В свете этих постановлений становятся яснее и наши все недостатки в работе института.
Близость к массам предопределяет большевистский стиль работы.
Отдельные коммунисты нашей партийной организации боролись с отдельными группировками работников в нашем институте, и успех еще больше был бы, если бы работники ВО РК и горкома ВКП(б) почаще присутствовали на наших партийных собраниях, на которых мы могли бы опереться.
Мы единодушно одобряем решения пленума обкома и горкома и мы, коммунисты, должны сделать выводы для себя из этого постановления»[720].
«ПЛОТКИН – Постановление пленума обкома и горкома ВКП(б) является важным политическим документом. Лица, указанные в этом документе, самовольно и с большим самомнением взялись защищать интересы ленинградцев, за что и получили по заслугам. В настоящее время я стараюсь переоценить и пересмотреть всю свою работу. Причина грубых моих ошибок заключалась в игнорировании и недооценке молодых кадров. Формальный подход к выступлениям товарищей на партийном октябрьском собрании, ошибка была и в том, что людей, которые в литературоведении придерживались чуждых нам взглядов, я считал, что можно их исправить. У меня были ошибки, но я стараюсь и буду стараться их исправить»[721].
«КОВАЛЕВ – Бывшие ленинградские партийные руководители пытались самозвано противопоставить себя ЦК ВКП(б), но никогда ленинградские большевики не позволят оторвать ленинградскую партийную организацию от ЦК ВКП(б). Решения пленума обкома и горкома ВКП(б) помогут нам освободиться от буржуазных пережитков в литературоведении. Постановление вдохновляет всех коммунистов Института на решительную борьбу со всеми пережитками буржуазного литературоведения. Партийные руководители нашего института должны начать работать по-новому»[722].
В заключение выступил и присутствовавший первый секретарь райкома ВКП(б):
«Тов. КЛИМОВ – в своем выступлении отметил, что в решениях пленума обкома и горкома решительно осуждаются бывшие руководители лен[инградской] гор[одской] партийной организации. Лен[инградские] партийные организации единодушно одобряют решения. Основная задача – выкорчевать всякие попытки оторвать лен[инградскую] партийную организацию от ЦК ВКП(б) и нарушить сплоченность ленинградской партийной организации. Действия бывших руководителей городской партийной организации вредно сказались и на работе районных партийных организаций. Имело место бахвальство, факты зазнайства, не проявлялось должной настойчивости в решении задач, отгораживались от опыта других городов. Недостатки в работе имелись [как] у других организаций, так и у вас.
Критика и самокритика не касались вышестоящих из-за боязни испортить отношения. Отдельные товарищи в институте пытались критиковать, а остальные молчали. Коллектив института сам должен разобраться в своих ошибках и в свете решений пленума обкома и горкома сделать соответствующие выводы. Имело место угодничество и подхалимство в подборе и подготовке кадров, что приводит к семейственности, к группировкам и отсутствию критики. Партийная организация института должна серьезно поработать в деле воспитания кадров в духе большевистской принципиальности и честности. Каждый коммунист должен сделать соответствующие выводы и наметить план дальнейших работ, в своей работе не только замечать недостатки в институте, но и вне его»[723].
После обсуждения была принята резолюция:
«Заслушав и обсудив постановление объединенного пленума Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) от 22 февраля 1949 г. в связи с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) “Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) тов. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) т. т. Родионова М. И. и Попкова П. С.”, общее собрание партийной организации Института литературы АН СССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Целиком и полностью одобрить и принять к неуклонному руководству постановление объединенного пленума Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) в связи с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) “Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) тов. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) т. т. Родионова М. И. и Попкова П. С.”
2. Считать повседневной важнейшей политической задачей партийной организации института решительное пресечение всяких проявлений групповщины и антипартийных действий, направленных на отрыв ленинградской партийной организации от ЦК ВКП(б) и всемерное усиление работы по идейному и организационному сплочению рядов партийной организации вокруг ЦК ВКП(б).
3. В свете постановления объединенного пленума Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) от 22 февраля 1949 года, партийное собрание обязывает всех коммунистов со всей большевистской решительностью и принципиальностью бороться со всеми пережитками буржуазного литературоведения до их окончательного разгрома.
4. Общее собрание партийной организации Института литературы АН СССР заверяет Центральный Комитет партии, Ленинградский горком ВКП(б) и Василеостровский РК ВКП(б), что большевики партийной организации Института литературы АН СССР были и остаются до конца верными и преданными великому делу партии Ленина – Сталина, ЦК ВКП(б) и лично товарищу Сталину»[724].
Жесткие меры сталинского руководства по отношению к ленинградцам, таким образом, повлияли не только на партийные органы, но и на все прочие ленинградские учреждения. Именно поэтому выводы проверявшей в тот момент Пушкинский Дом партийной комиссии, работа которой завершится принятием постановления Бюро Василеостровского райкома от 25 марта 1949 г., оказались столь безапелляционными.
Серьезность грядущих изменений понимали и на филологическом факультете. Недаром закрытое партсобрание факультета, состоявшееся по тому же поводу на следующий день, 15 марта, в качестве отдельного пункта своей резолюции (естественно, не в качестве собственной инициативы), приняло и следующий:
«Просить РК ВКП(б) поставить вопрос перед ГК ВКП(б) о бывшем секретаре Василеостровского РК ВКП(б) т. Нестерове в связи с его непринципиальностью в подборе партийных кадров, которая выразилась, в частности, в длительном покровительстве бывшему секретарю парткома Университета т. Андрееву»[725].
О том, насколько с началом «ленинградского дела» стала важна географическая составляющая, можно видеть на примере учреждений, которые базировались не в одном городе (как Пушкинский Дом или университет), а имели свои отделения в обеих столицах[726]. Наиболее яркий пример – Институт языка и мышления имени Н. Я. Марра АН СССР, размещавшийся в Ленинграде, но имевший филиал в Москве. 17 марта в Ленинграде состоялось общее собрание коммунистов ИЯМа, посвященное постановлению Объединенного пленума от 22 февраля 1949 г. Коммунисты не столько клеймили позором бывшее ленинградское руководство, сколько разбирались между москвичами и ленинградцами. Ф. П. Филин отметил в докладе:
«В среде лингвистов иногда употреблялись термины “московская” и “ленинградская” школы. Такое “географическое” разделение лингвистов неверно и политически вредно. Есть два направления в лингвистике – материалистическое и идеалистическое. А наша задача состоит в том, чтобы добить противное нам – идеалистическое – направление»[727].
Ученый секретарь ИЯМ О. П. Суник высказался подробнее:
«В нашей лингвистической среде иногда неправильно употреблялся термин “москвич”, хотя никто из нас не вкладывал в него такого смысла, что мы противопоставляли себе московскую партийную организацию.
Лично у меня были острые стычки с зам[естителем] директора ИЯМ (по Москве) тов. Сердюченко. Почему? Дело в том, что тов. Сердюченко часто собственные непродуманные положения выдает за линию соответствующего отдела ЦК ВКП(б) и личные интересы ставит выше интересов науки.
В своей работе, в борьбе с противниками нового учения о языке, мы не придерживались и не придерживаемся “географического” принципа, мы боремся с враждебным нам идеалистическим направлением.
Пользуясь присутствием на нашем собрании секретаря парторганизации Московского отделения института, я должен сказать, что сотрудник этого отделения проф[ессор] Яковлев, после того как его ошибочные концепции были подвергнуты резкой критике, занялся демагогией: “Мы – москвичи, нас критикуют ленинградцы. Забыли за что снят с работы Попков…” и т. д. Этой демагогии поддался и член ВКП(б) Сердюченко»[728].
Также высказался член партбюро ИЯМ В. А. Аврорин:
«Нужно сказать, что в среде ленинградских языковедов в недавнем прошлом существовало противопоставление “ленинградской школы”, под которой понимались ученики и последователи академика Н. Я. Марра, и “московской школы”, под которой понимались противники нового учения о языке. Признаюсь, что и я сам иногда пользовался этими терминами. Это ошибка, которую никто из нас повторять больше не должен. Основанием для такой ошибки было то, что по совершенно случайным причинам в Москве сгруппировалась наиболее сильная и активная группа идейных противников материалистического языкознания: Виноградов, Петерсон, Аванесов, Кузнецов, Реформатский и др. Однако всем известно, что противники нового учения о языке не только в Москве. Есть они и в Тбилиси (Чикобава), в Киеве (Булаховский). Есть они и в Ленинграде (Фрейман, Цинциус). А с другой стороны, в Москве есть немало убежденных сторонников нового учения о языке (Обнорский, Гухман, Чемоданов, Ломтев и др.). Следовательно, политически неверно связывать со словом Москва идеалистическое направление в языкознании, а со словом Ленинград – материалистическое»