Партия и советский народ осудили антипатриотическую деятельность театральных критиков космополитов, которые насаждали в нашем искусстве буржуазную идеологию и всячески порочили советское искусство. И правильно здесь говорил тов. Бердников, что эти выступления партии, нашей партийной печати по выявлению критиков‐космополитов помогли разоблачить вредную деятельность безродных космополитов и в других областях науки. Эти выступления партии помогли разоблачить космополитов в литературе, в истории, в экономической науке, в педагогике, в юридической науке и в целом ряде других областей.
В Ленинградском университете окопалась сильная группа космополитов‐литераторов. Имена их вам известны, они неоднократно повторялись на этом собрании. ‹…› Жирмунский, Гуковский, Азадовский возглавляли здесь (и возглавляют) кафедры, насаждали среди студентов тлетворные буржуазные воззрения, принижали прогрессивное значение русской культуры. Развитие русской литературы они рассматривали в отрыве от классовой борьбы и общественного развития. На протяжении всей своей педагогической и научной работы они придерживались космополитизма, придерживались этих антипартийных установок, и их работы, как правильно показали здесь выступавшие коммунисты филфака, проникнуты враждебностью к классической русской литературе, преклонением перед буржуазным литературоведением.
Таким образом, видно, что работа ведущих кафедр филфака ни в какой мере не соответствовала тем идейно-политическим требованиям, которые должны быть предъявлены к этим кафедрам. В практике работы кафедр отсутствовала критика современной буржуазной деградирующей литературы, не велось наступления на враждебную нам буржуазную идеологию. ‹…›
Мне кажется, что руководство факультета и партийная организация факультета должны более решительно ставить вопрос о борьбе с космополитами, окопавшимися на филфаке. Декану факультета нужно быть не только осторожным, но и более решительным и непреклонным в своей борьбе с космополитизмом. Нужно систематически вести линию на очищение факультета от космополитических элементов и, в первую очередь, на то, чтобы очистить филфак от вождей космополитизма.
Мне думается, что первым шагом к решению этой задачи должно быть освобождение космополитов с командных научных и научно-административных постов на филфаке. Нужно смелее выдвигать новые, молодые научные кадры на руководящую научную работу. Не нужно бояться этого выдвижения. Нужно оставлять аспирантов, успешно закончивших факультет, на научной работе в университете. Может быть, сначала им будет трудно, может быть, сначала они будут спотыкаться, но они привыкнут, научатся и действительно быстрее вырастут на руководящей работе – на руководящей работе на самом филфаке.
Нужно, наконец, в ближайшее время пересмотреть состав Ученого совета. Правильно говорил тов. Первеев, что нужно усилить состав Ученого совета филфака за счет молодых научных работников‐коммунистов и беспартийных наших товарищей, советских патриотов. И не нужно затягивать эту операцию. Это поможет оживить работу Совета и внесет в работу Совета новую струю.
Нужно посмотреть, правильно ли присуждались Ученым советом филфака за последние годы ученые степени и звания, не прошли ли в результате гнилого либерализма недостойные работы.
Нужно проверить состав аспирантов и исключить из аспирантуры лиц, не отвечающих политическим и научным требованиям.
Нужно посмотреть темы аспирантских диссертаций, исходя из требований советской науки о литературе.
Нужно еще раз посмотреть программы по профилирующим дисциплинам. Как видно, эти программы страдают еще серьезными недостатками.
Партия и правительство создали все условия для плодотворной работы советских ученых, аспирантов, а также студентов. Задача заключается в том, чтобы создать для советского народа научные труды, проникнутые духом воинствующей большевистской партийности, и оправдать высокое доверие партии и народа.
Партийное собрание факультета идет на высоком идейно-политическом уровне, и это является залогом того, что коммунисты филфака способны возглавить борьбу за глубокую перестройку научной и учебной работы на факультете. (Аплодисменты)»[851].
После этого для заключительного слова к трибуне вышел секретарь партбюро Н. С. Лебедев:
«Товарищи! После выступления тов. Овсянкина мне, собственно, заключать нечего, потому что вся наша работа обобщена, поставлены задачи. Но все же, пользуясь правом докладчика, я хочу отнять у вас несколько минут для ответа по частным вопросам.
Прежде всего, должен сказать, что партсобрание с исключительным единодушием обрушилось на космополитов, на их антинародную, по существу своему, антисоветскую деятельность. Это свидетельствует о том, что наша парторганизация едина, а это, в свою очередь, является залогом успеха в окончательном разгроме, в окончательном выкорчевании и основной группы космополитов и их последователей.
Что касается доклада, то я сознательно центр тяжести перенес на разоблачение. Таково мнение всей группы, которая работала над всеми этими вопросами, потому что у нас еще до сих пор считают Гуковского талантом, даже чуть ли не гением. До сих пор считают Жирмунского крупным ученым в Советском Союзе. Видимо, давно уже настало время переоценить эти таланты. Оказывается, эти таланты засоряют враждебными идеями сознание нашей молодежи, насаждают идеи, враждебные советскому народу. Совершенно очевидно, что это не имеет никакого отношения к таланту. Это не талант.
Я должен в некоторой части поддержать выступление Папковского о том, что это идейно-политическое объединение привело к организационному объединению. Логика борьбы состоит именно в том, что взгляды, враждебные нашей партии, нашему народу, неизбежно должны привести к организации. Трудно, конечно, судить, потому что я не располагаю фактами, но логика борьбы именно такова, что в дальнейшем эта организация могла бы привести к активным действиям контрреволюционного характера.
(С места: Факты – подбор кадров.)
(С места: Расстановка их.)»[852]
Затем Н. С. Лебедев дал и некоторые комментарии к прозвучавшим за два дня собрания выступлениям, в том числе о положении на кафедре классической филологии:
«Что касается замечания т. Вулих, что у нас, де, нет Жирмунского и Гуковского, то вооружитесь микроскопом и попытайтесь обнаружить.
(РЕДИНА: И без микроскопа видно.)
Есть, конечно, и там, потому что это целая система, пронизывающая все области нашей филологической науки, да и не только филологической»[853].
Такой поворот был ожидаем: защитительные речи не поощрялись ни в коем случае. Но когда имя ее учителя И. М. Тронского попало в текст резолюции, Н. В. Вулих нашла силы для его защиты:
«ВУЛИХ: В резолюции также упомянут проф[ессор] Тронский наряду с Жирмунским. Стоит ли его упоминать вместе с Жирмунским и Гуковским?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ [С. С. Деркач]: Тронский упоминается как автор теории стадиальности. Смысл теории стадиальности один – отрицание национальных особенностей культуры, пренебрежение национальными границами, смазывание классовой борьбы. Так что, в общем, Тронский с этой теорией выглядит ничуть не лучше Гуковского или Жирмунского»[854].
В завершение собрания настало время выступить еще раз заведующему кафедрой истории журналистики А. В. Западову – его реплика в защиту Г. А. Гуковского оказалась единственной за два дня этого тяжелого партсобрания, сказанная наперекор оратору. И ее стоит признать, без всяких натяжек, актом гражданского мужества Александра Васильевича. Однако после разговора с членами партбюро мужество покинуло его, чем он не только обрек себя на выступление на предстоящем заседании Ученого совета, но и вынужден был каяться уже в конце этого партсобрания:
«ПРЕДСЕДАТЕЛЬ [С. С. Деркач]: Слово для заявления имеет тов. Западов.
ЗАПАДОВ: Я не считаю, что я принадлежу к числу безродных космополитов; я не считаю также, что меня нужно отрывать от группы безродных космополитов, потому что я к ним не принадлежал и не принадлежу.
Об ошибках космополитического порядка я говорил, это не мои единоличные ошибки, к тому же это ошибки 10‐летней давности. С момента моего поступления в университет я работаю по другой кафедре и по другой специальности.
Я должен сказать партсобранию, что считал и считаю порочной и вредной методологию проф[ессора] Гуковского, что я согласен с той развернутой оценкой его деятельности, которая была дана на партсобрании, и в которой я также принимал участие, и что всей своей дальнейшей научно-педагогической работой я докажу, что правильно воспринимаю решение партии о борьбе с буржуазным космополитизмом и сумею быть борцом именно в рядах партии, а не в каких-нибудь других рядах.
ПАПКОВСКИЙ: Я никогда не причислял Западова к какой-то группе безродных космополитов и считаю это недоразумением. А ошибки действительно есть.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Переходим к предложениям»[855].
Этот прецедент с А. В. Западовым характеризует сложившуюся модель подавления личности, кристаллизовавшуюся к концу 40‐х гг. в сталинском обществе; после случайной реплики, «крика души», ему предстоял уже осознанный выбор – либо стоять на своем и быть внесенным в резолюцию в качестве пособника космополитов, а потому получить за это как минимум выговор по партийной линии, или же сдаться (что давно сделала большая часть из присутствующих в зале). Он присоединился к большинству и выступил на Ученом совете против своего учителя, впрочем, очень сдержанно[856].
Затем была обсуждена резолюция партсобрания, положения которой резюмируют выступления самых ревностных борцов с космополитизмом. Первые три пункта постановления партсобрания гласили: