадеев и К. М. Симонов были закаленными и бесстрашными бойцами идеологического фронта, причем К. М. Симонов, который в 1949 г. оказался одним из главных борцов с космополитизмом, лично приехал в Ленинград для вразумления коллег.
4 марта 1949 г. состоялось заседание секретариата правления Ленинградского отделения ССП, где уже были приняты первые меры, которые свидетельствовали о том, что «письмо коммунистов» Пушкинского Дома возымело действие.
«СЛУШАЛИ: О составе Комиссии по теории литературы и критике.
ПОСТАНОВИЛИ: Вывести из состава комиссии Плоткина, как плохо работавшего в Комиссии, Громова[686] и Костелянца[687], в связи с их идейно-политическими ошибками в критике.
Также вывести из состава комиссии Р. Мессер[688], допустившую эстетско-формалистические ошибки в своей деятельности критика и санкционировавшую к печати, будучи зав. критическим сектором “Звезды”, порочные статьи Дрейдена, Березарка и Цимбала.
Ввести в состав Комиссии тт. Наумова, Бурсова, Касторского[689], Деркача.
Ответственный секретарь А. Дементьев»[690].
Строки протокола свидетельствуют о начале чистки по национальному признаку в ленинградской писательской организации; даже В. П. Друзин, имевший значительный политический вес, не смог уберечь от оргмер Раису Давыдовну Мессер – свою супругу. По этой же причине был выведен из состава комиссии профессор Л. А. Плоткин; причем, как свидетельствует подлинник протокола, в который слова о его исключении вписаны в машинописный готовый текст лично А. Г. Дементьевым, разрешение на этот шаг было получено из партийных органов в последний момент.
На следующий день, как сообщила новостная лента Ленинградского отделения ТАСС,
«в Доме писателя имени Маяковского состоялось собрание ленинградских поэтов и театральных критиков. В работе его принял участие заместитель генерального секретаря Союза советских писателей К. Симонов. Обсуждались вопросы, поставленные Н. Грибачевым в его статье в газете “Правда” – “Против космополитизма и формализма в поэзии”»[691].
С основным докладом на собрании выступил главный редактор журнала «Звезда» В. П. Друзин, в котором подверг критике произведения О. Берггольц[692], Вс. Рождественского, В. Шефнера и др. Резюме этого мероприятия также было озвучено в новостях:
«Беспощадно бороться с буржуазным космополитизмом, отражать в своем творчестве многогранную жизнь народа, создавая яркие, партийные произведения, проникнутые духом советского патриотизма – такова благородная задача советских литераторов. Долг ленинградских поэтов – выполнить эту задачу со всей большевистской страстностью»[693].
Кроме того, Ленинградский горком ВКП(б) санкционировал новый цикл лекций с участием А. Г. Дементьева и остальных не менее выдающихся личностей эпохи:
«9 марта публичной лекцией ответственного секретаря Ленинградского отделения Союза советских писателей А. Г. Дементьева – “Большевистская критика в борьбе с буржуазным космополитизмом и формализмом” начался организованный Ленинградским отделением Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний цикл лекций “Советский патриотизм в искусстве и литературе”.
В плане цикла лекции на темы: “Советская литература – знаменосец советского патриотизма”, “Советский театр – воспитатель любви к социалистической родине”, “Советский патриотизм – основа развития советского изобразительного искусства” и другие. Среди лекторов – лауреаты Сталинской премии режиссер С. А. Морщихин и художник В. А. Серов, главный редактор журнала “Звезда” В. П. Друзин, директор консерватории П. А. Серебряков. Всего состоится шесть публичных лекций»[694].
11 марта 1949 г. секретариат ЛО ССП перешел к оргвыводам в отношении одного из тех, кого газеты шельмовали последний месяц, выполнив тем самым решение партсобрания ЛОССП от 25 февраля:
«СЛУШАЛИ: О члене Союза советских писателей Трауберге Л. З.
РЕШЕНИЕ: На основании материалов, опубликованных в советской печати, рекомендовать Правлению ЛО ССП исключить из членов Союза советских писателей разложившегося в идейном и моральном отношении растленного космополита Трауберга.
Ответственный секретарь ЛО Союза советских писателей А. Дементьев»[695].
Вечером этого же дня, 11 марта 1949 г., берет свой старт расправа над профессорами-литературоведами филологического факультета Ленинградского университета. В этот день под председательством членов партгруппы ЛО ССП А. Г. Дементьева и А. Т. Чивилихина состоялось общее собрание критиков и литературоведов Ленинграда, на котором с докладом «О состоянии и задачах литературной критики в свете постановлений партийной печати» выступил В. П. Друзин.
После театральных критиков и прочих «безродных космополитов» типа лауреата Сталинской премии Л. З. Трауберга в докладе В. П. Друзина были названы новые жертвы, которые, казалось, уже получили свое. В докладе, предварительно утвержденном партийными инстанциями, делался упор на ленинградскую специфику, что не только явилось отзвуком начавшейся в русле «ленинградского дела» чистки партийно-государственного аппарата, но и свидетельствовало о наличии у литературоведов‐космополитов «группы».
Кроме того, сила удара со стороны В. П. Друзина именно по литературоведам, нежели критикам, была особенно серьезна и по другой причине – он косвенно отводил в литературоведение удар от своей супруги.
А потому все предыдущие обвинения, предъявлявшиеся литературоведам, блекнут по сравнению с обвинениями 1949 г.:
«Положение нашего литературоведения тоже таково, что тут надо говорить резко и прямо о целом ряде таких нетерпимых явлений, именно здесь у нас, в Ленинграде.
Напомню вкратце прошлогоднюю историю разоблачения апологетов Веселовского, которые оказали явственное сильное сопротивление, довольно долгое время, последовательно и упорно. Профессора Ленинградского университета, Института литературы Академии наук СССР – Жирмунский, Азадовский, Эйхенбаум, Пропп, как они восприняли выступление тов. Фадеева на пленуме Союза писателей летом 1947 года?
Они пошли сразу в контратаку на Фадеева, доходили до весьма решительных заявлений о невежестве Фадеева, о политической неправильности его выступления, всячески объяснялись в своей любви к Веселовскому.
Ведь от литературоведов, от теоретиков литературы должно, казалось бы, к критикам приходить остро отточенное оружие, должна приходить солидная эрудиция, научная подготовка для того, чтобы критика боевая и оперативная, подготовленная и подкрепленная литературоведами, чувствовала себя вооруженной и чтобы она помогала литературоведам в боевом деле.
Конечно, сам по себе критик должен быть научно вооружен, но хорошо если рядом помогают. И вот эта история с разоблачением апологетов школы Веселовского в Ленинграде характерна тем, что здесь увидели воочию замкнутый, порочный круг. Если вспомним, что в свое время первые деятели так называемого “Опояза”, те самые Жирмунский, Эйхенбаум, выходившие из недр школы Веселовского, с тем или иным влиянием либеральной школы, образовывают группу “Опояз”, развертывают деятельность против интересов молодой советской литературы, а потом, разгромленные в качестве откровенных формалистов, вернулись обратно на позицию апологетов Веселовского, устроили шумный юбилей Веселовскому после войны и продолжили апологетическую деятельность до того как начали критиковать Фадеева.