Издание собрания сочинений будет закончено в 1949 году – к 200‐летию со дня рождения автора “Путешествия”. Одновременно под моей редакцией готовится “Сборник материалов и исследований по Радищеву”»[774].
Однако Д. С. Бабкин, защитив диссертацию о Ломоносове, возобновил изучение творчества Радищева. 25 августа 1948 г. ЛенТАСС сообщал:
«В личных делах графа А. Р. Воронцова, хранящихся в архиве Ленинградского отделения Института истории Академии наук СССР обнаружены неизвестные рукописи А. Н. Радищева. Сейчас научный сотрудник Института литературы Академии наук Д. С. Бабкин закончил исследование части этих рукописей, посвященных законодательству. В беседе с корреспондентом ЛенТАСС Д. С. Бабкин рассказал:
– В литературе известны четыре работы Радищева по вопросам законодательства. Они относятся к последнему периоду его жизни, в частности, к 1801 году, когда писатель работал в комиссии по составлению законов. О более ранних трудах Радищева в этой области мы не знали.
Обнаруженные рукописи представляют большой интерес для характеристики развития русской общественной мысли XVIII века и политических взглядов Радищева. Как удалось установить, один из неизвестных трактатов писателя, носящий название “Опыт о законодавстве”, составлялся им с 1782 по 1790 гг. ‹…›
Среди других материалов – работа Радищева “О добродетелях и награждениях”, а также рукопись, озаглавленная “К Российской истории”. Она содержит ряд выписок, которые делал писатель при чтении исторических книг.
Новые материалы Радищева дают возможность заново пересмотреть его отношение к французским просветителям XVIII века. Вопреки распространенному мнению, что Радищев в области политического мышления был учеником французских просветителей, обнаруженные труды писателя свидетельствуют, что он опирался на русские национальные источники.
Неизвестные рукописи А. Н. Радищева по законодательству будут опубликованы с комментариями Д. С. Бабкина в сборнике, выпускаемом Институтом литературы Академии наук СССР к 200‐летию со дня рождения писателя. Редактор сборника проф[ессор] Г. А. Гуковский»[775].
Но в 1949 г. с арестом Г. А. Гуковского многое переменилось: исчезла преграда к самостоятельной публикации этих документов, а Д. С. Бабкин, переключившийся было на изучение творчества М. Ю. Лермонтова[776], вернулся в XVIII в. Четвертый том академического собрания сочинений А. Н. Радищева так и не увидел света, зато «Процесс Радищева» был издан Д. С. Бабкиным в 1952 г. отдельной книгой[777]. Впоследствии Дмитрий Семенович продолжил заниматься творчеством А. Н. Радищева, защитив в 1966 г. докторскую диссертацию на тему «Радищев: Литературно-общественная деятельность».
Что же касается трактовки Д. С. Бабкиным творчества А. Н. Радищева в 1949 г., то пример тому сохранился: 17 мая в радиоцикле «Русские писатели в борьбе с низкопоклонством перед Западом» прозвучала передача о творчестве А. Н. Радищева. Вступительный очерк «Великий борец за народную демократию» кандидата филологических наук Д. С. Бабкина содержал массу новых трактовок, в том числе такую:
«В оде “Вольность” Радищев пророчески предостерег американских трудящихся о грозящей им большой опасности со стороны их эксплоататоров. Хваленую буржуазную американскую свободу он сравнил с цветами, коварно прикрывающими топкое грязное болото (“хлябь”), которое ежечасно может поглотить и задушить человека»[778].
Таким образом, ниспровержение Г. А. Гуковского открывало намного более широкие возможности для продвижения этого достаточно квалифицированного текстолога и архивиста. Приведенный пример достаточно типичен для научной жизни той эпохи, а для характеристики Д. С. Бабкина в особенности[779].
Принципиальный критик космополитов Н. С. Лебедев
Материалы двухдневного закрытого партсобрания, состоявшегося 29–30 марта 1949 г. на филологическом факультете, оказались нам доступны в максимальной полноте. По замыслу Василеостровского райкома оно происходило параллельно и в Пушкинском Доме – 29 марта в обоих храмах науки были зачитаны доклады и начаты прения, а 30 марта прения были закончены и приняты резолюции. В университете с докладом выступал комиссар при Г. П. Бердникове, его бывший однокурсник, секретарь партбюро факультета Н. С. Лебедев. О нем также необходимо сказать несколько слов:
«О Лебедеве помнит только университетская скандальная хроника. Коля Лебедев учился с нами вместе на одном курсе, студент был слабый, больше пил, чем занимался, но стал в войну членом партии, вернулся в аспирантуру, охотно включился в борьбу против космополитов и плохо, но выступил против Гуковского на Ученом совете. За это был сделан директором Университетской библиотеки, прославился зоологическим антисемитизмом, пил все больше, удивил университетских пьяниц тем, что укусил за ухо милиционера, и в конце концов в пьяном виде погиб под машиной…»[780] – вспоминал в 1982 г. И. З. Серман.
А один из деятельных факультетских проработчиков той поры, будущий известный писатель Ф. А. Абрамов представил его портрет в одном из рассказов:
«…По вузам прокатилась крикливая компания по ниспровержению научных авторитетов, зараженных вирусом космополитизма. И чьими руками часто делалась эта кампания? Руками молодых неучей, вчерашних фронтовиков, людей в серых шинелях и морских бушлатах, нетерпеливых, буйных, привыкших рубить с плеча, разговаривать на языке военных приказов.
К этим людям принадлежал и Алексей Красиков, невысокий, крепко сбитый блондин, экс-капитан флота, как любил он говорить о себе, всегда подтянутый, чисто выбритый, в синем наглухо застегнутом кителе ‹…› из породы шолоховских Нагульновых, готовый сам броситься на амбразуру, но и вокруг себя устроить пустыню.
Три или четыре года Красиков, аспирант по штату, держал в страхе целый факультет. Разоблачал, корчевал, чистил авгиевы конюшни, насаждал идейность в науке…»[781]
На наш взгляд, все не настолько однозначно, поскольку само поступление в Ленинградский университет в довоенные годы (когда при вступительных испытаниях сдавалось более десяти экзаменов по общеобразовательным дисциплинам) требовало от человека серьезного уровня знаний, и вряд ли можно выпускника тех лет назвать «неучем». Но недостаточная целеустремленность, слабость характера, а быть может, проснувшаяся впоследствии совесть, остановили его восхождение по карьерной лестнице; обладавшие большей твердостью Бушмин, Бердников и им подобные – взошли повыше.
Приведем строки из автобиографии Николая Сергеевича Лебедева:
«Родился в 1911 году в дер[евне] Горней Сереженского р[айо]на, Калининской области в семье крестьянина-середняка. До 1929 г. жил и работал вместе с родными. В 1929 г. вступил в с/х коммуну им. Сталина Ленинского р[айо]на Калининской области. В 1930 г. по мобилизации Ленинского райисполкома был направлен в Ленинградский торговый порт чернорабочим, где и проработал до 1932 г. В этом же году комсомольская организация командировала меня в рабфак им. Краснознаменного Балтийского флота при Ленинградском Государственном Университете.
По окончании рабфака в 1934 г. поступил на первый курс литературного отделения ЛИФЛИ, впоследствии реорганизованного в филологический факультет Ленинградского государственного университета. Окончил в 1939 г.
В ноябре 1939 г. добровольцем ушел в Военно-Морской флот. До декабря 1945 занимал различные командно-политические должности.
В период Великой Отечественной войны принимал участие в боях на Южном фронте, в составе 2 Гвардейской армии 33 Гвардейской дивизии Морской пехоты. С декабря 1942 г. по май 1943 г. выполнял спецзадания Главного политуправления Военно-Морского флота. После контузии, полученной в боевых операциях, был отозван и направлен на службу в Тихоокеанский Военно-Морской флот.
В десантных операциях по борьбе с японскими захватчиками получил вторую контузию и тяжелое ранение, в результате чего 10/XI-1945 по приказу министра Военно-Морского флота был демобилизован и вернулся в Ленинград.
15 июня 1949 г. зачислен в аспирантуру филологического факультета Ленинградского государственного университета. В настоящее время являюсь аспирантом III курса. В октябре 1948 г. избран секретарем партийного бюро филологического факультета»[782].
Воинская служба Н. С. Лебедева проходила в основном на политическом поприще: с сентября 1939 г. по декабрь 1940 г. он состоял слушателем Высших военно-политических курсов преподавателей политэкономии, где в феврале 1940 г. вступил в ряды ВКП(б). С декабря 1940 г. по сентябрь 1942 г. был штатным лектором Дома партпропаганды Тихоокеанского ВМФ во Владивостоке, участвовал в военных действиях Южного фронта (в том числе в Корее). После двух контузий, тяжелого ранения и госпиталя с сентября 1943 г. по декабрь 1945 г. занимал военно-политические должности на Тихоокеанском флоте; в августе участвовал в боевых действиях в войне с Японией, был награжден орденом Отечественной войны I степени. Его последняя занимаемая должность – инструктор по пропаганде, демобилизован в звании капитан-лейтенанта в декабре 1945 г. с почетной грамотой от командующего Тихоокеанским флотом. Хорошо владел немецким и французским языками, слабо – испанским.
С июня 1946 г. он учился в аспирантуре филологического факультета ЛГУ, был членом партбюро, затем заместителем секретаря (Г. П. Бердникова), а в октябре 1948 г. сменил Г. П. Бердникова. Кроме того, 21 декабря 1948 г. бюро Василеостровского райкома ВКП(б) утвердило его в качестве заведующего отделом пропаганды и агитации